Страница 15 из 20
— Так, значит, месть — причина?
— Ненависть, зависть, месть. Кто знает, что первично, и в чем причина? Шадрах твердил мне, будто покончил с Валтасаром ради будущего империи, мол, надеялся умаслить Кира, дабы тот не пошел войной на Вавилон. Сомневаюсь, однако. Полагаю, говорил это евнух лишь для красного словца, себя возвысить.
— А почему признался он?
— Об этом много думал я. Пока не знаю точно. Вместе будем выяснять, коль это важно.
— Как Шадрах довел до Кира умасливание свое?
— Просто и убедительно. Евнух срубил голову Валтасару, положил ее в мешок и предъявил персидскому царю. Но тот гордо отверг дар.
— Выходит, если признание Шадраха не ложно, то Кир может подтвердить, что евнух приходил к нему со срубленной головою Валтасара!
— Ты прав, Акива! Мы обязаны проверить истинность признания Шадраха. Не оговорил ли он себя!
— Что ж, попросим аудиенции у Кира.
— Тебе этот путь хорошо знаком, коллега.
Даниэль был весьма удовлетворен тем ошеломляющим действием, которое произвел на Акиву рассказ об убийстве Валтасара евнухом Шадрахом. Теперь дознавателям предстояло получить подтверждение из уст самого Кира. Этот шаг был совершенно необходим. Ни один честный и добросовестный расследователь не удовлетворяется признанием вины, сделанным возможным преступником. А если это самооговор? Необходимо получить убедительное свидетельское показание или раздобыть бесспорную улику.
Нельзя сказать, чтобы душа Даниэля была абсолютно спокойна перед встречей с Киром — а что, если царь персидский опровергнет слова евнуха? Все-таки шевелился в сердце пророка червячок сомнения, ибо не до конца был ясен дознавателю мотив откровенности Шадраха. Однако, вспоминая уверенный, совершенно безапелляционный тон, с которым вельможа произносил свое заявление, Даниэль успокаивался, и неуверенность теряла яркий свой рельеф, покрываясь серым туманом.
Акива испытывал досаду. Он очень надеялся на одобрение Даниэлем версии убийства Валтасара кем-либо из лагеря Кира. При этом ниппурский сыщик вполне отдавал себе отчет в том, что догадка его являла всего лишь сырой материал. Точнее, скелет, на который необходимо было нарастить мясо свидетельств, а образовавшуюся плоть облечь в кожу бесспорных доказательств. Вот только скелет не выдержал первого испытания на прочность и надежность костей.
В некотором смысле гипотеза Акивы была сродни находке Даниэля — предположения обоих дознавателей опирались на идею губительного действия романтических чувств на человеческую душу. Разумеется, каждому из сыщиков была мила именно его версия, а версия другого казалась слабой и не заслуживающей дальнейшей разработки.
Профессиональная интуиция подсказывала Акиве ложность странного признания. Возможно, причиной такого соображения была сомнительность мотива убийства. Акива в глубине души очень надеялся, что Кир отвергнет рассказ Шадраха, как тот якобы явился к нему с отрубленной головой Валтасара.
“В чем мне видится смысл возможного опровержения Кира?” — размышлял Акива. “В правоте монарших уст сомневаться не пристало. Отрицающее заявление перса будет означать, что Шадрах не предъявлял ему срубленную голову Валтасара, но вовсе не исключит подозрение, будто евнух убил своего бывшего царя”.
Совершил ли преступление именно Шадрах, или кто другой из вавилонян — в любом случае такой поворот дела укажет на то, что предположение Акивы об убийстве Валтасара кем-либо из лагеря персов являлось ошибочным. Эта мысль омрачала настроение ниппурского детектива. Тем не менее внутренний голос, сыскной азарт и возбужденное самолюбие не позволяли Акиве зачеркнуть собственную версию и не разрабатывать ее далее.
Утром следующего дня Акива явился к Даниэлю. Дознаватели собрались к Киру. В поведении обоих заметно было некоторое волнение. Акива удивил Авишаг непривычной сухостью. “Размышляет о чем-то своем и важном”, — снисходительно подумала Авишаг. Наскоро позавтракав, сыщики отправились в лагерь персов.
— Милости прошу, дорогие визитеры! — просто и приветливо проговорил Кир, величайший монарх своего времени.
— Мир тебе, достойнейший царь персов! — поклонившись, промолвил Акива.
— Мир тебе, владыка Востока! — вслед за Акивой воскликнул Даниэль и поклонился настолько глубоко, насколько позволяла немолодая спина.
— Акива, представь мне своего почтенного спутника! — сказал, пряча улыбку, Кир.
— Пред тобою мой первый учитель дознания, а ныне пророк Даниэль, — торжественно проговорил Акива.
— Я счастлив быть принятым тобою, о, всемогущий Кир! — с трепетом в голосе проговорил Даниэль.
— А я весьма рад, Даниэль, что в важных занятиях твоих случился просвет, и я, скромный язычник, удостоился визита иудейского пророка, — вымолвил Кир.
— Ах, владыка, я не имею слов…
— Не смущайся, я помогу тебе, — перебил Кир гостя, — твой ученик Акива уже посещал меня, но он был один, без тебя. Акива объяснил мне невозможность твоего прибытия исключительной занятостью изысканиями, смежными с делом о Валтасаре. И вот, слава богам, я зрю и слышу иудейского пророка!
— Ах… — только и мог выговорить Даниэль, и густая краска смущения проступила сквозь редкую седую бороду.
— Великий Кир! — воскликнул Акива, — прощаясь со мною, ты соблаговолил заметить, что будешь нам с Даниэлем в будущем полезен. И вот, у нас дело к тебе.
— Я готов служить вам и вашему делу. Но прежде мне хотелось бы задать один вопрос, если не возражаете.
— Какой именно вопрос, Кир? — спросил Акива.
— У нас в Персии шутят, мол, один иудей — это купец, два иудея — это три мнения, а я вот думаю, что же получится, если к двум иудеям прибавить одного перса?
— Мне по душе остроумие, — оживился Даниэль, — я полагаю, что два иудея и один перс — это разгаданное дело об убийстве вавилонского царя!
— Браво, Даниэль, отличная шутка и со значением! Я догадался, к чему ты клонишь. Выкладывайте ваше дело, два иудея, а перс постарается быть полезным вам! — смеясь, проговорил монарх.
— Вопрос наш простейший, — заверил Даниэль, — расследуя причину гибели Валтасара, мы с Акивой получили признание евнуха Шадраха о том, что это якобы он является убийцей. Шадрах сообщил, будто срубил голову Валтасару, принес ее к тебе в знак признания Вавилоном твоей силы, и лелеял надежду, что ты не пойдешь войной на Вавилон. Нам требуется твое подтверждение.
— На ваш простейший вопрос вы получите мой простейший ответ. Возможно, Шадрах и срубил голову вавилонскому царю, — ответил Кир, — но евнух никогда не был у меня. Я не знаком с ним. Он вам солгал, по крайней мере наполовину. А что касается моих военных планов, то, я надеюсь, вы не затем пришли, чтобы выведать их!
— О, разумеется, великий Кир! Наше дело — только расследование убийства, — горячо заверил Акива, и камень упал с его души.
— Мы бесконечно благодарны тебе, владыка, за важное свидетельство! — прибавил Даниэль.
— Рад был познакомиться с тобою, Даниэль. Думаю, персу есть еще что сообщить двум иудеям, но — в другой раз. Я снова обещаю быть полезным.
На обратном пути в Вавилон оба дознавателя сосредоточенно молчали. Каждый перебирал в уме состоявшийся разговор с великим царем, мысленно повторял реплики, обдумывал их значение, оценивал впечатление, произведенное им и его партнером на Кира.
Акива покинул покои персидского монарха вполне удовлетворенным. Рассказ Шадраха оказался выдуманным, по крайней мере во второй его части. Он не приходил к Киру с отрубленной головой Валтасара. Стало быть, евнух лжец. “Навряд ли, — рассуждал Акива, — ложь окружена правдой. Поэтому есть основания полагать, что и другие части признания лживы. Стало быть, жива моя идея убийства Валтасара человеком из лагеря персов!”
Как ни странно, но и Даниэль был чрезвычайно доволен результатом разговора с Киром. Конечно, опровержение персидского владыки сильно подтачивало правдивость признания Шадраха. Но разве это главное? Недолго и новую версию выдумать. “В конце концов, пусть Акива ломает голову!” — думал Даниэль.