Страница 1 из 9
От автора
Я ведь говорю не о самих вещах, сэр.
Я говорю об их значении.
/Рэй Брэдбери. 451º по Фаренгейту/
Оправдать «летописца», объяснить смысл его труда может только явно выраженный социальный или государственный заказ.
Для любого другого человека, тратящего время на сочинение текстов вместо того, чтобы гнаться за чем-то более весомым, зримым и общепринятым, оправдания нет. Потому что не является таким оправданием потребность в свободе, и сама свобода не является зримой, весомой, общепринятой ценностью – что бы ни говорили по этому поводу рекламные плакаты.
Почему я упомянул свободу. Да потому что свобода – это опьяняющее удовольствие. Я видел пишущих людей «в процессе». Они производят впечатление счастливых, летящих.
А моя профессия – фотограф. В момент нажатия на спуск затвора я тоже – свободен, как никто другой. В момент нажатия кнопки у меня вырастают крылья. Свобода – это ощущение полета, которое мне знакомо. К счастью, у меня есть оправдание этой свободы – мне платят.
Но летать – хочется больше. Летать хочется выше. Вот так я и открыл «документ word» и начал вспоминать – получать незримое, невесомое, не общепринятое удовольствие – быть свободным.
И еще любопытство – действующий фактор. Забавно посмотреть, когда все закончится, с чего все началось. Как говорит один мой знакомый: «Каким же нужно стать настоящему, чтобы мы пожалели о прошлом!?»
Автор
СПб 2017
Глава 1. За гусями
– Ну, люди, здравствуйте!
Слова и хрипловатый бас, которым они были произнесены, принадлежали региональному распространителю нашего журнала. По тому, что он был облачен в штаны, куртку и кепку а-ля шемякин цвета хаки, было ясно, что он только что вернулся из дальней поездки. Круглые глаза посматривали на нас с хитринкой и некоторым удивлением, мол, как, вы еще не задохнулись за своими компьютерами? Огромные ладони, похожие на крабов, прижимали к бочкообразному животу что-то большое, из-за чего «Dubl Regy» – так звала его офисная молодежь, теперь с трудом протискивался между офисными перегородками.
Это «что-то», завернутое в несколько полиэтиленовых пакетов из супермаркета, «Dubl Regy» торжественно водрузил на стол бухгалтера, а сам уселся, производя несуразно много шума и скрипа, на кресло посередине комнаты. «Dubl Regy» был из тех пенсионеров, которые, как деревья, могут быть вывернуты из жизни только с корнями и только с подлеском. В прошлом преподаватель теормеха, сопромата и прочей инженерии, теперь грузный, сильно потеющий, обремененный бедными родственниками, но при этом бесконечно оптимистичный. Таковым делают человека провинциальные разбитые дороги, из колдобин которых городской житель успешно выбирается благодаря совершенной автомобильной технике и регулярной зарплате за то, что бьешь редакционную машину на тех самых провинциальных дорогах.
– Шикарный кролик, Петрович, – сказала бухгалтер, – развернув и снова заворачивая тушку в пакеты, – откуда в этот раз?
Доктора прописали ей кушать больше кроликов, поэтому «Dubl Regy» по договоренности регулярно привозил их с провинциальных рынков.
– Есть такой городок, назовем его «Л», всего 250 км. отсюда, а недалеко от него деревушка, назовем ее «Н». Еще немного проехать, и вот там проживает фермер, назовем его «А», так вот у него такие отличные кролики. И много еще чего интересного для вас, homo-строчащие.
– Как тебя в те края занесло, – спросила Алена из-за своего компьютера. Ее светлые локоны при этом даже не пошевелились.
– Интересно стало, кто там наш журнальчик заказывает. С доставкой на а/я на горпочтамте. Оказалось – именно этот «А». Я заехал, пользуясь провинциальной свободой нравов, познакомиться. Так вот, очень рекомендую кому-то съездить, личность колоритная, как раз по теме "философия фермерства".
– Все фермерство, и технология, и философия созидаются в больших городах, где придумываются тракторы и удобрения, – ответил я.
– Ну, не скажи, – парировал «Dubl Regy», – роль потребителей тоже со счета не спишешь. А потребитель фермерского продукта – это не только и не столько гурман-горожанин на диете, но и местный житель, который под боком у фермера. Провинциал с большой буквы, – Петрович временами отвечал нам так, что новички на испытательном сроке торопились записать его слова и выдать за свои.
– Хватит воздух сотрясать, – мы и не заметили, что в дверях кабинета уже с пару минут возвышалась фигура Главного, – пишите лучше.
– О чем? – деловито осведомились неподвижные кудряшки Алены.
– Вот именно об этом: технологиях, философиях, потребителях, – ответил Главный и скрылся в кабинете, из пустоты которого через минуту позвал:
– Петрович, зайди.
В кабинете шефа Петрович был минут пятнадцать. Он только на полминуты вышел, чтобы забрать из куртки, брошенной на спинку стула, свой ай-фон, а потом снова скрылся в кабинете, закрыв за собой дверь. Мы тем временем сотворили план набега на ту самую деревню К.
– Петрович, когда звонил, говорил и про отличных гусей. Сейчас сентябрь, Новый год не за горами. Попытайте Петровича, придумайте основание для командировки, и вперед – за гусями, – сказала бухгалтер. Пользуясь превосходством старшего возраста и классическим воспитанием, выраженном в явном почитании стиля Раневской, она всегда подбивала нас на подобные взаимовыгодные экспедиции.
– А разве в сентябре их уже забивают, – спросил кто-то из парней.
– За деньги забивают в любое время. А в морозилку бросишь, и спокойно долежит. – ответила бухгалтер.
Петрович вышел из кабинета Главного, как всегда, довольный, и кивнул в сторону Алены:
– Твоя очередь, агент 9-6-9.
Такое прозвище он придумал для нее, сообразуясь с ее должностью – журналиста, и физическими данными, из которых для краткости убрал нули.
Аудиенция Алены у Главного тоже не была долгой. Она вышла из кабинета, как ни в чем не бывало снова уселась перед своим компьютером, и только оттуда сообщила приятную для всех новость:
– Готовьте денежки. Поход за гусями начинается!
Петрович взял на себя миссию обойти столы и собрать купюры у тех, кто хотел видеть на своем новогоднем столе гуся с яблоками или кролика с чем-то подобным, а я получил от Алены записку по электронной почте. Ее высокомерия хватало на то, чтобы время от времени лишать коллег удовольствия слышать ее голос и лицезреть белоснежные зубки.
– Едешь со мной. Завтра утром заберешь от дома, – написала Алена.
Я хотел спросить в ответ, в котором часу, но не успел.
– Не раньше восьми. Забери деньги у «Dubl Regy», – поступило новое указание.
Больше мне делать было нечего, и, забрав свой рюкзак с техникой, я вышел вместе с Петровичем. Он сунул мне в руку деньги и список нуждающихся в гусятине и крольчатине, и подмигнул:
– Натура – закачаешься.
Не знаю, о чем это он говорил: о фермере А, или об агенте 9-6-9.
На следующее утро в восемь ноль-ноль я на служебном LC был у нужного подъезда, бросил смс-ку, что приехал, и задумался. Необходимой деревеньки навигатор не знал. Последние километров 30 нужно было ехать по карте, про которую Петрович хмыкнул:
– Там лучше в объезд через лес. На той дороге, что на карте – мост рухнул. Вряд ли так скоро восстановили.
– Может, остановимся где, – подумал я, – позагораем.
В голове помимо воли возник образ Алены. Сначала в офисном облачении, затем каким-то образом джинсы и кофточка слетели, остались какие-то скромные в смысле размеров тряпочки, как на рекламе купальников или соляриев. Бабье лето все-таки. Плюс глобальное потепление. Добиться же благосклонности «золотого пера» журнала было мечтой всей сильной половины редакции. Но пока сильная половина демонстрировала слабость.