Страница 22 из 93
Меня пробила дрожь.
Что-то за последние два дня я стала слишком часто всех подозревать в секретах. Словно наконец-то открыла глаза... или просто боялась раскрыть собственную страшную тайну.
— Пойдём.
Арни никогда не был тактильным человеком, чтобы касаться кого-то, в том числе и меня, но его товарищ был в этом деле немного иным. Инграм взял меня под локоть и, крепко держа, повёл за удаляющейся по коридору высокой фигурой Арни.
Давление.
Вот что я ощутила, оказавшись так близко к Инграму. Тяжёлая аура, словно электрическое поле, на фоне которого жутко гудели провода. Но напряжение ощущалось больше даже не снаружи, а внутри — я шла будто не по широкому коридору, а по лезвию ножа. Соскользну — и буду сожрана тьмой.
Власть.
Инграм управлял мной: не только физическим прикосновением пальцев к моему локтю — жаль, что не оголённого — но и морально. Постоянные провокации, наводящие слова, тайный замысел диалогов, двусмысленные фразы... словно он знал меня куда больше, чем два дня. Словно... имел на меня какие-то планы. И не самые хорошие.
Угроза.
Быть может, мне всё это лишь просто казалось, как и многое другое. Размышлять и подозревать — пожалуй, такое же моё любимое занятие, как и шить. Вот только тут дело касалось дальнейшей судьбы. Один неправильный шаг мог стоить жизни. И хоть меня так и подмывало что-нибудь спросить у Инграма, я понимала — впереди ещё будет уйма вопросов, а любопытной дурочкой выглядеть не хотелось. А попадаться в расставленые чужие сети... лучше сберегу силы для собственной паутины.
Быть может, крупная муха попадёт.
— Сюда.
Арни завернул за угол, за котором я знала, последует тупик. Всего три картины Караваджо — слева, справа и прямо по центру. Довольно часто я видела тут девочек, которые прятались от лишних глаз, в том числе и от моих. Тяжело им быть загнанными овцами — волки всё равно придут на запах страха.
— Тут же нет ничего, — скептически я отнеслась ко всей этой идее.
Инграм слегка напряг пальцы, но мне уже стало больно. Мышцы, скрывающиеся под мешковатой толстовкой, напряжены, лицо полно пренебрежения, белые волосы слегка растрепались и падали на высокий лоб, чуть прикрывая тянущиеся шрамы. И даже не вырваться из хватки: не было ни желания, ни сил, ни надежды на то, что это пройдёт для меня бесследно.
Арни вдруг подошёл к центральной картине, схватил её за край и начал постепенно отодвигать. Я сразу догадалась — там тайный проход, как и в клубе под комодом. Такое же тёмное нечто, неизвестное и скрывающее очередные секреты.
Сколько ещё знали подобных ходов Арни и Инграм? И откуда? Зачем?
Облегчение — первое ощущение возникло в груди, когда Инграм наконец-то меня отпустил и направился к не полностью открытому проходу. Слабый свет почти ничего не выхватывал из мрака, но парень смело шагнул в него. Арни, чуть раскрасневшись от нагрузки, всё ещё держал картину, чтобы я тоже смогла пройти. И прежде чем безропотно последовать за Инграмом, его друг подмигнул мне с широкой улыбкой на губах.
— Да всё будет нормально, — сказал он, быстро пролез следом за мной и опустил картину на место.
Тишина.
Полная темнота.
Я понятия не имела, где оказалась, и куда подевались ребята. Из черноты на меня смотрели воспоминания: тонкая полоса между дверцами шкафа, зловещая улыбка собственной тени, пустая тарелка, как и глаза сгоревших детей...
Шорх!
Арни резким движением раздвинул занавески единственного окна. Вечерний зимний свет отбросил серые тени на пустой шкаф с дверцами, рядом с которым тянулись полные книг полки. Лица с бюстов печальным взглядом наблюдали за тремя мягкими чёрными креслами, стоящими вокруг забитого хламом стола: алкоголем, колбами, стопкой книг, перьями и ещё чем-то. Всё небольшое помещение заполняло множество мелких предметов: от картин и глобусов, до исписанных листов, шкатулок и украшений. Пахло табаком, гарью и старинностью, точно ничего не изменилось здесь с тех пор, как пропал хозяин замка. От шикарного камина веяло холодом, как и от дорогой люстры с острыми концами. Если упадёт — перережет тело.
— Это...
— Личная библиотека Рэбэнуса Донована, — Инграм уже сидел на одном из кресел и попутно читал книгу. — Тут собрано множество сборников о магии, о мирах, о некромантии... В общем, всё то, что ты отвергаешь.
— Как вы узнали об этом месте? — вновь проигнорировала я его провокацию.
— Я любитель везде полазать, — словно у себя дома, Арни ловко открыл бутылку ликёра и разлил на трём кубкам, стоявшим на столе. Видимо, парни тут были не раз. — И какое-то время просто увлекался архитектурой, чтобы заметить подвох в строении замка.
— Ты? И архитектура? — не поверила я, принимая из его рук подобие бокала.
— Отец видел меня во всех профессиях, кроме химика, — закатил глаза Арни, запивая свою обиду алкоголем.
Пригубив напиток, я вдруг поняла, что почти ничего не знала о семье своего недолеланного друга. Лишь только то, что тот жил в своём особняке без родителей, а где те были — я без понятия. Возможно, его отец был до сих пор жив, а вот мать... С другой стороны, о том, что я приёмная, тоже никто не знал, кроме Джейсона.
— Так и что с телом?
— Рано или поздно тело должно было быть найдено, чтобы у жителей Равенхилла не оставалось вопросов. И чтобы они были готовы к опасности. — Инграм даже не притронулся к своему кубку, но, отложив книгу, с наслаждением закурил.
— Какие герои, — не видела я в них ни капли благородства. — Поэтому надо было положить Тинг прямо на самое видное место?
— Да, почему бы и нет? — Арни хихикнул. — И учиться-то особо не хотелось сегодня.
— Такое ощущение, будто вам совершенно плевать на Тинг, хоть она уже и мертва.
Резкий выпад — звон тишины. Я знала, что переступила черту — с другой стороны, сегодня я это делала уже не раз. Знала, что надо было придерживаться плана — но как иначе поступать, если никто не собирался мне ничего говорить? Приходилось давить, задавать неудобные вопросы, выжидать, играть, даже если самой не хотелось. Арни, Инграм, Анна и Вильгельм оказались куда более скрытыми, с ними нужно было долго говорить, изучать их, пытаться понять, а не так, как с остальными. Узнала пару тайн — и всё, человек уже ничего мне не сделает. А тут... целая западня.
Кто кому горло перережет.
— Она была нашей, — затянувшись, Инграм холодным взглядом смотрел на меня, встав с кресла. — Ты вчера сбежала, как трусишка, пока мы с ней прощались. Ты отвернулась от неё, лишь бы не принимать ещё одну чужую смерть. Ты поступила подло, как и всегда поступаешь со всеми. А мнишь себя великой, хотя ты — лишь жалкая пташка, ничего больше.
Я сжала зубы, но ничего не сказала. Казалось, Инграм только и ждал от меня порыва гнева, криков, пощёчины. Очередная провокация. Очередной нож в спину. Его игра стоила мне выдержки — и мне это нравилось. То, что он не боялся меня, не пытался сбежать или легко отделаться. Он был первым, кто перешёл мне дорогу и при этом остался в живых. Инграм открыто противостоял мне, пытался укротить, запугать, присвоить себе, как я присваиваю каждого униженного человека. Как приз. Да, внешне он не был красавцем, но его уродство восхищало. Как и моральное.
«Мне нужен тот, кто будет со мной наравне».
— Как давно Тинг была с вами? — мне было непривычно теперь осознавать, что Тинг не была такой беззаботной милашкой, какую из себя строила. Что она состояла в свите Ворона и хранила нечто странное в книге...
— Достаточно, чтобы стать родной. — Арни допил свой кубок до конца.
— А вы сами как давно знакомы друг с другом? — я внимательно следила за тем, как Инграм приближался к своему товарищу.
— Достаточно, чтобы стать братьями друг другу, — Инграм положил руку на плечо пригорюневшего Арни.
О Нюйва, как же я устала. Рухнув в другое кресло, я приложила холодный металл кубка ко лбу. Почему мне никто не мог нормально отвечать? Почему обязательно надо было говорить загадками, намёками, цитатами? Неужели сложно рассказать всё как есть? Как будто меня специально водили за нос, давали подсказки то тут, то там. Радовало, что я действовала не бессмысленно, осознавала чужие ходы, вот только для целой картины всего найденного было ещё крайне мало. Я пока не знала, ни что таили мои так называемые друзья, ни кто убил Тинг, ни с кем она заключила договор, ни что сотворил Рэбэнус Донован на самом деле.