Физик против вермахта

На стол адмирала легли фотографии, доставленные люфтваффе. Вид на портовые сооружения сверху больше напоминал перепаханную поверхность, на которой не было ни одного целого здания или сооружения. На черно-белых снимках к морю выходили гектары оплавленной земли или камня. Страшное зрелище.

— Подводного флота в Балтийском и Северном морях больше не существует, — добавил он неизменно безжизненным тоном. — Ни одной лодки, господин адмирал.

— А что с базами во Франции? — спросил адмирал Рёдер, имея ввиду крупные базы подводного флота в Бресте и Ла-Рошеле. Ведь, именно здесь базировались основные их силы, которые в составе «волчьих стай» наводили ужас на американские конвои в Атлантическом океане. — Какие меры вамибыли предприняты? Нужны войска, артиллерия, поддержка с воздуха?

Несколько мгновений тянулось молчание. Дёниц играл желваками, словно пытаясь подобрать слова для новой порции доклада.

— Ла-Рошель перестала отвечать час назад. Все попытки связаться с соседними частями также оказались безуспешны. Никто больше не отвечает: ни части береговой обороны, ни посты воздушной разведки, ни военные комендатуры.

Вице-адмирал сделал шаг вперед.

— В последней радиограмме с базы звучало лишь одно — «видим свет, видим очень яркий свет»…Радиограммы примерно такого же содержания принимали и раньше. Везде передавали одно и тоже — «видим очень яркий свет», «с моря бьет слепящий луч света», «видим очень много света», «все вокруг заливая яркий свет». Одно и то же, господин адмирал.

После этого Дёниц вытянулся по стойке смирна.

— Господин адмирал, я собираюсь немедленно отбыть в Брест в Нормандии. Это наша последняя крупная база подводных кораблей и я, как командующий, должен быть именно там.

Адмирал, не говоря ни слова, кивнул. Задерживать Дёница было глупо. Как командир и немецкий офицер, он имеет полной право быть там, где возможно и найдет свой конец.

— Хайль Гитлер! — отсалютовав, главный подводник Германии вышел из кабинета.

— Хайл…

Оставшись в одиночестве, Рёдер вновь погрузился в глубокую задумчивость. Ничего другому, как он понимал, ему просто не оставалось делать.

— Все каким-то мистическим образом летит в тартарары.

В последние недели происходили невероятные события, которые просто никак не укладывались в его голове.И расскажи ему о них еще полгода назад, Рёдер бы рассмеялсяво весь голос.

— И наиболее удобоваримым объяснением может быть лишь одно — мой сон… Но, к сожалению, я не сплю. Я бодрствую.

Его блуждающий взгляд остановился на документе, что сиротливо лежал в самом центре письменного стола. Черный орел с гордо раскинутыми крыльями, что венчал верх листка, говорил о секретности его содержимого. Это был полный перечень потерь, которые понес немецкий флот за предыдущие полторы недели.

— Господи, это же девяносто процентов Кригсмарине.

В списке уничтоженных боевых кораблей и судов обеспечения присутствовали все крупнотонажники. Первым шел линкор «Тирпиц» со своими пятьюдесятью тысячами тонн водоизмещения, до недавнего времени крупнейший боевой корабль Кригсмарине, символ его силы и несокрушимости. Следом шли линкоры с водоизмещением до сорока тысяч тонн — «Гессен», «Пройсен», «Ганновер», «Шляйзен», «Шлезвиг-Голштейн», «Шарнхорст», «Гайзенау». Все это были боевые корабли с артиллерией крупного калибра, мощным броневым поясом и хорошим запасом хода, способные неплохо потрепать нервы даже английскому флоту. Но все они исчезли, словно по мановению волшебной палочки.

— Словно кто-то очень могущественный просто щелкнул пальцами, приводя в движение тектонические силы мироздания. Раз, и все! — Рёдер щелкнул пальцами, отчего в комнате тут же раздался громкий щелчок. — И ничего нет: ни кораблей, ни обломком, ни людей. Куда это все подевалось?

Ведь, должно было остаться хоть что-то. Даже после торпедирования подводной лодкой выживают матросы, болтается на поверхности моря разная рухлядь с корабля. Здесь же не осталось и следов. Как такое было возможно? Как можно было уничтожить столько кораблей сверхкрупного класса и совершенно не оставить следов?

А в россказни о сверхудачливости русского подводного флота адмирал не особо не верил. Все, что сообщалось в английских и американских газетах, считал самой обычной дезинформацией. Взять хотя бы недавнюю новость про русского подводника, капитана-лейтенанта Маринеско, которому приписывают уничтожение линкора «Тирпиц». Мол, лодка по его командованием во время шторма подобралась совершенно незамеченной к линкору и воткнула в его борт две торпеды.

— Сказки для дурачков, — скрипнул он зубами. — Обычные сказки…

Рёдеру было прекрасно известно, что Маринеско командовал подводной лодкой серии «Малютка». Боеспособность таких подводных кораблей, мягко говоря, невелика: дальность хода ограничена, торпедный боезапас крайне мал. К тому же и эффективность его торпед против линкора довольно сомнительна. Словом, обман все это.

— Хотя вопрос, по-прежнему, остается открытым… Кто же тогда, черт побери, потопил «Тирпиц» и все остальные корабли?

Рационалист и скептик до мозга костей, адмирал игнорировал и ширившиеся слухи о странном светящемся корабле, эдаком Летучем Голландце, которого неоднократно видели жители прибрежных городков и поселков. Поговаривали, о чем, естественно, было известно Рёдеру, что на Летучем Голландце ходит капитаном живой мертвец с седыми волосами и жутким смехом. Дело до того дошло, что немецкие рыбаки, что издавна промышляли в прибрежных водах, начали бояться выходить в море. Но кто в здравом уме будет верить этому?

Москва. Кабинет Сталина.

Возникшая пауза явно затянулась. Хозяин кабинета продолжал «мерить» шагами кабинет, вышагивая от одного края стола до другого. Время от времени при этом бросая быстрые взгляды на свою гостью. Теслина, сидевшая на самом краешке стула с неестественно прямой спиной, допивала уже вторую чашку чая.

— Вы, товарищ Теслина, не будете возражать, если я закурю? — Сталин первым нарушил молчание, извиняющем жестом взмахивая курительной трубкой. — Привык уже, знаете ли.

Та быстро кивнула.

— Может заварить нового чая? — он показал на небольшой фарфоровый заварник на подносе перед ней. — Нет?

Качнув головой, Верховный отошел к столу, где принялся набивать табаком трубку. Хоть он и называл это привычкой, но и само курение, и подготовка к нему давно уже стали для него особым ритуалом, приводящим мысли в порядок. И даже, когда в трубке не было табака или из нее не клубился дымок, ее ощущение все равно дарило привычное спокойствие и уверенность. А именно этого ему сейчас больше всего и не хватало.

Набив трубку, Сталин наконец закурил. Пахнуло ядреным дымком, от ударной дозы никотина забегали быстрее мысли.

— Так…

Последние события, так или иначе связанные с Теслиным, довольно сильно повлияли на Верховного. Вряд ли бы он когда-то и кому-то в этом признался, но привычная картина мира, которая долгие годы выстраивалась у него в голове, дала сильную трещину. А теперь, благодаря переданному сообщения, метафорическая трещина на глазах превращалась в бездонную пропасть.

— Как же это возможно? — неожиданно спросил он, оказавшись рядом с Теслиной. От неожиданности та едва не выронила чашку. — Путешествие во времени и пространстве… ведь фантастика.

Опустил на нее взгляд, отчего женщина заерзала.

— Не знаю, Иосиф Виссарионович, — тихо-тихо ответила она, поставив чашку на стол и сложив руки на колени.- Я много об этом думала… Все это никак не укладывается у меня в голове… Прыжок из далекого будущего в наше время, перенос сознания из одного тела в другое, сложно не просто осознать, а даже принять. Взять хотя бы то, что он называет себя моим сыном. Хотя…

Кивавший на ее слова, Сталин замер. Что это еще за «хотя»?

— Хотя с точки зрения физики это в какой-то степени объяснимо. Я сама физик, как и он, и вижу, что некоторые процессы совсем не противоречат фундаментальных законам. Мне немного знакомы теоретические выкладки немецкого физика Эйнштейна о неразрывной связи пространства и времени, который в целом допускает возможность путешествия во времени частиц света. А человеческое сознание это в некотором роде тоже совокупность частиц…