Страница 4 из 108
Музыкальные размышления прервал официант, неслышно возникший возле стола.
— Камберлендские сосиски прожарились в меру, — сообщил он с итальянским шармом. — Подавать?
— Спасибо большое, — кивнул я. И добавил в голос немного интонаций министра Лаврова: — Пожалуй, мы начнем обедать. Да, Григорий?
Вежливость, но без снобизма — наша семейная черта.
Официант обернулся мигом. Уже через минуту на столе скворчала кельтская рубленая колбаса, сочная и румяная. Скрученная в спираль, она заполняла всю сковороду. Гриша вдохнул одуряюще пряный аромат и немедленно отхватил себе приличный, брызгающий жиром кусок.
— Интересно, а разве кельты закусывают виски вот так, жареными колбасками? — прошамкал он, заливая пожар по рту глотком живой огненной воды.
— А почему нет? Шотландцы хоть и в юбках, но не дурнее других, — хмыкнул я, присоединяясь к пиршеству. — Еще этих горцев, вооруженных заунывными дудками, обзывают скупердяями. Мол, чтоб штаны не шить, женские юбки себе захапали. А дело не в юбке, а в яйцах.
— Правда? — поразился Гриша. — Почему в яйцах?
Пришлось раскрыть и этот секрет:
— Это у русских сила в правде. А у шотландцев сила в яйцах.
— Хм… — начал догадываться Гриша.
И я не разочаровал:
— Они у них стальные. Настолько мощные, что в штаны не умещаются. Поэтому шотландцы ходят в юбках.
Балала заржал, а я закончил начатую мысль:
— Крепкий алкоголь надо именно закусывать, а не запивать какой-нибудь колой.
— Запивать виски — не айс, — согласился товарищ. — Утром можешь пожалеть. Но загрызать колбасой… Не знаю. Это же не водка!
— Да, это не водка, — согласился я. — Это самогон. И что? Когда Хильда жила в японском городе Тоёта, она питалась в европейском зале ресторана. И к шотландскому виски там обязательно предлагали камберлендские сосиски. Потому что это гармоничное сочетание, оно даже звучит в рифму! В свои колбаски кельты умело добавляют перец трех видов, тимьян, шалфей, имбирь и мускатный орех. С таким подходом получается годная закуска.
— Хм, — горячо подтвердил Гриша.
Говорить было трудно, он активно закусывал. В разговор вдруг вклинился официант, подкравшийся сбоку:
— Наш шеф-повар — мастер, — с придыханием сообщил он, выставляя на стол хлебную корзинку.
— Хм, — снова согласился Гриша.
Поправив бабочку на белейшей рубашке, официант закончил мысль:
— Наш шеф-повар перешел сюда из ресторана «Охотник». Этот мастер способен приготовить и оленину, и медвежатину, и зайчатину из обычного куска мяса. Хоть жаркое, хоть бигос. А уж за купаты и говорить смешно — домашняя колбаса, она и в Африке колбаса!
— Хм, — теперь уже хмыкнул я.
Возникла пауза. И это не означало согласие с оппонентом, просто я задумался. Тем временем официант смешался. Сообразив, что сболтнул лишнего, он замолк на полуслове, будто язык проглотил. А затем и вовсе свинтил, шельмец. То его палкой не отгонишь, а тут вдруг с глаз пропал.
Буквально пару дней назад я выгуливал сюда Алену. За мной должок, и желаниям этой девушки трудно возражать. Явилась она на пару с Анютой, и обе они очень нахваливали печеную оленину, фаршированную лесными грибами. Не «три звезды Мишлен», конечно, но достойно. Алена смеялась, что раскрутила папика на дорогущее блюдо и французское вино. А такую ослепительную блондинку в вечернем платье парень не мог не запомнить. Анюта, в юбке до пола и выше тополей на Плющихе, тоже не рядовая девушка… Точно запомнил, гад такой! Весь вечер этот псевдоитальянец возле стола увивался, по поводу и без.
Тогда в глубине моей души зародилось некрасивое желание сломать ему что-нибудь, например, ногу. Или сделать так, чтоб у него в глазах повылазило — из-за опасения, что этот хмырь девчонок танцевать потащит. А что, вполне мог сдать смену, переодеться и пригласить. Дурное дело не хитрое, много ли ума надо?
Ну да ладно, не будем сгущать духоту. Не потащил же, а не пойман — не вор. И насчет оленины тоже проехали, всё равно было вкусно.
Глава пятьдесят пятая, в которой нечего сгущать облака
Округлые крохотные булочки, черные и белые, источали чудный парной аромат. И Гриша тут же схватил верхнюю:
— О, прямо из печки. Шарман!
Аппетит у товарища явно разгулялся. Опасаясь, что мне не хватит, я переложил парочку пампушек себе. А Грише предложил:
— Погодь накидываться. Позже люля-кебаб принесут, сравнишь ощущения. Молекулы виски прекрасно совмещаются с молекулами кавказских сосисок. Обещаю, тебе снова понравится.
— Люля под виски? Хм. Умеешь ты иногда удивлять, Михалыч, — крякнул Балала, отрезая еще один солидный кусман колбасятины. — Чудесная поляна.
Пришлось признаваться:
— Чего ни сделаешь ради женщины.
— Да уж! Женщины, божественные, загадочные и безжалостные… Они тебя любят. И животные тебя любят.
Спорить в этом месте было бессмысленно. Правду в глаза надо выслушивать стойко, какой бы неожиданной она ни была.
— … Знаешь, Михалыч, кошка у тебя живет прикольная, даром что недотрога: брошенный мячик умеет приносить. И овчарка толковая, хотя мячик не носит. Только зыркает, будто я спереть чего-нибудь хочу.
— А ты хочешь?
Балала резюмировал неожиданно:
— Все собачники в глубине души бабники!
— Хм, — кашлянул я от неожиданности. — Глубоко копаешь. Пытаешься понять истину?
— Истину познать невозможно, хотя многие пытались, — отрезал Гриша. — Истина напоминает мне обольстительную женщину — сама высока, красива, сиськи классные. А минет сделать некому. Потому что истину вроде бы видишь, но она недоступна.
— Да ты философ, брат, — прищурил глаза я. — А что ты там говорил про любовь?
— Любовь зла. Она делает мужчин идиотами, — продолжил откровения Гриша. — Но твои женщины как на подбор. Особенно та, что голубоглазая блондинка.
Мне оставалось лишь плечами пожать, разливая напиток. Мысли он читает, что ли? Насчет Алены спору нет, хоть она не моя. Она вообще ничья… «Моей» являлась одна лишь валькирия, и вот она была точно «как на подбор». Другую такую сыскать трудно.
— Почему «как»? — усмехнулся я и, не дожидаясь ответа, перевел разговор в другую плоскость: — Недавно в Соединенных Штатах придумали новый сорт виски, с ароматом бобровой струи. Не пробовал?
Настала очередь прокашляться Грише, демонстрируя этим ответ. А я продолжил:
— Новинку назвали «Оу Де Маск», что в переводе означает «Мускусная вода». Изобретатели утверждают, будто бобровая струя с давних времен используется в качестве ароматизатора, который придает напитку яркий цвет и фруктовый вкус.
— Хр-хр, — снова заперхал Гриша. — А там имеется еще и вкус?
— Да, с оттенком свежевыделанной кожи и легким ароматом ванили.
— Обалдеть, — прошептал Балала потрясенно. — И где они берут эту струю?
— В лесу. Главный компонент доставляют местные бобровые охотники. А потом в «Оу Де Маск» мастера добавляют еще и еловые иглы, имбирь, березовую кору и кленовый сироп.
— Ни фига себе, дикий коктейль… Сам-то пробовал?
Я развел руками:
— Напиток мне не по карману — двухсотграммовая бутылочка весит шестьдесят пять долларов. Но если хочешь, можешь в инете заказать.
— Это же почем выйдет литр? — защелкал Балала головным калькулятором.
От валютных расчетов я отмахнулся.
— Много, моей пенсии не хватит.
— Пожалуй, я тоже обойдусь, — добавив живой и обычной воды, приятель припал к стакану. — Зачем нам эти буржуйские причуды?
Тогда я выложил еще один секрет:
— При мужских проблемах бобровая струя получше Виагры будет. И вреда меньше, поскольку натуральный продукт.
Под таким углом цена в шестьдесят пять долларов уже не казалась чрезмерной. Балала задумался:
— Да, Михалыч, опять удивил.
На этой минорной ноте я посчитал требования этикета исполненными. Ну а что, о жизни поговорили, можно и к делу. В конце концов, истина лежит не на устах говорящего, а в ушах слушающего. Поэтому, повторив привычные движения со стаканом, перешел к предмету встречи: