Страница 7 из 75
Возможно (даже скорее всего), мнения читателя несколько разойдутся с приведенными выше; но что-то подобное содержится в подсознании практически каждого человека, осознаваясь им в очень малой степени, но выполняя чрезвычайно важную функцию: существенно уменьшая число ситуаций выбора, резко его суживая и направляя этот выбор весьма определенным образом. Именно так архетипы управляют жизнью и судьбой человека — до тех пор, пока он их не осознает и не научится, наоборот, управлять их энергией, в какой-то мере подчиняя ее своей сознательной воле.
Модальности в ежедневной жизни. Мы продолжаем тему использования модальностей — использования правильного и ошибочного, сознательного и подсознательного, манипулятивного и жертвенного, очевидного и скрытого, тактичного и бестактного, искусного и прямолинейно простодушного.
Взаимопонимание и его отсутствие, согласие и разлад, дружба и вражда, общность и разделение — все эти явления в большой степени обусловлены и управляемы соответствующим использованием модальностей, сознательным или неосознанным.
Представим себе, например, встречу двух хороших знакомых, Елены и Петра, не находящихся, однако, в близкой эмоциональной и тем более любовной связи. Петр видит Елену, с радостной улыбкой полуподходит-полуподбегает к ней и, глядя ей в глаза, восклицает:
— Леночка! Я так рад тебя видеть!
С точки зрения Елены, заявленный Петром уровень интимности существенно превышает сложившийся между ними ранее. Это могло бы быть в какой-то мере оправданным, если бы они не виделись месяц или больше, но с последней встречи прошла всего неделя. Значит (соображает Елена), у него есть какие-то виды на углубление отношений, что в данный момент ей совершенно не нужно. Как в данном случае можно тактично отреагировать на ситуацию?
Рассмотрим модальности, использованные Петром для несанкционированного вторжения в реальность Елены. Это прежде всего модальности невербального поведения: скорость подхода (увеличенная), дистанция в ходе коммуникации (уменьшенная), а также пристальность взгляда (большая). Если за Петром стоит достаточная сила, то он навяжет Елене все эти три модальности, то есть она напряжется, вздрогнет, не отойдет от него (может быть, даже чуть придвинется) и ответит на его взгляд, тем самым поддерживая и усугубляя возникшую интимность. Демонстрируя, наоборот, полное неприятие предлагаемых Петром модальностей, Елена может демонстративно медленно и плавно отойти от него на шаг и отвести глаза в сторону (при этом Петр ощутит чувствительный эмоциональный и энергетический удар).
Теперь обратим внимание на модальности вербального (словесного) поведения участников. Какие модальности акцентированы в приветствии Петра? Прежде всего, бросается в глаза его подчеркнуто личная модальность; если Елена подпадет под ее гипноз, то она, сама того не желая, ответит чем-то в равной мере личным, например:
— Здравствуй, мой дорогой.
Наоборот, желая разрушить этот чересчур личный оттенок, Елена может употребить подчеркнуто безличную модальность, сказав нечто вроде:
— Здравствуй, Петр! Ты хорошо выглядишь сегодня, — и эта перемена модальности скорее всего будет воспринята им как ушат холодной воды на голову и туловище. Здесь эффект усиливается еще и тем, что Петр употребляет субъективную модальность, то есть высказывается от своего имени, а Елена отвечает в объективной модальности, как бы от имени своего народа в целом. Промежуточным между этими двумя вариантами ответа будет, например, такой:
— Здравствуй, Петя. Я тоже рада нашей встрече.
Здесь подчеркнута шаблонность ответа, что существенно ослабляет личную модальность, а слово «тоже» показывает, что Елена, внешне подчиняясь воле Петра, повторяет его чересчур интимные модальности из вежливости, то есть формально, не желая грубо разрушать его состояние, но и не приветствуя его.
Управляющие модальности. Чем приказ отличается от просьбы? Тем, что приказ обязательно нужно выполнять, а просьбу не обязательно? А может быть тем, что приказывать — это грубо, в то время как просить — вежливо? В действительности разница состоит в модальности: приказ обладает качеством императивности, а просьба — желательности… но здесь есть много других оттенков, зависящих от конкретной ситуации. Читателю, вероятно, приходилось слышать переходы такого рода: «Я тебе строго-настрого приказываю: не смей этого делать! Ни в коем случае!… Ну хорошо, я не приказываю, я тебя прошу… Христом-Богом заклинаю, умоляю на коленях: не надо этого!..»
Из последнего примера ясно, что, так сказать, осуществляемость повеления неочевидным образом связана с выбором варианта повелительной модальности, которая может быть:
— проклятием
— строгим приказом
— настоятельным требованием
— категорическим запретом
— обычным запретом
— требованием
— важной просьбой
— ответственным поручением (заданием)
— распоряжением
— пожеланием
— просьбой
— униженной просьбой (мольбой).
Однако в реальной жизни в повелительной модальности скрыт еще один чрезвычайно важный информационный пласт, а именно мнение повелевающего о том, насколько трудно адресату исполнить соответствующее повеление (поручение, просьбу). Эту модальность можно назвать исполнимостью повеления, которое для адресата в данной ситуации может быть:
— невозможным
— ломающим всю жизнь
— очень трудным, но не ломающим жизни
— требующим большой работы
— требующим больших затрат разнообразных ресурсов
— умеренно трудным
— требующим существенных затрат
— невыполнимым без специальных, хотя и небольших усилий
— легко выполнимым
— ничтожным по требуемым усилиям и ресурсам (“не о чем говорить”)
— благом
— даром судьбы
— благословением Божьим.
Двойственной к исполнимости является модальность субъективной важности повеления (распоряжения, просьбы); последнее может быть для повелевающего:
— пустым капризом
— несущественной случайной прихотью
— малозначительным
— существенным
— значимым
— ответственным
— важным
— сугубо важным
— критическим в существенном аспекте
— глобально критическим (то есть неисполнение ломает всю его жизнь).
Воспитание ребенка (и самовоспитание взрослого) в очень большой степени есть создание устойчивых привычек вполне определенного согласования трех вышеописанных модальностей; эти привычки формируют основу его этики. Например, хорошее воспитание заключается, в частности, в том, что человек избегает наиболее императивных форм повелительной модальности, таких как строгий приказ, категорический запрет и т. п., и не использует даже мягких повелительных форм (например пожелание), если это ставит адресата в жесткую субмодальность исполнимости (например, требующее большой работы). Царское и министерское воспитание, наоборот, подразумевают преимущественное использование жестких повелительных субмодальностей (например, приказ), а особенно в случаях, когда у адресата при этом актуализируется жесткая субмодальность исполнимости (например, ломающая всю жизнь). При этом воспитанный человек, как правило, использует средние субмодальности субъективной важности своей просьбы (например, значимая), избегая крайностей (пустой каприз, или, наоборот, глобально критическая), в то время как царь или министр обязательно объявят свои требования и приказы на высших субмодальностях: сугубой важности, глобально критическими и т. п.