Спасти Ивановку

Однако, аристократы мириться с таким положением дел не желали, им хотелось, как и раньше, держать власть над страной и продолжать использовать для своего обогащения рабский труд крестьян и рабочих. Они и развязали гражданскую войну. Аристократы стали называться в этой войне белыми, а народ, отстаивающий свою свободу и свои интересы – красными.

Разумеется, дошла Гражданская война и до Дальнего Востока. Здесь к белым пришли на подмогу интервенты – представители зарубежных государств, которые хотели воспользоваться ситуацией и урвать для своих стран кусок Дальнего Востока. Особенно японцы были в этом заинтересованы, так как народу у них было много, а земли мало, хотели, так сказать, расшириться.

Простой народ был априори за красных. Кто-кто, а крестьяне, услышав лозунг «земля – крестьянам» всей душой приняли революцию и новую власть. Поэтому и сражались они в рядах красных, и партизанское движение организовали. Те, кто воевать не умел – старики, женщины, подростки, – помогали партизанам и красным из всех своих сил, и этим очень мешали белым и интервентам. В конце концов, японское командование приняло решение «сжечь это красное гнездо», так они называли Ивановку.

Вот и как, спрашивается, я могу ее спасти, даже оказавшись в далеком прошлом? Отменить революцию – абсурд, гражданскую войну – тем более, я не в Петербурге и мне это не по силам. И до событий этих ох как далеко, сейчас ведь только 1857 год.

Может, сделать вид, что я прорицательница, умею будущее предсказывать? И предупредить, что 22 марта 1919 года на Ивановку готовится нападение? Пусть они всем своим детям и внукам накажут, чтобы не участвовали в партизанском движении? Ага, так и будет горячая революционная молодежь слушать отцов и дедов.

Вопросов больше, чем ответов, и выход пока что видится лишь один – постараться убедить ивановцев уехать из родного села хотя бы на то страшное время.

Опять же, если мне уже сейчас, в 1857 году, сорок лет… А события произойдут в 1919…

Ирина Игоревна в очередной раз со вздохом убедилась, что опять она в каком-то тупике, и что ей делать, вообще непонятно.

Солнце между тем клонилось к закату, а Матвей и не собирался никуда уходить. Улегся на песок и увлек за собой Ирину Игоревну.

– Ты что, пьяный? – засмеялась она, оказавшись в объятиях сильного молодого мужчины.

– Нет, – прошептал он, – ты мне нравишься…очень…

Крепкие руки заскользили по ее спине, жадные губы – по щекам, по шее. И очень хотелось поплыть по течению этих ласк, приласкать в ответ, отдаться полностью этому летнему берегу, пьянящему воздуху.

– Отпусти, – твердо сказала она.

– Ни за что, – в светлых глазах плескались огоньки переливающихся волн.

– Я жене твоей расскажу.

Парень захохотал и на мгновенье ослабил свои жаркие объятия, а Ирине Игоревне хватило этого мгновения, чтобы стремительно вырваться и побежать к казармам. На безопасном расстоянии она оглянулась. Матвей лежал уже на животе и, казалось, смотрел ей вслед мечтательным взглядом.

Вот же мужчины неисправимы, – думала она со смешанными чувствами, поднимаясь по склону к зданию из красного кирпича. Почему мне говорили, что после сорока лет мужчины уже не смотрят? Еще как смотрят! Ладно, пора ужинать и спать, хоть и нет особенных дел, а все равно устаешь за день.

– Я думаю, многие крестьяне захотят сюда переехать, – делился своими мыслями за ужином в доме Кузнецова Спиридон, – особенно у кого большие семьи. Земли тут много свободной, разной рыбы и дичи полно, погода тоже подходящая. Взяли кусок земли и всей семьей работайте себе спокойно, добра наживайте.

– Согласен, – сказал Алексей Григорьевич, – земли и в самом деле полно, весь левый берег Амура. Это очень даже немало. Крестьяне будут получать здесь деньги на первое время, разные инструменты для обработки земли, а дальше хоть где пусть селятся, целые деревни пусть основывают. Допустим, приехала группа из Орловской губернии, и пусть все вместе едут на восток, вот тебе и деревня Орловская, или Орловка. Ну это я к примеру. Или приехала группа из Рязани, а главного у них Федором зовут, вот они пусть едут в западную сторону, и у них будет деревня Федоровка. А казаки захотят свою территорию основать, у них пусть будет станица или село, и тоже по имени сотника или атамана. И через два-три года работы каждая семья станет зажиточной.

Кузнецов выбрал себе для проживания два просторных рядом стоящих дома, однако, в этих домах еще предстояло навести порядок, отделать стены, полы и потолки, укрепить входные двери и окна, обставить комнаты удобной и красивой мебелью. Мебель и материалы он привез с собой на пароходе, однако, на месте выяснилось, что многого не хватает, и придется опять отправлять пароход в Иркутск, чтобы привезти оттуда все необходимое.

– Надо не забыть в список собак включить, – вспомнил Алексей Григорьевич, – а то в доме без собаки как-то непривычно.

Беата проворно хлопотала вокруг стола, не забывая наливать чай и уносить грязную посуду, а заодно и бросать на Спиридона исподтишка ласковые взгляды. Честно говоря, из-за этого казак чувствовал себя крайне неловко. Двусмысленная какая-то ситуация получалась. Они с Вацлавом как-никак друзья, вместе едят, вместе работают, ведут задушевные беседы, а его невеста знаки внимания, хоть и едва заметные, но ему, Спиридону, оказывает. И самое обидное, что он ничего, ну совсем ничего для этого не сделал! И его, если честно, тяготит это навязчивое внимание. Хочется, чтобы она поскорее ушла из комнаты или скорей самому уйти.

– Кстати, – вдруг сказал Кузнецов, – Спиридон, я поговорил сегодня с твоим начальством. Договорился, что жить ты будешь здесь, у нас, поселишься в большой комнате вместе с Вацлавом. И работать тоже под моим руководством будешь. Сотник ваш сказал, что полностью согласен. Будешь в казармы ходить только на дежурства и военные учения.

– Спасибо, Алексей Григорьевич, – сказал Спиридон, и Кузнецов добродушно, по-отечески, улыбнулся.

Вот бывают же такие люди – вроде они и немолодые уже, и где-то не такие расторопные, как мы, и не так свежи и красивы, а ты ими восхищаешься, хочешь брать с них пример, походить во всем.

Уже и самому хочется остаться в этом доме, с этими людьми, одно смущает – бессовестная Беата. Из-за нее не совсем удобно здесь будет.

– Вацлав, а когда вы поженитесь с Беатой?

Вацлав медленно повернул голову, пожал плечами и отвернулся.

– Не переживай, Вацлав, – сказал Кузнецов, – скоро дома наши в порядок приведем, тогда и сыграем свадьбу. Ох и погуляем!

– А у нас ведь ни церкви нет католической, ни их священника, – забеспокоился Спиридон, – как же это все будет?

– А на такой случай предусмотрено, что поженить и нужный документ выдать имеет право вышестоящее начальство, – разъяснил Кузнецов,– именно я таким начальством для Вацлава и являюсь. Так что я их и поженю.

Беата робко сказала:

– Не беда, что ксендза здесь нет, у нас с Вацлавом образки Ченстоховской Божией Матери есть, это главное.

– Так, значит, надо поскорей дома привести в порядок, – подытожил Спиридон.

– Не нужно ни в чем торопиться, – холодно сказал Вацлав, – свадьба никуда не денется, а дома надо на совесть сделать.

После ужина мужчины разошлись кто куда – Кузнецов пошел читать в свою комнату, Спиридон с Вацлавом отправились в казармы к казакам, а Беата с другой служанкой, Сонькой, принялись за обычную вечернюю рутину. Вымыли всю грязную посуду, подмели полы во всех помещениях, вынесли мусор, прошлись по спальням и поменяли белье. Да, многих нужных мелочей здесь не хватает! И понимаешь это только сейчас. Ну почему мы не взяли с собой ту удобную корзину для белья? И где здесь теперь такую достанешь?

Беата вздохнула. Сколько таких мелочей, без которых как без рук!

– Может, пойдем погуляем? – предложила Сонька.

– Куда, где здесь гулять? – скептически отозвалась Беата.

– Да хоть бы просто по окрестностям.