Страница 44 из 51
— Красная порча, — сказала Кас. — Не заразна. Способ исцеления утерян.
— Меня зовут Шаэль Морторис. Я живу свой последний месяц, — спокойно сказала скрипачка. — Потом я не смогу играть, говорить и дышать. Не откажите в милости, лорд Виктор. Позвольте остаться в вашем великом замке.
Я скрипнул зубами. Уж лучше целыми днями сражаться с безголовыми латниками, чем решать подобные вопросы жизни и смерти. Отказывать несчастной в последней просьбе казалось подло, но и соглашаться — трусливо. Позволить ей остаться, а самому уйти? Подставлять её под удар чудовищного Жнеца? Интересно, наслаждалась ли сама Полночь такими моментами, была ли она счастлива, поглощая одинокие души?
Впрочем, в этом случае оставалась слабая надежда на иной исход.
— Возвращайся через неделю, Шаэль, — сказал я, передав ей через Кас монету драгестола. — И я исполню твою просьбу, если не найду другого выхода.
Все дороги ведут в Рим, а все мои текущие варианты упирались в лазарет. После отбытия скрипачки я снова уточнил у Кас, где могут находиться знаковые комнаты. Библиотека почти наверняка была где-то наверху, сокровищница — там же или дальше. Ещё выше, гораздо выше, когда-то находилась мастерская. Где-то во внутреннем дворе раскинулся сад. А вот насчёт лазарета Кас затруднялась сказать — раньше он стоял почти вплотную к кухне, но с тех пор утекло много воды и Полночь меняла расположение комнат дважды.
Единственное, что подсказала моя помощница — всё ещё не стоило спускаться на нижние этажи. Там лазарета быть не могло, поскольку сам замок относил их к отдельной зоне. Кас предупреждала меня от похода туда уже второй раз, и я невольно задался вопросом, чего она боялась? Но поиски лазарета сейчас были в приоритете, так что проверка подвала откладывалась.
Я спустился на кухню и навернул тарелку густого пряного супа, сваренного с использованием специи, подаренной птицеголовым купцом. Теперь я мог видеть даже в полной темноте, пусть и несколько хуже, чем на свету. Экипировка — уже привычная дага и уруми вокруг пояса, на этот раз как следует доработанный Луной, заточенный и с починенной застёжкой. На левой руке — латная перчатка, однажды уже сохранившая мою кисть в сохранности против двух обнаглевших мимиков. Значит никакого полэкса и прочих двуручных ништяков, но там, куда я направлялся, они могли и не пригодиться. Зато из новинок — небольшой одноручный боевой молот модели «вороний клюв». С ним я почти не тренировался, но было самое время начать.
От кухни я завернул в коридор с решёткой, прошёл сквозь неё «Метаморфом» и поднялся во внутренний двор.
Всё то же, что и в прошлый раз, только без валунов. Выходит, гаргульи не воскресали или делали это более хитрым способом, чем остальные мобы. Если на то пошло, в прошлый раз я убил только одну, так что вторая могла выжидать в засаде.
Сначала я развернулся к крепостной стене, но входа на неё так и не обнаружил. Затем проверил единственную дверь в стене по левую руку от колодца — она оказалась не заперта. Увы, моё воодушевление было недолгим — за дверью оказался свободен лишь крошечный пятачок пространства, а дальше дорогу преграждали какие-то жуткие заросли с колючками длиной в палец. Здесь бы пригодилось мачете, но ни одно из оружий при мне на эту роль не претендовало.
Настало время проверить крытую галерею на противоположном конце дворика. Я шёл к ней не скрываясь, отдавая себе отчёт, какой классной мишенью являюсь, но всё равно чуть не пропустил момент атаки. Гаргулья рухнула с неба камнем — буквально — приземлившись в виде валуна там, где я находился полсекунды назад. Развернуться и продолжить бой ей не дал выстрел из Райнигуна и мой новенький боевой молот.
Спустя минуту я переносил в карман для материалов части каменного тела, как вдруг краем глаза заметил движение со стороны галереи. Опасаясь ещё одной гаргульи, я развернулся, держа револьвер наготове, но оттуда мне никто не грозил. Каждый подозрительный момент в Полуночи мог обернуться гибелью в следующие пару минут, так что приближался я с огромной осторожностью. Вроде пронесло — ни гаргулий, ни новых монстров. Пока что.
Под крышей галереи находились сразу три двери. Крайняя правая оказалась заперта, центральная выходила на крутую неосвещённую винтовую лестницу вниз. С усилением от супа отсутствие факелов для меня было не страшно, но хотелось сперва узнать другие опции. Третья дверь, слева, оказалась открыта. Я осторожно толкнул её — и замер.
Передо мной раскинулся проход, сходу напомнивший коридоры старых государственных учреждений, захолустных вузов, офисов и поликлиник. Ни малейшего очарования средневековой готики, всё убивала облезлая краска на стенах и пол, покрытый чем-то вроде уродливого паркета. Разве что мебель — разломанные шкафы, тумбочки и стулья, годившиеся в основном на дрова — здесь была куда как более симпатичная, чем в моём мире. Окна с металлическими решётками выходили на неизвестную мне часть внутреннего двора, но были настолько пыльными, что едва пропускали лунный свет.
А ещё здесь стояли кровати. Много кроватей.
Кровати по бокам коридора и прямо посередине него, но не деревянные, как у меня в спальне у тронного зала, а металлические, как в тех же поликлиниках и больницах. Кровати, перегораживающие дорогу, кровати, сваленные в кучу по углам, кровати, нагромождённые одна на другую. Некоторые из них даже были застелены, но бельё смотрелось жёлтым, рваным, расползающимся на глазах. И только я привык к засилью кроватей, как это место подкинуло мне новый сюрприз.
К одной из кроватей был привязан иссохший.
Судя по тому, что моб не дёргался и не светил угольками глаз, он был мёртв. Окончательно мёртв, а не завис в том состоянии, в котором обычно пребывали эти полудохлые ребята. При этом двигаться он не двигался, но и в прах тоже не рассыпался. Сперва он был один, но вскоре я заметил второго, третьего…
Новые иссохшие постепенно заняли все или почти все кровати. Пустые оболочки, которые раньше двигала бессильная злоба, а сейчас — ничего. Данное зрелище создавало ощущение нереальности происходящего, на грани с кошмарным сном, и восторга я по этому поводу не испытывал. Технически на меня никто не нападал, но лучше бы уже напали!
Коридор оказался не очень длинным, хотя и требовал определённых навыков паркура для своего преодоления. Часть кроватей я отодвинул, через другие перебрался. С левой стороны коридора имелись какие-то двери, но пока я их не стал проверять.
Пять минут спустя я вышел в новое помещение — тоже заставленное кроватями.
Правда, здесь они стояли на своём месте — как и положено лазарету. И на них иссохшие дёргались и пытались вырваться, но явно были слишком слабыми, чтобы порвать путы.
Если не считать короткую стычку с гаргульей, я добрался до цели с прямо-таки рекордной скоростью. Только почему радости от этого никакой?
— У… хо… ди, — раздался свистящий сухой голос, заставив меня вздрогнуть и развернуться.
Глава двадцать вторая
Мне не удалось засечь источник голоса — он словно шёл со всех сторон вытянутого полузаброшенного помещения, где потолок терялся во мраке, а окна едва пропускали свет. Иссохшие на кроватях бешено пытались освободиться, но преуспели лишь в том, чтобы ненадолго меня отвлечь.
— Покажись, — коротко сказал я.
Никто не ответил. Но спустя несколько долгих секунд от дальней стены отделилась длинная тень и медленно вышла на свет. Когда-то, кажется, это была женщина, но сейчас — такая же сухая оболочка, как и те, что корчились на кроватях. Ломкие остатки волос прикрывали серое лицо, на котором светился единственный глаз — но не зелёным, а насыщенно-алым. Иссохшая леди была одета в тяжёлое старомодное платье, которое сохранилось гораздо лучше чем её тело.
— Уходи, — произнесла она, на этот раз гораздо чётче. — Тебе здесь… не рады, хозяин.
Я в первый раз видел, чтобы «босс» комнаты разговаривал — и это сбивало с толку. Кас в виде баньши могла лишь кричать, Луна в форме волка атаковала, Кулина защищала кухню как мега-слизь. Здесь же со мной начали диалог, не самый гостеприимный, но вполне осмысленный.