Иллюзия

Юго перешагнул через несколько рулонов, вероятнее всего скатанных ковровых покрытий, которые едва поместились бы в прицеп тридцатитрехтонного грузовика, и вошел в «центральный двор». Несомненно, как и показалось ему при первом знакомстве с Большим Б, это место напоминало тюрьму с рядами внутренних галерей и дверей, выходящих во внутренний дворик; не хватало только защитных решеток от самоубийц и глазков для наблюдения. По крайней мере, здесь он не может заблудиться: все расположено по прямой, другого пути нет.

Остальные серые брезентовые чехлы издавали гулкий звук, лениво колыхались на сквозняке, которого Юго даже не ощущал. Через определенные промежутки попадалась открытая дверь, ведущая в одну из квартир, но вход в нее защищала не слишком эффективная полупрозрачная штора. Проходя мимо одной из них, Юго заглянул внутрь и невольно представил, как бы он отреагировал, если бы вдруг заметил там силуэт или просто какую-то тень на фоне света. Зависит от того, будет ли она перемещаться, как зомби, или это кто-то из наших…

Почему у него возникли такие мысли? Так с ним всегда – выходить за пределы реальности, заполнять пробелы, предвидеть худшее, даже желательно что-то ужасное… Если бы моему мозгу были не свойственны такие завихрения, я бы не мог писать. Именно из таких ни на что не похожих отклонений и рождаются романы. Иначе это просто мир, каким мы его знаем, тусклая, ничем не примечательная, зачастую самоубийственная банальность.

По крайней мере, он позитивный…

Какой-то чехол хлопнул громче, чем остальные, и Юго вздрогнул. Черт, это же просто фигня, предназначенная для работы, расслабься! Легко сказать…

С галерей раздался целый хор таких же звуков.

Юго уже начал сомневаться в успехе своего предприятия, когда добрался до конца корпуса Б/У и оказался перед высокими окнами, из которых снова открывался вид на долину. Лифты, которые он проигнорировал, располагались рядом с лестницами, обслуживающими различные уровни, и он стал спускаться пешком. Не успел он пройти и несколько ступенек, как дневной свет померк. С каждым шагом Юго все больше погружался во мрак. Последний отрезок пути пришлось пройти в полной темноте. Юго разозлился на себя за то, что не догадался взять телефон хотя бы для освещения. Он замедлил шаг и коснулся стены, чтобы сориентироваться. Ты уже большой мальчик, даже смешно, ну чего ты боишься?

Он не мог объяснить своих опасений. Но страх был каким-то утробным. Наверное, так чувствует себя насекомое, приближаясь к дыре, где гнездятся большие мохнатые пауки? Не зная, что эти неумолимые хищники бесшумно поджидают его? Ну вот, еще несколько шагов, ну же, чуть ближе, еще чуть-чуть, ровно настолько, чтобы я не смог упустить тебя, чтобы мои хелицеры[18] впились в твой хитин, пронзили тебя, чтобы вливать в тебя яд, пока он не начнет растворять твои внутренности, а я с наслаждением стану сосать твой сок, пока ты будешь биться в конвульсиях, еще живой, полностью осознавая, что это я, чудовище, пожираю тебя.

Опять больное воображение, которое разыгрывается в самые неподходящие моменты.

Юго почти не двигался. Он еще не вошел в полностью неосвещенную зону, она находилась дальше, может быть, пятью или шестью ступенями ниже.

Он спустился на одну ступеньку. Ему показалось, что слюна у него загустела, ее стало труднее глотать. Ты что, совсем сбрендил? В тридцать четыре года? Боишься темноты?

Но это было что-то другое.

Что-то не нравилось ему в этом непонятном оцепенении.

Что-то здесь было не так. Да, что-то не так со мной!

Он заставил себя спуститься ниже. Еще одна ступенька. Стало чуть прохладнее. И более влажно.

Теперь муза романиста осмелела. Она нашептывала ему, что паук уже здесь, совсем рядом, раздвигает свои тонкие лапки, раскрывает хелицеры, вооруженные шипами с разжижающим ядом, и подстерегает, пока он, Юго, не приблизится на один или два шага, а тогда выскочит из своего логова, чтобы обречь его на медленную и ужасную смерть. Сожрать.

Юго вздохнул; он устал от собственных бредней. Но продолжал стоять на месте. Я полный придурок.

Его охватил страх. Страх, которого он стыдился, детский страх. Если он сдастся, то почувствует себя униженным. Неужели все ради этого? Это противоречило всякой логике.

«Подойди ближе. Ну же, еще одно, последнее крохотное усилие. Просто сделай это. Ради себя. Чтобы доказать себе, что ты способен это сделать… Чтобы В ОЧЕРЕДНОЙ РАЗ все не закончилось провалом… Вперед!»

Юго поднял ногу, готовый поставить ее на ступеньку ниже. Да, вот так… давай… смелее… Просто сделай это. Всего один шаг, потом все будет хорошо… Он колебался. Живущие в нем детские страхи со страшной силой обуревали его. И все-таки я не собираюсь сдаваться только потому, что я…

– Мне страшно, – одними губами произнес он.

Говорить вслух в этом пустом месте – словно проткнуть мыльный пузырь и явить себя темноте, а воображение рисовало мерзейших тварей, устремившихся к нему из мрака. Изголодавшихся тварей.

А что, если это не воображение, а шестое чувство? Это нелепо. Смешно. Но нога так и застыла в воздухе. Так и не опустилась на следующую ступеньку.

«Аааааааааааааааааааааааааа! Иди, я тебе говорю! Смелее! Для те… для меня. Я голоден!»

Юго привык всю жизнь двигаться вперед. Принимать решение, придерживаться его, не раздумывать до скончания веков. Иногда импульсивно, во вред себе, иногда во благо. Обычно он не колебался. Но что-то внизу, в глухом подвале, выказывало нетерпение. Так это твоя сраная муза романиста, только и всего.

Но стоило ему отступить на шаг, он ощутил облегчение, чувство освобождения. За этим последовало нечто гораздо более пугающее: внутри с бешеной скоростью рос какой-то ком, Юго чувствовал, что если этот ком взорвется, то разорвет его в клочья. Паника. Она исходила откуда-то из глубин его существа, из его детских страхов. Нет, не совсем… Из его инстинктов.

Потому что он отступал. Потому что паук в своей норе должен был учуять это и понять, что сейчас или никогда нужно наброситься, и схватить, и, прежде чем жертва ускользнет, выбросить две огромные лапы, преграждая путь, нависая над ней своим омерзительным брюхом, сделавшись одной огромной западней, чтобы потом наброситься… И сожрать тебя.

Юго перемахнул через две ступеньки, потом еще через две и, прежде чем разреветься от детских страхов, цепляясь за перила, вернулся на первый этаж. Он оглянулся на лестницу и ее темные глубины.

Ни одна тень не двигалась. Вот ведь гнусное воображение!

Разочарование. Именно оно клокотало у подножия лестницы. И злость. И дьявольский аппетит!

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

18

 Хелицеры – ротовые придатки паукообразных, имеющие вид клешней; у пауков на вершине хелицер открываются протоки ядовитых желез.