Страница 21 из 86
С этими мыслями Егор и уснул прямо за своим рабочим столом. Всю ночь его терзали какие-то глупые сны, в которых смуглые якуты с дедовскими карамультуками десятками сбивали немецкие двухмоторные бомбардировщики. К утру толком не выспавшегося парня осенила идея. «Надо на место съездить и на все поглядеть своими глазами. Глядишь, станет понятнее. Где больше всего обломков, туда и поеду…».
Удивительно, но ехать ему снова пришлось к Исаакиевскому собору, вокруг которого было обнаружено больше сорока сожженных самолетов. Поймать попутку, как вчера, не удалось, поэтому пришлось ехать на трамвае. Здесь под железный лязг колес и жалобное поскрипывание вагона Егор продолжал размышлять над этим делом. «…Странное это дело. Может зря я так копаю? Вдруг наши какое-нибудь новое секретное оружие испытывают. Тогда меня за любопытные вопросы точно по головке не погладят… Хм, что это еще за разговоры такие?». До его уха вдруг долетели обрывки чье-то разговора, крайне его заинтересовавшего.
— … Вот тебе крест, Валька, истину говорю, — в паре метров от него одна бабуля что-то рассказывала второй; обе были в линялых плащах и серых платочка, похожие друг на друга, как близнецы. — Небеса разверзлись як двери, а оттедова свет небесный полился. Яркий весь, аж глазонькам больно. Апосля трубный глас с небес взревел и немчины валиться стали.
Вторая бабулька, ахая через слово, начала креститься.
— То архангел Уриил! — костлявый палец бабушки многозначительно уставился в потолок трамвая. — Только он своим огненным мечом разит нечестивцев. В Библии сказано, что архангел Уриил в правой руце сжимает огненный меч на погибель Сатане, а в левой — пламя…
— Сам святейший Уриил? — разинула рот вторая бабуля. — Здеся?
— Здеся⁈ — передразнила ее соседка. — Здеся место-то намоленное. Нечто ты про преподобного Исаакия не слыхивала? Подвизался батюшка в пустыне, со зверьми дикими говорил и за веру свою пострадал. Вот святейший Уриил за то место сие и выбрал, чтобы врагов своим мечом поразить…
Внимательно все это слушавший, Сафронов едва не пропустил свою остановку. Только бегло брошенный взгляд в окно на узнаваемую громаду Исаакиевского собора спас его.
— Бабье, чего только не выдумает… — в сердцах выдал Егор, соскакивая с подножки трамвая. — Болтают, чего сами не знают.
Сафронов успел к самому «веселью». Трофейная команда с шутками и прибаутками из канала вытаскивала уже второй остов самолета. Оба выглядели так, словно их грызли невиданные морские звери. Металл на брюхе и у одного, и у второго разрывали странные проплешины, окруженные проплавленными насквозь отверстиями.
— Спокойно, товарищ старшина, — заинтересовавшийся необычными повреждениями, Сафронов решил подойти ближе, но был остановлен бдительным старшиной. — Старший лейтенант Сафронов, — он показал свое удостоверение. — Гляжу, прямо в решето немец. Зенитчики хорошо постарались.
Успокоенный удостоверением старшина покачал головой, видимо не согласный с такой оценкой. Правда, высказывать свое мнение он не спешил. Прищурив правый глаз, он неторопливо полез за кисетом. После, смачно поплевав на кусок газеты, начал неторопливо сворачивать здоровенную цигарку. Наконец, старшина удовлетворенно крякнул и закурил.
— Цигарку не желаете? Дюже добрый табачок, — пыхнув вонючим дымом, начал он рассказывать. — Якие ось зенитки, товарищ старший лейтенант? Я же сам быв зенитчик. Тама же дырки другив! Во! — старшина пальцами изобразил небольшой кружок.- Тут же гляньте якие они, — его толстые, похожие на сардельки пальцы, заскользили по оплавленным швам на металле. — Мабудь сваркой варили… У нас на заводе быв один хлопец. Гарный хлопец, рукастый. Вин як намастрячился металлические листы сваркой сшивать, что не всякий портной с тканью так могет…
Опустившись на корточки рядом с искореженным металлом, Егор смотрел на остатки самолетного крыла уже другим взглядом. Порученное ему дело с каждым часом становилось все более и более непонятным. Как только ему казалось, что картина становилась ясной и однозначной, тут же всплывали совершенно новые детали. «Проклятье! Час от часу не легче. Раньше я не знал, кто намолотил столько самолетов. Теперь еще в добавок не знаю, чем это сделали».
Вообще-то, выходила наиглупейшая ситуация. Кто-то сбил почти шестьдесят или семьдесят бомбардировщиков и тес самым фактически спас город Ленина продовольственной катастрофы, и не признается в этом! При этой мысли Сафронов даже глупо хохотнул. Это просто не укладывалось в голове. Обычно у победы появляется столько отцов, что устанешь выяснять отцовство. Егор и сам не раз на передовой наблюдал ожесточенные споры из-за того, на чей счет запишут уничтоженный пулеметный расчет или вражескую бронемашину. Здесь же все было с точностью до наоборот! «А если это немцы сами себя посбивали в неразберихе? Не-ет, не может быть! Тогда союзники? Откуда они здесь? Кто тогда…». Однако додумать ему эту мысль так и не дали. Со стороны реки вдруг начали раздаваться радостные вопли.
— Братцы, гляньте, кого я нашел! Ха! Прятался в камнях, падлюка. Думал, мы его не найдем, — от реки какой-то боец энергично махал рукой, подзывая к себе остальных. — Я в кусты по нужде отошел, а этот там сидит. Документы и пистолет с ним. Только погорелый он какой-то…
Часть расчета по знаку старшины тут же рванули к своему товарищу и вскоре тащили пленного летчика к зенитной точке. Егор, с любопытством вытягивая голову, тоже подошел поближе. Правда, разглядеть немца ему удалось не сразу. Того закрывали спины красноармейцев, с жадностью рассматривавших сбитого летчика.
— Курицын, ты что с ним сделал? Спятил что ли?!! — вдруг недовольно заорал старшина на бойца, что обнаружил немца. — Ты посмотри на него. На нем же места живого нет. Вся рожа обгорелая. А с глазами что? Как такого подранка в штаб вести? Скажут, старшина Копыто опять за старое взялся и морды бить начал.
Егор раздвинул стоявших перед ним бойцов и, оказавшись перед привалившимся к орудию немцем, обомлел от увиденного. Признаться, такого зрелища он еще не видел, хотя за время на передовой повидал немало: и человеческих обрубков с мотавшимися кишками, и обгоревших до костей танкистов, и утопленников. Пленный же выглядел совершенно другим.
— Разойдитесь, бойцы, — Сафронов нужно было больше света. — Не видно ничего толком, — из планшета он сразу же вытащил блокнот с карандашом. — Итак… Это, определенно, летчик. Штурман, кажется. Одет в темный комбинезон с карманами. На коже лица и рук многочисленные ожоги. Перчатки сожжены. Передняя часть комбинезона обгорела.
Остро отточенный карандаш стремительно порхал над листком, заполняя его подробностями осмотра. Егор старался зафиксировать любую, даже кажущуюся самой незначительной, мелочь, которая потом смогла бы помочь в этом деле.
— Вот черт! Он же седой! — Сафронов только сейчас обратив внимание на то, что у достаточно молодого на вид пленного седые волосы. — Эй, немец! Ты слышишь меня? — тот открыл глаза и на старшего лейтенанта уставились абсолютно белые, похожие на яичный белок, глаза. — Ничего себе, — присвистнул от удивления Егор. — Глаза-то, кажется, сварились…
Он хотел было записать и это наблюдение, как немец, до этого сидевший абсолютно смирно, вдруг начал дергаться. Штурман так извивался в руках бойцов, что слышался хруст костей. Наконец, его смогли повалить на землю, где он и продолжал что-то хрипеть.
— Что он там бормочет? Кто-нибудь знает немецкий язык? — Сафронов с надеждой оглядел стоявших перед ним бойцов. — Никого что ли нет?
К счастью, один боец, лопоухий паренек с веснушками, оказался филологом четверокурсником. Его сразу же пропустили к немцу.
— Чего-то про свет говорит, товарищ старший лейтенант. Мол, много-много света было… Э-э-э. Нет! Это слово переводится, как молнии! Говорит, что это Тор своими молниями поразил его самолет, — заметив на лице бойцов недоумение, он пояснил. — Тор — это скандинавский бог молний и грома, защищающий людей от великанов и чудовищ. Его отцом был верховный бог Один, а матерью — богиня земли Ерд. Еще… Еще, товарищ старший лейтенант, Тор был четырежды рожденным.