Страница 6 из 12
– Невероятно! Дар. Не-веро-ятно!
– Да нет, ты вспомни, как он её! Что он её?!
– Да ты сама вспомни!
– И вообще!
– А послушай, она!
– И такая красивая!
– И такая несчастная!
– Я бы его за это!
– Просто п-придушила!!!!
– А я бы его за это!
– Просто р-растерзала!!!!!
«Ррррры!!!» Девчонки уже р-разобрать не могли: то ли кричат они сердитые слова, то ли р-рычат. Руки у них держали горячие чашечки, хотя им больше хотелось мелькать и крутиться. А рычащие слова вместе с волнами носились по кофе и кофику, и будь у них сил побольше – ох, несдобровать бы простой посуде и расписным тарелкам, что висели на стенах для красоты. Но силы хватало только, чтобы всё вокруг дребезжало и подпрыгивало, и снова дребезжало, и снова подпрыгивало.
Сердитые волны в кофике стали большущими, огромными. Кукушка, что полчаса готовилась прокуковать семь раз подряд, выглянула и опять спряталась, все свои «ку-ку» проглотила. А девчонки не успели коленки отвести, как весь кофе из чашек на них вылился – огромными горячими волнами. Ну, не весь, в каждой чашечке осталась пара глотков. Но, главное, крик оборвался, будто его оборвали. От горячего кофе на коленках стало тихо, в кофик снова забралась полная тишина.
«Господи-боже-ж-ты-мой!» – прошептала Лю̀си, и Эли прошептала, других слов у них не нашлось. Но от тихого шёпота они вдруг поняли – им вдруг стало ясно, что кроме обиды есть вещи похуже. Что бог бы с ним, с этим лупоглазым великаном! Или даже чёрт бы с ним. Пусть он нахамил, нагрубил, столько славных вещей поломал и каменные плиты поцарапал. Всё это гадость обидная, но он же, такая жаба, красавицу под землю утащил! Прекрасную пленницу. Утащил, как соломенный тюфяк! Как старую куклу! Вот это – да, гадость! Ог-ром-но-про-тив-на-я-нес-тер-пи-мая! Вот какая.
– А тебе не показалось, что она у нас помощи просила? – Эли уже по-другому, с вопросом, нахмурила брови.
– Конечно, показалось! – Лю̀си даже не задумалась, хотя, если честно, никакого знака от пленницы не видела и не помнила.
Девчонки ещё раз внимательно посмотрели друг на друга и хором перешли на новый крик:
– Вот, жаба! Ну не-ет, этого я ему точно не прощу, ни за что!
Это у них бывало часто. Очень часто маленькие хозяйки вместе начинали говорить совершенно одинаковые слова, что всегда получалось смешно. И они смеялись до поросячьего визга, поддразнивали друг друга – что слишком они задружились и надо им пореже видеться. Тогда и разные мысли к ним будут приходить. Хотя бы иногда.
Но сейчас им почему-то не хотелось смеяться и дразниться. Люсины серые глаза в такие круги расширились, что казалось, вот-вот выскочат они и по полу покатятся. А Эли свои зелёные сжала в совсем узкие щёлочки, будто спрятала. Но и так было видно, каким огнём они горят.
– И я не прощу, вот ещё, прощать всякую шушеру!
Крик девчонки сбавили и чуть не прыснули смехом. Лю̀си уж точно смеялась и злилась одновременно.
– Знаешь? Лучше, знаешь, мы его догоним. Мы его. И… – и тут она надула щёки, стала воображать, что будет, когда они догонят лупоглазую большую жабу.
– Ну, догоним. И что? – Эли недоверчиво посмотрела на подругу. – Что мы ему сделаем? Ты же видела, какой он здоровенный?
Эли спросила, но в ответ получила не слова, а далёкий взгляд, очень далёкий. Лю̀си смотрела сквозь стены, унеслась в погоню, откуда-то взяла сковородку, не чугунную, правда, а лёгкую, медную. Зато этой сковородой она надавала Большой Жабе таких тумаков! Отняла у него прекрасную пленницу. А он весь сжался и стал маленькой жабой, сидел под кустом и тихо квакал. А красавица обнимала Лю̀си и слёзы лила ручьём. От счастья. Ручьём. Всё получилось так ясно, прекрасно, никаких вопросов не было! Что мы с ним сделаем? Фу-ты, ерунда! И так всё понятно!
– Фу-ух! – Лю̀си вернулась из воображения и выпустила воздух из щёк. – Ну что за вопросы дурацкие? Главное догнать, а там что-то придумается. Да-да-да-да, не бойся, придумается само. А пока…
Тут она замолчала, так надолго, что Эли успела снять картонку с двери, повернула её и толстым синим фломастером написала что-то новое – на другой стороне. Потом пощёлкала пальцами, чтобы Лю̀си к ней повернулась, дала взглянуть и снова приладила картонку на стеклянную дверь:
ДОРОГИЕ ГОСТИ!
СЕГОДНЯ У НАС ВЫХОДНОЙ.
ПРИХОДИТЕ ЗАВТРА.
ЖДЁМ!
– Ты что? – Лю̀си даже выглянула из кофика, чтобы ещё раз на картонку взглянуть, – ты что, думаешь, мы за один день одолеем это чудище-юдище?
Она снова уселась на высокий табурет, выпила оставшиеся в чашке капли и голову наклонила от удивления. А Эли серьёзно усмехнулась:
– Ой-ой, дар, кто-то из нас не читал одну хорошую книжку. Да, моя дарагая, кто-то не читал. – Эли тоже прикончила свой кофе и со стуком поставила чашечку. И ещё раз серьёзно усмехнулась. – Сама подумай, ведь завтра, завтра кто-то прочтёт, что надо приходить завтра – и придёт послезавтра. А послезавтра он снова прочтёт, что надо приходить завтра. Только это будет уже послепослезавтра. Так что времени у нас сколько хочешь!
Лю̀си ещё больше наклонила голову.
– Времени сколько хочешь?
– Угу! Сколько угодно.
Эли отвечала спокойно, но Лю̀си почему-то засуетилась и стала искать что-то на стойке, под стойкой и даже за кофейным самоваром.
– Сколько угодно? Ничего не угодно! Всё это ерунда. Из книжек. А мы-то, если торопиться. Уже сейчас некогда! Поняла? Собираться в путь и спасать!
– Какая ерунда? Почему некогда? Кого спасать? – Эли ничего не поняла, даже головой задёргала.
– Кого спасать? – Лю̀си задумалась, она как-то не заметила, что половину слов не успела сказать, проглотила. – Хм. Кого спасать?! – она повторила слова и снова стала что-то искать. – Кого спасать?! – тут Лю̀си заулыбалась и так подмигнула подруге, будто всё на свете поняла. – Ха! Уж не этого лупоглазого мы будем спасать! Жабу твою большую!
Под конец у неё прямо музыка в голосе зазвучала, а сама Лю̀си вся засветилась от каких-то хитрых мыслей в голове и легко слетела с высокого табурета.
V
Эли недовольно дёрнула плечами, ей совсем не понравилось, что Лю̀си сказала: «Жабу твою большую!», будто она с этим великаном дружила. Ничего она с ним не дружила…
Но Лю̀си над словами не задумывалась, легко слетела с высокого табурета и стала вытряхивать всё-всё-всё из своего ярко-жёлтого рюкзака. На пол посыпались какие-то листочки, расчёски, заколки, фенечки, цветные камушки – много чего, и всё это попадало в небольшую горку. А Лю̀си вдруг бросила рюкзак и заметалась по кофику, захлопала разными дверцами и ящиками. И пока было непонятно, что она ищет, Эли сидела, не двигалась и с тихим интересом смотрела, что её подруга делает. А подруга разворошила кучу вещей, нашла коробку с красками и кисточками, наполнила склянку водой, взболтала её. Интересно, что ей в голову пришло? Нарисовать что-то? Хм, нашла время! И, вообще, странно.
– Да-ар! – Эли тихонько потянула Лю̀си за рукав.
– Угу! – та даже не обернулась, так была занята.
Эли пожала плечами, а Лю̀си снова взялась за рюкзак и, быстро перебирая руками, встряхнула его, перевернула, рассмотрела со всех сторон, размешала зелёную гуашь, и с очень серьёзным лицом пошла красить красивые жёлтые строчки, кармашки и вытачки, и блестящие замочки с цепочками и брелоками. С очень серьёзным лицом, будто только что не было разговоров про погоню и Большую Жабу. Будто Лю̀си мечтала и мечтала последние дни взять да покрасить свой рюкзак. И, наконец, нашла минутку. С очень серьёзным лицом. И только кисточка мелькала и размазывала, размазывала зелёное на жёлтом.
А Эли никак не могла понять, что с подругой творится, и растревожилась не на шутку. Сами представьте: сидит себе человек, сидит и вдруг начинает рисовать прямо на своём рюкзаке, прищуривается, как большой художник, густо кладёт краску на краску, хотя её уже некуда класть – весь рюкзак позеленел, а самые красивые кармашки хрустящей корочкой гуаши покрылись.