Физик против вермахта

Генералы вермахта, люфтваффе и кригсмарине, высшие партийные функционеры, крупные промышленники внимательно следили за каждым его движением, ловили оттенки интонации в голосе. Пусть здесь и не было той волны всеобщего обожания и едва не божественно восхищения, что царила на встречах с простыми бюргерами, но атмосфера прусского преклонения перед лидером, вожаком ощущалась без труда. Каждый из них, даже если в мыслях и метил на место фюрера германского народа, понимал, что сейчас другого просто не может быть.

Если до этого у них и были какие-то сомнение, то сейчас они оказались далеко — далеко внутри. Общая картина для них вновь оказалась проста и понятна — противостоящий им враг силен и коварен, но мощь германского оружия и сила немецкого солдата все равно все и всех сокрушит.

— Пришло время осознать, что все окончательно и бесповоротно изменилось. И если там, на Западе, мы еще могли себе позволить снисходительность и слабость, то там, на Востоке, это нельзя даже в мыслях допускать. Ни в коем случае!

Фюрер снова и снова резко взмахивает согнутыми в локтях руками, словно гениальный дирижер, тонко чувствуя окружающую атмосферу эмоций. Он неимоверно заряжен уверенностью и щедро делится этим ощущением со всеми присутствующими, заставляя полностью проникаться этим.

— Этот удар станет для нас спасительным, открывающим глаза на истинное положение дел! Потерянные дивизии, уничтоженные танки есть искупительная жертва, которую мы принесли на алтарь нашей неминуемой победы! — Гитлер с легкостью, присущую мистикам, новоявленным мессиям или просто сошедшим с ума, с легкостью открестился от произошедшей катастрофы. В его воспаленном разуме сотни испепелённых бронемашин и танков, десятки тысяч пехотинцев и гренадеров превратились в мистические символы, предсказывающие новые победы. — Фон Бок⁈

Гитлер нашел глазами фельдмаршала, который тут же вытянулся, едва услышал свое имя.

— Фон Бок, вы, как истинный потомок викингов, доблестно выдержали этот удар, и в самом скором времени нанесете в ответ свой сокрушительны удар. Готовьтесь принять под свою руку новые части и соединения. Ударная мощь оперативной группы армий «Центр» должна быть не просто восстановлена, но и решительно превзойдена. Все необходимые распоряжения уже отданы.

Фюрер быстро подошел к огромному столу, на поверхности которого была разложена карта. И тут же начал размашистыми движениями показывать направления движения вновь формируемых соединений.

— В течение этого месяца из Франции вы получите два танковые, семь пехотных и четыре моторизованных дивизии. Через неделю линию Брест — Барановичи пересекут первые эшелоны с танками из итальянской дивизии «Стальной молот». Не кривитесь, фон Бок, — понимающе усмехнулся Гитлер, заметив гримасу на лице фельдмаршала. Тот явно был невысокого мнения о боеспособности солдат у итальянского союзника. — Я не хуже вас знаю, что потомки римских легионов давно уже не те доблестные воины, что были когда-то. Поэтому в ваше распоряжении перейдут три полка новейших тяжелых танков, которые вот-вот выйдут с германских заводов… И, напоминаю Вам, на этой войне забудьте о цивилизованности и ложной морали! Мы ведем войну за жизненное пространство с недочеловеками, которые уже одним своим существованием угрожают арийским расам! Заставьте их пожалеть о своем существовании!

Совещание заняло больше четырех часов, в течение которых фюрер почти не умолкал. Он явно был в ударе, словно получив живительный заряд от недавнего неприятного известия. О солидном пополнении было озвучено рейхсминистру авиации Герингу, гросс-адмиралу Редеру, получивших тысячи наименований единиц техники.

— … Новый 1942 год станет годом сокрушительной победы над жидо-большевизмом и позволит Рейху расширить свое жизненное пространство до самых границ Тихого океана…

И лишь в самом конце совещания, когда красноречие Гитлера начало иссякать, попросил слова начальник службы внешней разведки и контрразведки Канарис:

— Мой фюрер, разрешите мне высказать свои опасения.

При этих словах присутствующие генералы и адмиралы развернулись в его сторону с выражением искреннего недоумения на лицах. Похожие эмоции испытывал и Гитлер, судя по его гримасе.

— Говорите.

— Мой фюрер, разведка позволяет говорить, что недавние события на Восточном фронте нельзя объяснить лишь внезапным применением большого количества тяжелых танков и новейших реактивных минометов. По всей видимости, это последствие использования какого-то нового оружия особой разрушительной силы. Судя по всему, оно было сначала испытано на Балтике против группы армий «Север» и только потом применено в полную силу против наших сил в центре.

На стол легло несколько небольших фотографий — какая-то однообразная местность, снятая с большой высоты. Даже при очень большом желании толком ничего разберешь.

— Предположительно, здесь сфотографированы последствия применения этого новейшего оружия Советов. Ни одной из наземных групп подобраться ближе не удалось. Русские перекрыли все подходы на десятки километров. Мышь не проскочит.

Видя скептической выражение на лице фюрера, Канарис перешел к событиям на Балтике. Похоже, там его агентам было действовать несколько проще.

— Вот один из фрагментов потопленной подводной лодки, который был поднят с большой глубины моими специалистами.

Из портфеля им был тут же извлечен небольшой кусок толстого металла, у которого один из краев имел невероятно ровный срез.

— По всей видимости, это был луч особой мощности, который с легкостью разрезал часть люка торпедного аппарат. А это, позволю себе напомнить, больше двадцати сантиметров превосходной немецкой стали толщиной…

Начальник службы внешней разведки еще напомнил про странный всплеск потерь в кригсмарине, который он и списывал на испытание русского супер-оружия. Только все не могло убедить фюрера, который для себя все уже решил.

— Что вы принесли сюда эти писульки, Канарис? Железки? Это совсем ничего не доказывает. Вы послушайте, что говорите сами! Может быть, скорее всего, по всей видимости… Вы хоть в чем-то уверены? — взвинченный, чуть истеричный тон в голосе, и Канарису, и все остальным говорил, что фюрер очень недоволен. — Вы хотите сказать, что эти недочеловеки, этот биологический мусор мог в чем-то превзойти гений германских ученых? Вы ведь именно это хотите сказать, рассказывая нам о невероятном чудо оружии.

Гитлер быстро накручивал сам себя, с каждой секундой приходя во все более и более взвинченное состояние.

— Оставьте все это. Мне почему-то кажется, что всей этой белибердой вы хотите замаскировать свою полную некомпетентность, Канарис! — это было сказано с такой экспрессией и уверенностью, что начальник разведки аж отшатнулся. Ведь, от такого недалеко и до прямого обвинения в предательстве. — Это ведь ваша служба все проспала! Вы и ваши люди все время бубнили, что Советский Союз это колос на глиняных ногах и сразу же рухнет! А вы все проспали! Почему вы не заметили такого скопления тяжелых танков и мощных реактивных минометов? Где были ваши люди? Где эти невероятно обученые диверсанты, которыми вы так хвастались? Что вы молчите, Канарис? Вам нечего сказать?

У съезда на просёлочную дорогу роскошный черный блитц-мерседес остановился. Сидевший за рулём крупный мужчина в мундире генерала войск СС несколько раз мигнул фарами, а через несколько минут из-за неприметного снежного холма с раскидистыми елями появилась тёмная фигура. Незнакомец в длинном чёрном пальто быстро дошёл до автомобиля и сёл на переднее сидение.

— Добрый день, Руди, — первым поздоровался гость, оказавшись уже пожилым человеком с тщательно причесанными седыми волосами. — Ты готов сделать то, о чем мы договаривались? Подумай хорошенько, ведь это фактически билет в один конец. Скорее всего, ты ещё долго не увидишь родной Германии. Ты понимаешь это?

Рудольф Гесс, один из высших партийных функционеров Германии и заместитель фюрера, качнул головой. Конечно, он всё это понимал. Когда его самолёт окажется на той стороне пролива, то для него изменится. И больше ничто и никогда не будет прежним. Но он уже всё решил — нужно действовать, как можно быстрее, иначе будет слишком поздно.