Заложники будущего

Передача была слабоватой, голос то и дело затихал, но он продолжал, с неистовым ликованием подсчитывая победы и массовые убийства. По всей Земле люди раскапывали оружие, пролежавшее сто лет, а когда его не хватало, брали косы и топоры, палки и камни и выходили навстречу бегущим немцам. В ответ немецкие военные обрушили на восставшие народы весь свой арсенал атомного и прочего оружия. Но мир был обезумевшим от крови и свободы. Что, если на каждого немца будет приходиться десять бывших рабов? Скоро немцев больше не останется…

Стали слышны другие радиостанции, бормочущие на странных языках, на которых не говорили в эфире уже столетие, но все они несли одно и то же слово ненависти и хаоса, прославляя себя рассказами о кровавых расправах, с которыми они перекликались друг с другом по всей Земле.

Под предводительством вождей, пришедших к власти на крыльях гнева, или вообще без вождей, орды хлынули даже через границы Рейха на обреченную территорию. Те немецкие радиостанции, которые еще работали, своими неистовыми и противоречивыми попытками направить поток эвакуирующихся демонстрировали отчаянную панику и растерянность, охватившие немецких жителей в их последний час. Возможно, когда-то они были народом крови и железа, но если так, то уже не являлись им после столетия безопасности и мирного процветания за неприступными стенами; и беженцы, спасающиеся теперь бегством из-под этой защиты, были похожи на жирных прирученных кроликов, выбежавших из горящего загона и павших испуганными и ничего не понимающими жертвами когтей, клыков и первобытной дикости необузданной природы. Германия сеяла ветер в течение ста лет, и поднявшаяся буря не скоро утихнет.

Время от времени в течение бдения в космическом корабле Кейн отрывался от трансляций, чтобы попытаться связаться с секретным передатчиком в районе Нью-Йорка. Наконец, через тридцать часов после того, как пыль начала свой путь, он вышел на связь и поговорил со знакомым лидером подполья.

– Это не в наших силах, – коротко сообщил тот с Земли. – Поначалу мы добились определенных успехов в организации восстания. Мы все еще пытаемся повлиять на толпу в сторону элементарной благоразумности, но это неблагодарная и даже опасная работа. Люди идут за демагогами, появившимися из ниоткуда, за тем, кто обещает побольше убийств. Думаю, в некоторых местах они даже воюют друг с другом…

– Анархия, – оцепенело произнес Кейн. – Новый Темный век…

– А чего еще вы ожидали? – презрительно спросил Взрывов. – Уж не того ли, что люди, так долго находившиеся в рабстве, как только обретут свободу, сразу же приступят к созданию упорядоченного самоуправления? Темные века были повсюду, кроме Германии, в течение последнего столетия; вы же не полагаете, что из-за падения Германии весь остальной мир снова вдруг сделается цивилизованным?

– Нет… Но я, должно быть, надеялся на это; думаю, мы все надеялись. Похоже, ты единственный реалист, которого я знаю, Игорь.

Кейн расправил плечи.

– Мы вполне можем приземлиться. Может быть, еще есть шанс вынести из этого бардака что-то приличное, когда дым рассеется. В любом случае, я бы предпочел попасть в самую гущу событий, а не сидеть здесь и слушать дальше. Нам больше нечего бояться немцев.

Мэннинг, долго сидевший в молчаливой задумчивости за пультом управления, резко поднял голову.

– Прежде чем мы начнем снижение, – сказал он, – я хотел бы попросить вас об одном одолжении.

Мэннинг мрачно улыбнулся.

– Как бы то ни было, мне нужен один из тех аварийных глайдеров, которые мы видели, когда прятались здесь внизу. Вы собираетесь приземлиться в Америке, я полагаю, но перед этим я хотел бы, чтобы вы немного отклонились от своего пути и сбросили меня на одном из них над Германией. Не знаю, захочет ли Эдди лететь со мной…

– Черт, за кого ты меня принимаешь? – обиженно спросил Дуган. – Может, ты и сошел с ума, но я готов рискнуть.

– По-моему, вы оба просто спятили, – сказал Кейн. – Если немцы вас не достали, то пыль точно доберется.

– Это риск, все верно… Но я думал о том, почему машина времени Кала исчезла там, в Шварцвальде. Она питалась от обычных аккумуляторных батарей, и когда он входил в нее и оставлял включенной, она быстро их исчерпывала. Но при стремительном процессе генерации поляризация может остановить ток в батарее до того, как заряд закончится, а после того, как она немного отдохнет, она отдаст еще немного. Думаю, именно это и произошло. Мы оставили выключатель замкнутым, и когда батареи деполяризовались, они дали еще один толчок. Таким образом, путешестие во времени продолжилось – и снова в будущее. Возможно, не очень далеко. Может быть, всего на пару дней.

– Значит, вы думаете, что она может быть и сейчас там. И если это так?

– У этих глайдеров есть вспомогательный двигатель, работающий от аккумулятора, не так ли? Если мы приземлимся рядом с машиной, то сможем снова запустить ее и вернуться в свое время или на несколько лет раньше.

– Я не виню тебя за то, что ты хочешь это сделать, но…

– Дело не только в этом.

Глаза Мэннинга встретились с глазами Кейна и замерли в напряжении. Он помедлил и спросил:

– Не лучше ли было бы, Кейн, если бы последние сто лет истории никогда не происходили?

Кейн уставился на него, сначала безучастно, а затем с растущим пониманием.

– Но… это невозможно, – заикаясь, произнес он. – Парадокс.

– Парадоксы – это профессиональная болезнь путешественников во времени, как я полагаю. Я не знаю, что мы сможем сделать, если вернемся. Нам придется быть осторожными, иначе мы можем оказаться в камере с мягкой обивкой. Мы не можем надеяться предотвратить развитие атомной энергии – это неизбежно с развитием прогресса, – но мы могли бы вовремя предостеречь Америку и гарантировать, что опередим немцев.

Кейн тихо произнес:

– Это правда, что наш мир свернул с истинного пути. То, что вы предлагаете, Мэннинг, совершенно немыслимо, но все же возможно – возможно, это экспериментальный вариант развития событий. В любом случае, я помогу вам подготовить глайдер.

– Не хотите ли вы отправиться с нами?

Кейн покачал головой.

– Независимо от того, реален этот мир или нет, я принадлежу ему. И без этого хватает парадоксов.

Сначала глайдер как камень падал с огромной высоты; затем крылья стали находить опору, и он снижался, совершая огромные виражи, которые в тропосфере превратились наконец в затяжное круговое скольжение над Шварцвальдом. Воздух над Германией был пуст; за несколько часов до прихода пыли все, кто мог управлять воздушным транспортом, покинули страну. Но дороги, от огромных автобанов до самых узких проселочных дорог, были забиты транспортом, зажатым и переполненным страхом.

Мэннинг напрягал глаза в поисках ориентиров, пока они снижались; он хотел поберечь батареи в планере.

– Скажи, – обеспокоенно заметил Дуган, – если мы найдем эту штуку, как далеко ты собираешься вернуться?

– Ммм… скажем, 1935 год. Нам нужно несколько лет, чтобы успеть кое-что сделать, если мы хотим изменить историю.

– Мы можем встретиться с самими собой! – озвучил свои опасения Дуган.

Мэннинг усмехнулся.

– Мы должны суметь разминуться. Мы ведь знаем, где мы находились в тот момент, не так ли?

Дуган переварил это, а затем выдвинул другую проблему:

– Если мы вернемся в 1935 год, мне тогда исполнится всего тридцать, прежде чем начнется война. Что они будут делать, если двое одинаковых парней одновременно попытаются записаться в армию, причем так, что через четыре года они пропадут без вести?

– Может, и не будет никакой войны.

– Хотите поспорить?

– Нет, – подумав ответил Мэннинг. Но через мгновение его лицо озарилось, когда он узнал всего в паре миль большую поляну на плато, где останавливались путешественники во времени.

Через несколько минут он опустил планер на поляну. С высоты было видно солнце, но здесь только разгорался серый рассвет. Там, где прошел лесной пожар, деревья подняли к свету черные безжизненные руки, но те, что еще зеленели, встречали утро прохладным ароматом душистого и бодрящего дыхание бальзама и песнями птиц, не ведая о смертельном дожде, падающем из космоса, чтобы уничтожить все живое на этой земле.