Страница 2 из 15
Но его ждало разочарование. Турок ответил, что понятия не имеет, какие документы оставались в доме. Господин, как выяснилось, редко посвящал своего верного Цербера в профессиональные дела. Но он видел несколько папок, которые Хавинский брал с собой в кабинет. Там он запирался, но что делал, никто не знает.
– Почему тогда Хавинский до сих пор не оказался за решеткой? Он действовал нагло, дерзко, будто знал, что никто его за это не накажет. Как такое может быть? –Антон задал вопрос, который долго его беспокоил.
– Потому что компромат у него не только на всяких бесполезных прожигателей жизни, которых можно безбоязненно доить, но и на высоких чиновников. Хова хвастался, что держит на крючке самого начальника Охранки, да и не только его. Поэтому все помалкивали, когда он делал свои дела. Даже когда похитили невероятной ценности бриллиант, он вышел сухим из воды. Все боялись, что документы всплывут. Ну, а если бы хозяина прикончили, бумаги попали бы куда нужно. И тогда всем этим начальникам вроде генерала Мурзеева не сносить головы. Бизнес у Ховы был специфический, опасный, но приносящий немалые деньги. Он собирал письма, выписки, отчеты, фотографические снимки, часто выкупал их, а потом шантажировал.
– Самый настоящий виртуоз, ничего не скажешь. В такое опасное болото залез, а чувствовал себя как лягушка.
– Так и было. Но эта питерская ищейка, мне кажется, совсем другой породы. Он человек особый, делает что хочет, по факту не подчиняется никому. Если бы ты тогда не зашел в комнату, он бы меня застрелил. Я вижу людей, какие они на самом деле. Этот человек неимоверно опасен. Такой ради целей пойдет до конца, даже жизни своей не пожалеет, а чужой и подавно. Сотрет в порошок всякого, кто ему мешает. Думаешь, это я опасный человек? Как бы не так.
– Ты о Кудасове?
– Да, о нем. С ним надо покончить. Он не оставит в покое ни меня, ни тебя.
Антону стало не по себе, и он твердо заявил, что не позволит убивать статского советника, тем более в своем доме. С другой стороны, он отлично понимал, что турок прав. Скрыться от Кудасова будет невозможно. Помогая потенциальному преступнику, он тем самым делает себя соучастником серьезного преступления. А это уже срок, и серьезный. Черт, что же делать?
На руку Антону играло то, что Иван Леопольдович не видел, как они сидят и разговаривают с Явузом. То есть, когда статский советник придет в себя, можно сказать, будто бы турок сразу бросился наутек, не вступая с Антоном ни в какие разговоры. А ведь еще полчаса назад он мило беседовал с Кудасовым и даже помыслить не мог, что дело примет такой крутой поворот. Все произошло для Антона слишком быстро и неожиданно.
– Если его не убить, он достанет меня, – говорил турок, отхлебывая из стакана холодную воду. – А потом тебя. Помни об этом.
– Никто никого убивать не станет! – твердо заявил Антон. – Лучше скажи вот что: ты уверен, что Кудасов все-таки забрал с собой документы, которые находились в доме Хавинского?
– Никто не может этого знать наверняка. Но если сыщик там побывал, значит, бумаги нашел. Разве может быть по-другому?
Нет, не может. Если жандармы пошли на штурм, значит, они нашли, что искали. Ведь искать они умеют – это их работа. Еще можно быть уверенным в том, что теперь Кудасов ищет остальные бумаги, которых в доме не было. И получается, что единственный человек, который знает, где они находятся – Явуз. Таким образом, он нужен Кудасову живым. По крайней мере до тех пор, пока папки с компроматами не окажутся в его руках.
Если предположить, что Иван Леопольдович получит то, что хочет, Явузу будет грозить смертельная опасность. Сдавать его в руки Фемиды нет никакого смысла, так как турок, по всей вероятности, поведает следствию о том, что передал документы Кудасову, что для последнего крайне нежелательно. Напрашивается весьма простой вывод: даже если турок под давлением статского советника и отдаст спрятанные Хавинским бумаги, это не гарантирует ему жизни.
Сказать по правде, турок не вызывал у Антона никакой симпатии, даже наоборот. Но смерти он ему не желал. Однако понести наказания за содеянные преступления должен.
Пока Антон предавался этим малоприятным рассуждениям, турок выказал горячее желание подкрепиться, осведомившись, нет ли в доме чего съестного. Хозяин гостеприимно предложил Явузу то немногое, что у него имелось. Поставил на стол холодное картофельное пюре, кусок отварной говядины и квашеную капусту. Турку угощение пришлось по вкусу, и он принялся уплетать нехитрый обед. Смотря на него, Антон почувствовал урчание в животе и понял, что и сам проголодался. Положил себе в тарелку то же самое и уселся напротив.
Когда с едой было покончено, студент решил зайти к себе в спальню и проведать, как поживает оглушенный статский советник. Кудасов лежал в той же позе, в какой его оставили. Голова покоилась на подушке, откинута чуть набок, руки свисали с кровати. Человек без сознания дышал медленно и почти беззвучно.
Антон постоял над ним несколько минут, убедился, что все в порядке, и уже собрался возвращаться на кухню, как вдруг ногой задел трость, которую сам же давеча облокотил к подножию кровати. Трость Кудасова звонко упала на пол. Антон наклонился, чтобы ее поднять, и вдруг вспомнил, как в доме Петра Петровича Островского чиновник особых поручений использовал ее для убийства ядовитой гадюки. Трость была хитрая, со спрятанной шпагой внутри. Повертев ее в руках со всех сторон, Антон потянул за набалдашник, но ничего не произошло. Странно, ведь шпага должна выдвигаться легко, без труда. Стал рассматривать это удивительное устройство и приметил, что один глаз у египетского сфинкса на набалдашнике чуть выпирает, образуя некое подобие кнопки. Ковров нажал на нее пальцем. Послышался едва уловимый механический щелчок, и теперь можно было с легкостью, потянув за набалдашник, вытащить шпагу. Она оказалась острой и необычайно прочной. Такой запросто можно было проткнуть человека насквозь.
Вдоволь налюбовавшись удивительной штуковиной, Антон вставил клинок обратно. Снова послышался щелчок – шпага намертво зафиксировалась. Гм, интересно придумано. Если не нажмешь на глаз, она не выдвинется из ножен. Зная, что жизнь Кудасова полна опасностей, Антон понимал – такая штука в определенных обстоятельствах может быть весьма кстати.
Он уже собрался поставить ее на место, но взгляд остановился на набалдашнике в виде сфинкса. Его внимание привлекла верхняя его часть. Дело в том прямо над глазом виднелся едва заметный зазор. Может, выдвигающаяся шпага – это не единственный секрет, хранимый удивительной тростью?
Антон взялся рукой за верх сфинкса и покрутил его сначала в одну сторону, затем в другую. Верхняя часть египетского божества стала откручиваться против часовой стрелки. Когда Антон снял золотистую крышку, на время потерял дар речи. Его взору предстал голубой камень неимоверной красоты. Он был зафиксирован мелкими пазами, чтобы не звенел при вибрациях и не бился о стенки.
Антон, не веря своим глазам, с максимальной осторожностью, на какую только был способен, вытащил камень и стал рассматривать его на свет. Он был неимоверной красоты, переливаясь тысячью огоньками на солнце, которое проникало через окно комнаты. Неужели это та самая Стелла?
Да, она. Антон видел точно такой же в Государственном Музее, но теперь знал, что там лежала подделка. А настоящая Стелла все это время была в трости высокого полицейского начальника. Но зачем носить такую драгоценность с собой? Странно, очень странно.
В голове сразу всплыл рассказ Кравцова о Хавинском, который вымогал этот камень у графини и который самым неожиданным образом исчез. Теперь понятно, кто его украл. Ай да Кудасов, ай да ловкач!
– Ты долго там, нет? – послышался голос Явуза с кухни. Быстрые шаги, и вот подручный покойного Хавинского вошел в спальню. Увидев камень, удивился не меньше Коврова.
– Где ты его нашел? – спросил он дрожащим голосом.
– У него в шпаге, – ответил Антон, жестом указав на лежащего без сознания Ивана Леопольдовича.