Если ты простишь

— Да.

Я прикрыл лицо руками, одновременно качая головой.

— Но как? А картины… вещи… Ты дом покрасила?

— Ну, не я… Красили рабочие.

— Нет, серьёзно, как ты всё это смогла…

— Мне помогали. Вон тот маленький партизан, например.

— Да уж! Как она не проговорилась, я совершенно не понимаю. Ей только десять, то есть уже одиннадцать, но всё равно… Откуда такая выдержка?

И тут меня осенило!

Вот почему мои отношения с Лерой для Аришки были чуть ли не болезненней, чем предательство мамы! Не могу утверждать, но так, во всяком случае, казалось с моей колокольни. Даже представить сложно, насколько дочку бесила моя новая пассия, если понимать, что в то же самое время Арина помогала маме восстанавливать дом моего детства, ещё и зная наверняка, что у мамы даже ухажёров никаких новых не появилось (в этом я давно не сомневался). А тем временем папа шуры-муры устраивает какие-то…

Я ещё легко отделался, вот что я понял.

— А деньги откуда?

— Справилась, не переживай. Даже обе почки на месте, — пошутила Лида. Но я по-прежнему был в состоянии шока и никак не отреагировал. Наверное, Лиде показалось, что я не понял шутку, и она ещё раз повторила, что обошлась без продажи внутренних органов.

— Ты невероятная женщина… Знаешь это? — выдохнул я, глядя на неё не отрываясь.

Лида кивнула и аккуратно вытерла что-то у меня на щеке рядом с глазом.

— Кстати, да… кое с чем ты всё же не справилась в этом доме.

Лида вопросительно подняла брови. Во взгляде мелькнула тревожность.

— Салфетницы под рукой мне не хватило, — признался я, и Лида тут же расслабилась, улыбнулась.

— Мы были неподалёку. Можно было поплакать нам в жилетки.

— Жилетки? — повторила подошедшая к нам Арина.

— Выражение такое. Значит, что мы готовы обнять папу и поддержать его.

— А, ну это да, пап. Мы к твоим услугам! Плачь на здоровье! — объявила дочка, небрежно махнув рукой, и понимающе улыбнулась.

— Нет! Спасибо, но я выплакал норму на сто лет вперёд. Это, конечно, надо уметь —довести мужика до такого… Так что хватит слёз! А вот обнять своих фантастических девчонок — я всегда за.

Схватил их в охапку, и мы в обнимку пошли обратно в дом, где Лида с Ариной уже подробно рассказали всё: как, что и откуда добывали, как шла реставрация и что за эти годы дом преимущественно пустовал, по неизвестным Лиде причинам.

Мы сошлись на том, что он ждал настоящих хозяев. Тех, чью частичку души он ещё хранил в себе.

142

Вадим

Следующие несколько дней я провел с Ариной. У Лиды был нешуточный завал на работе, судя по тому, что она попросила полностью «освободить» её от материнских обязанностей на несколько дней. Она никогда раньше так не делала, и я пошёл ей навстречу, несмотря на кучу собственных дел и, в частности, подготовку к очередной командировке в ОАЭ.

По этой же причине я вновь отложил разговор о нашем будущем. Как Лида разгрузится, так и предложу снова сойтись. Теперь уже без сомнений. И пообещаю никогда не припоминать тот проступок. Не изображать, что ничего и не было, нет, я не об этом. То событие изменило нас обоих. Но не тащить груз, не давать ему отравлять жизнь нашей семьи, а изжить боль и оставить её навсегда в прошлом — это нам по силам.

Начало учебного года у Арины тоже было насыщенным, плюс ко всему добавились суета с Капитошкой и первые уроки игры на гитаре. В общем, было не продохнуть из-за забот.

Возможно, из-за этого дочь даже ни разу не спросила, что будет дальше с нами, то есть с её родителями. А может, Лида ей что-то сказала, отчего Арина и молчала как партизан. Она умеет, теперь я это знал наверняка.

Когда Лида снова была готова принять Аришку — это случилось в пятницу вечером, — я подвёз дочку, но жену так и не увидел — Арина сказала, что поднимется наверх сама, и я не стал настаивать, но тем не менее задумался.

Мне всё больше казалось, что они ещё что-то скрыли от меня. Неспроста меня столь настойчиво отваживали от посещения квартиры, где сейчас жила Лида. Может, раньше там хранились вещи для моего дома детства?

Может. А сейчас что? Привычка?

Я решил, что на днях всё-таки навяжусь в гости и ни на какие отговорки уже не поведусь.

Почти так и случилось. Я и вправду заехал совсем скоро, но не потому что сам так решил — за меня это сделал кто-то ещё. Бог? Судьба? Жизнь? Или что-то иное, распоряжающееся нами…

.

Утром в субботу я собирался выйти на прогулку с Капитошкой, но он активно мешал мне одеваться. Ещё и телефон разрядился, а всё из-за того, что маленький зверюга, как выяснилось, напал на провод, чудом не прогрыз его, но мобильник отсоединил. Телефон, естественно, за ночь успел отключиться. Да уж, придётся теперь убирать всё проводное куда-нибудь повыше, пока Капитошка не дорастёт до Капитана и не поумнеет. Такой надеждой я себя тешил.

Аришка с вечера была у Лиды и должна была оставаться там же как минимум до утра воскресенья — по крайней мере, именно таким был уговор. Поэтому я изрядно удивился, когда услышал звонок в дверь и, заглянув в глазок, обнаружил за дверью дочь, показавшуюся мне взволнованной.

Арина была одна, и это уже настораживало. Вряд ли Лида могла отправить её добираться сюда в одиночестве, ещё и с утра пораньше.

Я быстро распахнул входную дверь.

Дочь с красными заплаканными глазами, увидев меня, разрыдалась с новой силой и кинулась обниматься.

Капитошка, ничего не понимая о жизни людей, радостный прыгал рядом.

— Что случилось? Почему ты…

— Папа! Папочка! Папа…

Арину поглотила истерика.

Я не выпускал её из объятий, пока она не успокоилась и сама не отстранилась от меня, чтобы достать из кармана куртки три мятых, словно из мусорного ведра, талона к разным врачам… из онкологического центра.

— Вот, я у мамы нашла… Пошла кое-что выбросить и увидела…

Ком подкатил к горлу. Я всеми силами старался сохранять спокойствие.

Это ещё ничего не значит. Может быть, просто какое-то обследование? Бывает же так. Да, конечно, бывает. Талоны, даже на недавние даты, ни о чём не говорят.

Однако у Арины с собой были все поводы для самых страшных переживаний. Конечно, она не стала бы приезжать ко мне с утра пораньше, по-видимому сбежав из Лидиной квартиры, если бы не весомый повод.

Дочь начала искать что-то в телефоне, открыла фотографии и дала его мне.

— Я знаю, где у мамы лежит папка, с которой она в клинику ходит, — произнесла Аришка срывающимся шёпотом. — Я порылась в ней и сфотографировала… Я так испугалась, ты не отвечал на телефон. Я… Я… — Арина, всхлипывая, жадно глотала воздух, пытаясь продолжать свой рассказ. — И, пока на автобусе ехала, гуглила… Я ничего не понимаю. Папа? У мамы р-рак?

Дочь снова разрыдалась. Я обнял её, не переставая листать фотографии, пытаясь понять одновременно и что написано в документах, и какие слова подобрать для Арины. В этот момент меня не существовало. О себе надо было забыть. Эта мысль помогала сохранять хотя бы внешнее спокойствие.

Среди фотографий нашлись результаты биопсии с диагнозом…

И свежая выписка из больницы с описанием первой химиотерапии, проведённой всего несколько дней назад.

Места для сомнений совсем не осталось. Всё стало предельно ясным.

Капитошка продолжал прыгать и тявкать. Я взял его нежно за шкирку и закрыл на кухне. Вернувшись к дочке, сказал:

— Ариша, мама и вправду заболела, но не стоит этого так сильно пугаться.

— Но это же рак! Я в фильмах видела…

— Ариша, послушай меня, — я старался говорить максимально уверенно и спокойно. Если дочь знает, как мне дорога её мама, а она знает, то должна почувствовать — раз я спокоен, для этого должна быть причина. — Рак действительно очень серьёзная болезнь. Но, в том числе из-за фильмов, многие думают о нём неверно. Понимаешь, рак бывает разным. Это не одно заболевание, их много. И он бывает на разных стадиях. Если его рано обнаружили, то шанс вылечиться очень большой.