Если ты простишь

Всё, что говорил Рома… отзывалось во мне душевной болью.

Вольная птица.

Клетка.

Расправить крылья.

Полетать…

И я решилась.

— Ладно. Поеду. Только… мне бы домой, вещи собрать…

— Ого! — восхитился Ромка, присвистнув. — Я даже не ожидал, что ты согласишься, думал, что ты со своим старым хрычом совсем уже там окиселилась. Да конечно, поезжай домой, возьми с собой что нужно. Я же тебя не похищать собрался! — Ромка хохотнул. — Ну а пока…

Он поцеловал меня, крепко и дерзко, как раньше, много лет назад, — и все сомнения окончательно рассеялись.

Действительно… что я теряю? Арина вполне сможет побыть с Вадимом, не пропадёт, большая уже. А я… как вернусь, займусь разводом. И правда — хватит! Почему я должна жить с Вадимом всю жизнь? Разведусь, буду ездить с Ромкой по разным городам и весям…

Я на тот момент напрочь забыла, что Ромка ничего подобного мне не предлагал. И то, что ему совершенно не нужна Аришка, тоже вылетело из моей дурной головы. Я отчего-то восприняла Ромкины слова чуть ли не как предложение руки и сердца, хотя на самом деле они этим не являлись.

Они вообще ничем не являлись! Я, привыкнув к Вадиму, который никогда не бросал слов на ветер и никогда не стал бы приглашать в поездку замужнюю женщину, чтобы просто с ней потрахаться, уже забыла, что это такое — быть ветром. Человек-ветер… Именно таким человеком и был Ромка.

Так же, как и я поддалась порыву, решив прийти на его концерт в тот вечер, так и он — поддался порыву, предложив мне поехать с ним. Просто так. Ромка не думал, чем это кончится, к чему приведёт, зачем оно ему вообще надо и что мы станем делать после этой поездки.

Он ни о чём в принципе не думал.

Думать — это прерогатива Вадима. А мы с Ромкой… два великовозрастных ребёнка… Мы просто решили немножко полетать вместе, совершенно забыв о том, что нам давно не по пути.

32

Лида

— Мам!

Я вздрогнула и очнулась. Посмотрела сначала на столешницу перед собой — чёрт, завтрак я так и не соизволила приготовить! — а потом повернулась и уставилась на Аришку.

Она ещё была в пижаме и смотрела на меня с настороженностью человека, который ожидает от собеседника гадостей.

— Папа просил меня выйти ненадолго перед тем, как мы с тобой пойдём к стоматологу. Хочет поговорить. Ты не возражаешь?

— Нет, конечно, — вздохнула я. Я отлично понимала, о чём Вадим собирается говорить с Аришкой, и мне заранее было больно и неприятно.

Была бы я счастливее, если бы дочь выбрала меня? Если бы Аришка вчера сказала, что хочет жить со мной?..

Не знаю.

Я знаю другое: не представляю, как я вообще буду жить… без Вадима.

За последние одиннадцать лет я совершенно разучилась это делать…

— А что у нас на завтрак? — так же настороженно поинтересовалась Аришка, заглядывая мне за спину. Ну да, наполовину нарезанный укроп — не очень вдохновляющее зрелище.

— Я хотела сделать омлет, но… не успела. Ты уже умылась?

— Нет ещё.

— Тогда иди, а я пока всё-таки приготовлю завтрак.

Арина вздохнула и, помявшись, предложила:

— Может, просто по йогурту съедим? Я не очень голодная…

Мне даже обидно не было. Пусть я и старалась, но… да, кулинар из меня фиговый. И дочка, конечно, не желает меня обижать, но и есть откровенную отраву ей не хочется.

— Ладно, — сдалась я. — Йогурт так йогурт. Прости, не выйдет из меня шеф-повара.

— Ерунда, мам, — засмеялась Аришка, подскочила ко мне, чмокнула в щёку и убежала.

А я со слезящимися глазами повернулась к холодильнику, в очередной раз думая о том, как вообще умудрилась сбежать из дома… Как я смогла бросить мужа и дочь?!

Сейчас, вот в эту самую секунду, когда Аришка поцеловала меня, смеясь, и убежала, я совсем не понимала как…

.

В тот вечер я вернулась домой поздно — Вадим и Арина уже спали. Муж вообще часто ложился рано, не позднее полуночи, — вставал-то тоже, в отличие от меня, не в девять утра. Только перед тем, как лечь, поинтересовался, всё ли в порядке и когда я намереваюсь быть дома, я ответила, что скоро, Вадим сообщил, что ложится, — и я вздохнула с облегчением.

Я боялась, что он решит дождаться меня. Не представляла, как буду смотреть ему в глаза, отвечать на вопросы, держа в уме своё решение уехать.

Но мне «повезло» — дочь и муж уже легли. Я приняла душ, зашла в комнату Арины, чтобы поцеловать её и немного посидеть перед кроватью — всё-таки завтра я уеду, не увижу её пару месяцев…

Именно в этот момент во мне впервые возникло ощущение абсолютной неправильности происходящего. Наверное, так и должно было быть — я ведь сидела рядом с Аришкой, а она — моя высшая ценность… Только я отчего-то решила об этом забыть.

Я просидела у неё около получаса, прощаясь, затем вернулась в нашу с Вадимом спальню. Тихо сняла халат и легла рядом с мужем.

Вадим никогда не храпел. Даже здесь он был идеален — дышал ровно и глубоко, почти бесшумно. Пару раз он похрапывал во сне во время простуды, но болел Вадим редко… Я подумала, что даже и не помню, когда он болел в последний раз. Я вот в начале сентября заразилась от Арины — она притащила простуду из школы, и мы с ней неделю проходили с соплями и температурой. А Вадим за нами ухаживал. В выходной день домработница у нас не бывает, и он сам сварил нам с Аришкой суп-лапшу с курицей. Мы умяли каждая по большой тарелке, ещё и добавку попросили, а муж смеялся и шутил, что он выбрал не ту профессию…

Тут меня кольнуло во второй раз, и с такой силой, что я даже за сердце схватилась. Мне вдруг стало жаль Вадима, который, конечно, сильно расстроится…

Да, впервые за вечер я подумала не о себе, а о нём. О том, что он будет чувствовать, если — то есть когда! — я уеду.

Я закусила губу, понимая, что мужу будет больно. Я знала, что не люблю его, но предполагала, что Вадим-то как раз любит меня. Было бы странно сомневаться в этом спустя столько лет брака и огромного количества заботы с его стороны. Муж делал всё для того, чтобы мне было хорошо. И, конечно, нисколько не был виноват в том, что мне плохо.

Но, если я останусь… всё продолжится. Моё уныние, вечное превосходство Вадима во всём, ощущение собственной никчёмности… И второго шанса не будет, Ромка больше не предложит ничего подобного. Нет-нет, надо уезжать! Надо вырываться из этой тюрьмы, расправлять крылья, вдыхая поглубже свежий осенний воздух, — и лететь.

В тот момент я совсем забыла о том, что рождённый ползать летать не может…

.

Утром я проснулась рано — и лежала, ожидая, когда уйдут Аришка и Вадим, прислушиваясь к происходящему в квартире. В любой другой день я бы вышла и позавтракала вместе с ними — но не сегодня.

Хлопнула входная дверь. Всё, есть! Ушли!

Я заметалась по спальне, собирая вещи. Ромка сказал, что будет ждать меня к полудню в гостинице, а поздно вечером поедем в другой город. И, как только я приеду, надо ещё купить билет…

Находясь в состоянии какой-то лихорадочной эйфории от собственной решимости — да, я давно не совершала что-то настолько же безумное, — я собрала чемодан, набив его всем необходимым, оделась… и тут пришла наша домработница, Алла Николаевна. Увидев меня стоящей посреди коридора в пальто и с чемоданом в руке, она застыла как вкопанная и изумлённо захлопала глазами.

— Эм… Лидия Сергеевна?.. Вы куда-то уез…

— Да, в командировку, — ответила я, постаравшись улыбнуться, но подозреваю, что получился скорее оскал. — Минут через пять пойду. Вы можете пока на кухне убраться.

— Да-да, конечно, — закивала домработница и, окинув меня странным взглядом, ушла.

Теперь я понимаю: скорее всего, Алла Николаевна догадалась, что никакая это не командировка. Что уж там, любой дурак бы догадался. Какая, к чёрту, командировка? Я ведь работала у Вадима. Если кто из нас и ездил в командировки, то он!

Я села на банкетку и дрожащими руками принялась набирать сообщение мужу.

«Вадим, вчера на концерте я встретила Рому, он предложил мне уехать с ним, и я согласилась. Не смогла отказаться, я думаю, ты понимаешь почему. Это на пару месяцев… Пожалуйста, скажи Аришке, что я поехала куда-нибудь в командировку. Я то же самое сказала Алле Николаевне. Я уверена, ты сможешь придумать что-то правдоподобное… Аришке я сейчас тоже напишу. Прости меня».