Страница 7 из 8
После некоторых размышлений Тристан решил заночевать в лесу, не тратя силы и время на поиск постоялого двора, тем более, что тот мог оказаться грязнее и опаснее лесной поляны. Благо, опыта лесных ночёвок у де Вэра хватало – в Ордене мальчишек с тринадцати лет уже отправляли в походы под присмотром старших товарищей. Так что де Вэр, пока окончательно не стемнело, выбрал более-менее подходящую прогалину с удобно стоящим почти в центре поляны вязом и малюсеньким, но вполне пригодным для питья родником неподалёку. Обустройство ночлега по летнему времени для владеющего Силой не представляло трудности: прислонить мотоцикл к дереву, навесить защитно-сигнальный контур вокруг стоянки, да расстелить спальный мешок.
Костёр паладин разжигать не стал, просто без аппетита сжевав кусок хлеба с сыром. Ночи сейчас тёплые, как парное молоко, тут не задохнуться бы, а от мошкары и зверья контур защитит куда лучше. Разделся, аккуратно сложив одежду в сумку на мотоцикле – от насекомых и ночной росы, вознёс короткую вечернюю молитву, проверил, под рукой ли пистолет, и лёг. Вседержитель, почему же он опять так устал?..
…Тристан бежал через лес. Бежал, минуя полные света поляны, тенистые шатры берёз и ив, прохладные ручьи, цветущее разнотравье. Бежал, вдыхая полной грудью запахи цветов, воды, разогретой солнцем листвы. Бежал, потому что впереди – дразнясь, то скрываясь среди зелени, то на миг показываясь его жаждущему взгляду, – скользила она. Плеснут по воздуху золотящиеся на солнце кудри, мелькнёт среди ветвей тень стройного стана, обожжёт лукавый зовущий взгляд через плечо… Тристан смеялся: «Врёшь, не уйдёшь!», и знал – не уйдёт, потому что не захочет. Потому что именно этого она желает: быть пойманной, стиснутой в жарком объятии, подставить припухшие алые губы жадным поцелуям, изогнуться в чужих руках, прижимаясь ближе, запрокинуть голову, открывая беззащитную шею и почти касаясь изящными янтарными рожками спины… Что?!
Дёрнувшись, как от удара, и распахнув глаза, Тристан сперва решил, что всё ещё спит – ну неоткуда было взяться женщине здесь, в лесу, да ещё и в его же собственном спальнике!
– Доброе утро, милый! – с чарующей хрипотцой в знакомом голосе выдохнула обнаженная черноволосая красотка-южанка, продолжая бесстыдно прижиматься к паладину. Потрясённый Тристан даже не сразу осознал, что его рука весьма собственническим жестом лежит на пухлой женской груди, а сама девица бесстыднейшим образом гладит его по…
– Да разрази ж тебя дракон! – совсем не благочестиво рявкнул паладин, ужом выворачиваясь из превратившегося в тесную ловушку спального мешка. – Как ты, дракон побери… какого хрена ты тут?..
– Того, который весьма украшает твои чресла, минейр святоша, – промурлыкала демоница, устремив масленый взгляд золотых глаз на недвусмысленное свидетельство очередной победы грешной плоти над духом. Де Вэр, даром, что девственником не был («Ты должен знать, чем жертвуешь, иначе твой обет ничего не стоит, ” – сказал в тот вечер наставник Арман, отправляя юношу в «атласный квартал»), но под этим взглядом испытал почти непреодолимое желание прикрыться руками, а его уши, по ощущениям, полыхали ярче рассветного солнца. Не поддавшись порыву, Тристан собрал в кулак остатки гордости и, отвернувшись от суккубы, молча принялся одеваться. Бросаться на демона голышом было бы неимоверной глупостью – проще сразу застрелиться. А уж на этого демона и с его неполным резервом…
– Задница у тебя тоже ничего, – тут же прокомментировала демоница. Краем глаза Тристан видел, как она соблазнительно потягивается в полурасстегнутом спальнике. – Может, тебе помочь с твоей, хе, приятной проблемой? А то как бы пуговицы на штанах не пришлось заново пришивать…
– Можешь провалиться в Эйвихвинтер со своей помощью! – прорычал де Вэр, натягивая рубашку и разворачиваясь к демонице. Что самое унизительное, штаны действительно застегнулись с трудом. – Я не возлягу с тобой, я не прикоснусь к тебе по собственной воле – если только это не будет удар, нанесенный в бою!
– Но ведь кого-то же ты возжелал во сне, верно? – со змеиной усмешкой на губах отметила демоница, и Тристана пробрало жаром желания и стыда и одновременно – холодком страха, что она всё видела. – Значит, я на верном пути! Брюнетки, похоже, не в твоем вкусе, да и блондинки тебе не очень нравятся…
Она скроила мимолётную грустную гримаску, а Тристан едва сдержал вздох облегчения – не видела!
– Рыжие тоже явно не по тебе, учитывая как ты меня приласкал там, у мельницы, – продолжала рассуждать вошедшая во вкус суккуба, обмахиваясь углом спальника. Морок южанки медленно растворялся, как туман над рекой, открывая взгляду белую кожу и светлое золото волос. – Ты вообще умеешь делать женщинам приятно, минейр святоша?.. Или ты из тех, кто любит, чтобы женщина кричала не от удовольствия?
– Я не буду говорить с тобой об этом. Я вообще не буду с тобой говорить, – процедил Тристан.
Да что ж за напасть? Она, кажется, и не старается особо, а он не может ни усмирить свою плоть, ни даже отвести взгляда от демоницы – от изгибов тела под кружевным покрывалом локонов, от подвижных алых губ, от гибкого хвоста, скользящего стреловидным кончиком вдоль стройного бедра…
– Даже так? – капризно надула губы нечисть. – Мог бы хоть спасибо сказать, между прочим!
– За что? – опешил Тристан.
– А ты думаешь, твоя сломанная спина там, на пустыре, срослась от твоей чрезмерной святости? – Вскинув бровь, Литэ наградила его насмешливым взглядом. – Или ожоги? Учти, я их для себя убирала – не люблю эти рубцы на коже. Так что другим девицам теперь точно ничего не светит!
Тристан замер, забыв как дышать. Она его вылечила? В голове всплывали обрывки даже не воспоминаний – просто состояний, где были только боль и чернота, а потом… свет?
– Зачем? – выдавил он.
– Я же сказала тогда – соблазню тебя, золотой баронский пояс получу, – усмехнулась демоница, перевернулась на живот и, по-кошачьи прогнувшись, совершенно недвусмысленно погладила себя внизу, глядя на Тристана томным, подернутым поволокой желания взглядом. – Иди ко мне, милый. Все равно ведь по-моему будет, так зачем мучить себя?..
Тристан сжал кулаки и отступил на шаг. То, что она делала, выглядело так нарочито и пошло, что уничтожило не только робкие намеки на благодарность, но даже и владевшее им до этого желание.
– Вон из моей пос… моего спальника! – рявкнул он, недвусмысленно складывая пальцы в символ бекдам – «молния», и ощутил лёгкое удовлетворение от недоумения, возникшего на лице нечисти.
Впрочем, в следующий момент она насмешливо припечатала:
– Зануда!
И исчезла. Вместе с его спальником.
***
Тристан сделал глубокий вдох, точно собирался нырять с головой в омут, а затем шагнул через порог исповедальни и преклонил колено перед наставником. Прохлада Светлой обители, обычно успокаивающая паладина, сейчас казалась ему едва ли не ледяными оковами Вечнозимья – кои наверняка теперь ему суждены за срамные мысли, посещавшие его едва ли не до самого порога храма. Даже святые на фресках будто бы утратили возвышенную отрешенность и смотрели на него с неодобрением.
Тристан опустил голову, и его коснулось невесомое тепло благословения. Наставник Арман даже поднялся с резного белого кресла, дабы осенить своего любимого ученика священным кругом. Тристан стиснул зубы. Ох, если бы учитель только знал!..
– Говори, дитя моё, – произнес наставник отечески мягким голосом. – Не нужно никакой магии, чтобы понять: тебя что-то мучит и тревожит. А между тем, судя по присланным из Бройвинга бумагам, с тамошней нечистью покончено раз и навсегда.
Тристан проглотил вставший в горле комок. Ох, что-то скажет теперь минейр наставник, когда узнает, с чем ему – всему Светлому Ордену! – предстоит иметь дело?
– Я… я прошу, простите мне мои прегрешения, светлый Арман, – пробормотал паладин, всё ещё не поднимая головы.