Страница 4 из 93
- Равенна!
Я очнулась от мыслей лишь тогда, когда уже дошла до кабинета. Меня больше не окружали холодно-алые огни города или печально-серые коридоры института. Пол в чёрную и белую клетку, как шахматная доска, пару книжных шкафов из хорошего дерева, несколько чьих-то портретов, длинный стол в виде парты, вдоль которого стояли красные стулья, полупрозрачные занавески, сквозь которые виден заснеженный Равенхилл, - убранство комнаты дорогое, красивое, тёмных оттенков, идеально начищенное. И так весь институт, а точнее замок, когда-то принадлежащий странному типу по имени Рэбэнус Донован. Я не так много что о нём знала, как местные жители, лишь слышала, что это был очень богатый и жестокий человек, который погиб в середине XIX века. И кажется, кто-то верил, что он до сих пор ещё жив...
Ерунда какая.
- Чего тебе?
Я посмотрела в зелёные глаза Арни Леру, своего одногруппника, который преградил мне дорогу.
- Какой у тебя любимый цвет? - со слегка сумасшедшей улыбкой спросил он.
Я закатила глаза, уже уставшая от его выходок за предыдущий триместр первого курса нашего исторического направления.
- Прекрати задавать глупые вопросы. Спроси что-нибудь логичное и взрослое.
Арни хитро усмехнулся.
- Сколько граммов гидроксида натрия необходимо взять, чтобы нейтрализовать десяти процентный раствор серной кислоты?
У меня чуть мозг не поехал от формулировки вопроса, поэтому быстро ответила:
- Мой любимый цвет - чёрный.
Арни не оценил ответ, поэтому решил всё ещё не пускать меня к общему столу, за которым сидела наша небольшая группа. Та состояла всего из восьми человек, включая меня. А когда-то было девять...
Пока не пропала Тинг.
- А я знаю ответ на эту задачу, - решил блеснуть своими знаниями Арни.
- Я счастлива за тебя, химик, - меня стало понемногу раздражать, что он всё никак не мог пустить меня дальше, отчего приходилось стоять чуть ли не на пороге.
- Но заметь, я никогда этим не хвастаюсь, - самодовольствие расплылось на его слегка вытянутом лице, когда парень отрицательно покачал указательным пальцем. - И вообще не хвастаюсь.
- Однажды ты назвал себя доказательством существования Бога.
Мы обернулись на спокойный женский голос, принадлежащий Анне Готье, - девушке, которую я вполне могу назвать своей подругой. Точнее amie, если говорить на французском. Этот язык я стала потихоньку учить благодаря Анне - та родилась во Франции и жила там больше пятнадцати лет, пока не переехала сюда. В город, который для чего-то хотел связять нас всех вместе...
Пожалуй, чтобы убить.
- А почему бы и нет? - рассмеялся Арни, наконец-то освобождая дорогу.
Первым делом я со всеми поздоровалась, получив несколько комплиментов по поводу своего наряда, но в особенности я поприветствовалась с Анной. Мы «поцеловались»: слегка коснулись сначала левой щеки, затем правой и снова левой - очень формально, аккуратно, стилизованно. Так, словно чужды друг для друга, как звёзлы, и близки как никогда.
- Где ты пропадала, ma petit oiseau³? - спросила Анна, когда я села рядом с ней за стол.
- Заболела на несколько дней.
- А я думала, ты пропала, как Тинг...
Отчего-то меня вдруг пронзило током. Я вспомнила, как пару лет назад болела неделю, не появлялась в школе. И вспомнила, как ощущала себя самым одиноким и ненужным человеком, когда никто... абсолютно никто не написал мне самое простое «ты где?». Я общалась со многими, имела кучу знакомых и никогда не становилась изгоем. Более того, меня считали популярной красоткой, как, собственно, и сейчас. Тогда я лежала с высокой температурой в постели и, словно мне мало было того, что паршиво себя чувствовала, так ещё вдобавок в голове полный бардак и сотни вопросов: «Хоть кто-то заметил, что меня нет?» «Изменилось ли что-то без меня?..»
Нужна ли я хоть кому-то?
За то время, что я болела сейчас, мне тоже никто не написал. Правда, я почти и не заходила в социальные сети. Поэтому и не сочла вопрос Анны странным или глупым: я могла не появляться в Инстаграме сутками, не отвечать на сообщения ещё дольше. Возможно, нелюбовь к социальным сетям у меня привилась из-за тяжёлого детства в приюте, а ещё из-за навязывания Мэри. И в какой-то степени я ненавидела в себе эту черту, некую «доисторичность», если так можно было назвать. Ведь я действительно любила нечто новое, промышленное, современное, удобное. На этих принципах я шила свои костюмы.
Но с другой стороны, я не видела смысла столько сидеть в телефоне, сколько проводили там времени остальные сверстники. Группы, раскрутка, сообщения, даже популярность - я утону в этом, если начну как-то продвигать своё творчество. И конец любимому делу, ведь я тогда ничего не буду успевать. Те, кто знал меня, и без того делали много заказов, на что я неплохо зарабатывала. И этого пока достаточно. Быть может, в будущем я построю карьеру великого модельера, по типу Шанель, но сейчас... я пыталась не проиграть собственным демонам.
- Я тоже волнуюсь за Тинг, - я даже не дрогнула от неприятных воспоминаний сегодняшнего утра. - Видела сегодня новости про неё. Конечно, я ещё мало что знаю про этот город, но у меня нет ощущения, что здесь безопасно. Зато есть полная уверенность в том, что Тинг, возможно, и убили...
- Либо просто похитили, изнасиловали и кинули в лесу, - совершенно открыто сказал Арни, не думая о последствиях своих слов.
Он подсел с другой стороны от меня, отчего осталось рядом с ним ещё одно пустое место в самом конце. Пять мест слева и пять справа, а одно - в середине, для преподавателя.
- Diable, Арни, о таком не говорят вслух, - устало вздохнула Анна с сильным французским акцентом. - Особенно при тех, кому дорог человек, с которым произошло что-то ужасное. Тебе ли не знать, что люди всегда надеются на лучшее. Может, Тинг просто решила сбежать из города.
- Без денег, паспорта и лишней одежды в столь морозные дни? - фыркнул парень, дёрнув головой, чтобы волнистые светло-каштновые волосы не закрывали глаза. - Охо-хо, не говори ерунды, милая моя мадемуазель. Я на девяносто девять процентов уверен, что её похитили и убили.
- Обожаю, как ты поддерживаешь своих друзей, - хмыкнула я.
- Обращайся, - хихикнул Арни.
Его позитив - как нелепая шутка на похоронах. Слишком безбашенный и эгоистичный - ему плевать на чувства других, на то, как мог ранить своими словами присутствующих. Своим невероятно высоким ростом и любовью к коричневому цвету он напоминал дерево, которое назойливо стучало ветками в окна и оставляло листья на балконе. Не чувствовать никаких неудобств, не заботиться о ближних, не заморачиваться насчёт общих страхов и стестения - Арни говорил абсолютно всё, что взбредало в голову, и никогда в жизни не собирался себя контролировать. Поэтому, пожалуй, он и казался таким странным.