Страница 36 из 36
— Ты помнишь имена своих кукол?
— И своих, и твоих. Ту, которая до сих пор сидит у тебя в комнате, зовут Тереза.
— Кукол у меня, конечно, навалом. Куда мне столько?
— Выбери, какую оставить, для этого я тебя и позвала. Даже если я передумаю продавать дом, порядок навести точно не помешает.
— Поройся в моих вещах, я разрешаю. Хочешь узнать, кто твоя дочь? Не упусти возможность. Отсортируй, выкинь, скартафрушья, скафулья[18]. Видишь, в день отъезда я опять заговорила на диалекте. Можешь прочесть мои дневники и Сарины письма, если не сделала этого раньше. Можешь ничего не читать и выбросить все скопом. Кукол это тоже касается.
Мать ничего не ответила. Впрочем, то, что я ей сейчас сказала, не было вопросом — я не оставила места для ответа.
— Пьетро приедет за мной в Вилла Сан-Джованни.
— Я тебя провожу.
— Лучше не надо. Переправа на пароме очень важна для меня. Я хочу проделать этот путь одна. Заскочим домой, я возьму чемодан и в путь. И… Мам, если ты не сможешь заснуть сегодня вечером, позвони мне.
— Хорошо, — кивнула она.
Мы обнялись и расцеловались.
Вот последняя сцена, которая будет вечно повторяться в настоящем после всех кошмарных видений, бессонных ночей, навязчивых идей и погребальных церемоний. Я и сейчас не знаю, было ли это на самом деле или все мне просто приснилось, не знаю, существовали ли на самом деле персонажи, которые в ней задействованы, и все эти декорации, не знаю, на самом ли деле Ида Лаквидара отчаливает от острова и удаляется от дома с полуразрушенной крышей, от матери и отсутствия отца, от отчаяния и гибели двадцатилетнего парня.
Сицилийское побережье темнеет, Дева Мария в гавани благословляет моряков, очертания зданий расплываются, четким остается только контур одного дома между двумя морями. Я свешиваюсь через перила и невольно вспоминаю давнюю поездку на пароме, разговоры о дельфинах, первые сигареты и холодное пиво, вспоминаю тот день своей юности, когда побывала на пляже Сциллы и вернулась оттуда, потеряв свое тело, а может, наоборот — взяв над ним максимальный контроль.
В тот день я много говорила и двигалась, непрерывно строила из себя кого-то, тогда как сегодня, пересекая Мессинский пролив, я не делаю ровным счетом ничего, а просто наблюдаю за попутчиками и вижу их такими, какие они есть, вижу всех нас такими, какие мы есть — те, кто продолжает жить и вести свою собственную битву. Вижу мужчин, женщин и детей, родственников, друзей и возлюбленных, вижу десятки человек, которые столкнулись с чьей-то смертью и вышли из этого поединка измученными, израненными и непохожими на прежних себя. Не только я, все мы на этом пароме едем с похорон — каждый из нас кого-то потерял, каждый знает, как долго и томительно тянется время после утраты близкого человека. Время, которое мы начинаем отсчитывать с того мгновения, когда этот человек ушел в мир иной.
Я мало что знаю о жизни других, но, если приоткрою окошко, они заполнят мое одиночество.
Возможно, завтра я буду готова отворить свою дверь. Но не сейчас. Сейчас я просто смотрю.
Смотрю на людей — кто-то курит, кто-то поедает рисовые колобки аранчини, кто-то хлопочет вокруг своих детей, кто-то размышляет о поездке, планируя предстоящее возвращение или уже возвращаясь. Возможно, за время этого рейса, которым я путешествовала тысячу раз, мне удастся понять, возвращаюсь я или уезжаю и где мой дом — за спиной или впереди? Как сказал двадцатилетний мудрец Никос, у каждого в жизни есть только один дом. Жить можно в разных местах, но лишь одно появляется у нас перед мысленным взором, когда мы слышим слово «дом». «Дом», — произношу я про себя и поворачиваюсь лицом к материку и Риму, которые меня ждут; «Дом», — повторяю про себя, оглядываясь на остров и прощаясь с Мессиной. Мой дом не там и не тут, он посреди двух морей и двух земель. Мой дом сейчас здесь.
Решительно нащупываю пальцами застежку чемодана, открываю его, вытаскиваю красную железную шкатулку. Хватаю ее обеими руками, как тот бокал, в который Никос наливал мне вино возле обветшалого дома Пупаро, сжимаю в ладонях на секунду и бросаю в воду.
Голос и запах моего отца, которые я замуровала в этой шкатулке и продержала там двадцать три года, обретут сегодня покой на дне Мессинского пролива. Их уничтожат хищные рыбы, а может, Харибда, которая специально поднимется для этого из глубины, а может, они запутаются в волосах Гомеровых сирен; какой бы ни оказалась их дальнейшая судьба, я удаляюсь от них, и театральная сцена в моей голове пустеет.
Отец уходит с подмостков.
Я улыбаюсь, видя перед собой сразу два берега, точно двуликая богиня, стоящая на корабле среди людей, которые, не обращая на меня внимания, уткнулись глазами в экраны телефонов или отрешенно смотрят перед собой затуманившимися взглядами.
Я смеюсь, смеюсь. Я смеюсь, и целая эпоха моей жизни заканчивается со звуком падения предмета в море, которое разверзается и заглатывает добычу. Я смеюсь, смеюсь еще громче, глядя на могилу, о которой знаю лишь я, а часы на моем запястье наконец показывают шесть семнадцать.
Выходные данные
Ответственный редактор Юлия Надпорожская
Литературный редактор Ольга Миклухо-Маклай
Художественный редактор Татьяна Перминова
Корректор Людмила Виноградова
Верстка Елены Падалки
Подписано в печать 03.10.2021.
Формат издания 84 × 108 1/32. Печать офсетная. Тираж 3000 экз. Заказ № 05863/21.
ООО «Поляндрия Ноу Эйдж».
197342, Санкт-Петербург, ул. Белоостровская, д. 6, лит. А, офис 422.
www.polyandria.ru, e-mail: [email protected]
Отпечатано в соответствии с предоставленными материалами в ООО «ИПК Парето-Принт», 170546, Тверская область, Промышленная зона Боровлево-1, комплекс № 3А,
www.pareto-print.ru
В соответствии с Федеральным законом № 436-ФЗ «О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию» маркируется знаком
18
Перевод слов «отсортируй» и «выкинь» на сицилийский диалект.