Страница 55 из 58
Девушка была высокой и длинноногой, с прекрасными пропорциями фигуры и идеально гладкой кожей. Но она казалась смущенной и даже испуганной, пока старалась выполнить указания человека с кинокамерой. Искусственно улыбнувшись, она повернула голову к стене позади, потянулась и провела пальцем по почти стертой надписи на камне.
Камера перестала трещать. Владелец ее выпрямился и поворчал:
— Вот и все…
Но девушка не перестала волноваться. Она окинула взглядом толпу, не увидела того, кого искала, и пошла к арке, ведущей вглубь руин.
Я медленно последовал за ней.
Пройдя через арку, она остановилась и повернула голову направо, явно выискивая что-то. Очевидно, нашла, но тут заметила меня и встревожилась еще сильнее.
Когда она попятилась, скрываясь в толпе, я небрежно прошел через сводчатый проход. Точнее, это был лишь намек на проход, потому что верх его исчез примерно полмиллиона лет назад. И футах в двадцати, не видя ничего, кроме того, что было прямо перед ним, стоял человек.
Его рост и телосложение были немного меньше среднего, но мое внимание привлек его профиль. В нем чувствовался какой-то атавизм, ярко выраженный атавизм.
Наверное, он мог бы служить моделью в учебниках о разных категориях британцев. Сходство было едва заметным, неуловимым, лишь тренированный взгляд мог заметить его.
Я целиком сосредоточил на нем внимание. Когда его руки двигались, то локти при этом странно порхали, создавая впечатление птички. И так же от очертания его худого тела оставалось впечатление неловкости, а не кошачьей грации и изящества. И в сочетании с остальными чертами это утверждало его психодиагноз.
В прошлом, лет десять тысяч назад, если верить учебникам, люди были психически нестабильны. Поэтому нечего удивляться, что девушка по имени Дотти все время выглядела взволнованной.
И она появилась с противоположной стороны развалин и подошла к человеку, за которым я наблюдал.
Он не увидел, а как-то ощутил ее и выпрямился, при этом каждое его движение выказывало волнение.
— Дотти! — сказал он, — Я нашел его. Я нашел доказательство. Я был здесь раньше, тысячи лет назад, когда это еще не были развалины. Я помню.
Во всем облике девушки появилось утомление.
— Пожалуйста, Херб! Забудь обо всем. Ты слишком много об этом говоришь!
Плечи его напряглись.
— Не волнуйся. Я никому не скажу, пока у меня не будет достаточно доказательств, чтобы убедить их. Где-то здесь что-то похоронено. Что-то, о чем я смогу вспомнить. И тогда произведут раскопки в том месте, где камни никто не трогал пять тысяч лет и найдут то, о чем я расскажу.
— Нет, Херб, — покачала головой Дотти, — Если бы это было на Земле, я бы еще могла тебе поверить. Но не здесь, на Марсе. Они… они даже не были гуманоидами!
— Я тоже, — хрипло прошептал Херб.
Я с сожалением вздохнул. Я уже видел слишком много подобных случаев. Я давно уже взрослый, чтобы бояться их. Но это была моя работа, а человек должен зарабатывать себе на еду.
ГИД ПОГНАЛ туристов обратно в автобус. Я смешался с толпой и, когда Дотти и Херб поднялись на борт, мне удалось сесть неподалеку от них.
— А вы двое где были? — закричал со своего места человек в пробковом шлеме, — Держитесь поближе ко мне. Я зарядил в камеру новую пленку. На следующей остановке хочу снять вас обоих.
— Хорошо, Джордж, — послушно ответила Дотти.
Они с Хербом вынуждены были сесть порознь, и, поскольку они все равно не смогли бы беседовать, я поочередно изучил всех троих. Человек в пробковом шлеме, которого звали Джордж, был самым
обыкновенным и плевать хотел, как на него смотрят окружающие, пока он занимается своим любимым делом.
Экскурсионный автобус поехал в обход центра древнего города, вероятно, из-за опасности возможных обвалов, и следующую остановку сделал в северной части развалин, которые напоминали древнее кладбище на Земле. Единственным существенным отличием от них было то, что под равномерно расположенными камнями не было ничего найдено. Так что археологи сомневались, что здесь было кладбище. Однако, гид решительно назвал его так. И его слова, когда автобус остановился, оказали явное воздействие на Херба. Он снова начал делать свои порхающие движения локтями и с торжествующей улыбкой озираться в поисках Дотти. Я быстро пошел вперед, чтобы держать его в пределах слышимости.
Он стал возражать, когда Джордж хотел начать съемку, но быстро сдался и постарался, чтобы съемка побыстрее закончилась.
Наконец Джордж выключил камеру. Херб пробормотал что-то Дотти, чего я не услышал, и они пошли по переулку между рядами камней, словно преследовали какую-то определенную цель.
Мне было трудно следовать за ними, когда остальные туристы остались позади. Это было бы слишком очевидно. Вместо этого я свернул за угол, решив, что, когда они дойдут до места своего назначения, я сумею издали прочитать их разговор по губам.
Оказавшись вне поля зрения основной массы туристов, я достал бинокль и настроил его. Мне повезло. Интересующая меня парочка остановилась не слишком далеко.
— Это вовсе не кладбище, — заявил Херб, сопровождая свои слова решительными движениями рук, — Здесь была стоянка, и вот камень, где я припарковывал свой аэроглайдер. Я прекрасно помню это, словно все было вчера.
Я восхитился подсознанием этого человека. Он высказал удивительно проницательное предположение. Специалисты вряд ли согласились бы с ним, но они, вероятно, не смогли бы и доказать, что он был не прав. Но Дотти тут же пустилась в спор.
— Чем ты можешь доказать, что это была стоянка? — спросила она, блуждая взглядом по расставленным с равными промежутками плоским камням, — Это выглядит совершенно непрактичным' для автостоянки.
— Мне все равно, практично это или нет. Жаль, у меня нет лопаты. Я, кажется, вспоминаю, что закопал что-то возле своего камня. Если бы я смог это найти, это доказывало бы, что я действительно помню.
— Почему ты не бросишь все это? — умоляюще воскликнула Дотти, — В конце концов, даже если это и так, то какое это имеет значение теперь?
— Это имеет значение для меня. С тех пор, как мы прилетели сюда, я увидел много знакомых вещей. Слишком знакомых, чтобы быть простыми совпадениями. Я никогда раньше не испытывал таких ощущений. Я всегда считал перевоплощения древними суевериями, так же, как и все остальные. Но больше я так не считаю. Теперь я знаю. Я жил здесь в ту пору, когда все вокруг было живым.
— Но почему ты не можешь этим удовлетвориться? — спросила Дотти, — Да, ты оказался прав, и пусть дальше все идет своим чередом. — Я боюсь, что с тобой что-то сделают, когда узнают, что ты думаешь.
— Ха! — фыркнул Херб. — Я чувствую, что смогу все доказать еще до того, как мы покинем Марс. Где-нибудь в этом городе есть что-то такое, о чем знаю только я. Это закопано где-то под камнями, не тронутыми с тех пор, как человек впервые ступил на эту планету. Я еще не знаю, что это такое, но я вспомню — обязательно вспомню. И тогда я заставлю всех выслушать меня. Они начнут копать и найдут то, что я сказал, в том месте, которое указал я. Вот подожди и увидишь…
— Они запрут тебя, милый, — сказала Дотти, — Тебе не поверят.
Гид дал сигнал, чтобы все шли в автобус. Я видел, как Херб отчаянно хмурится на каменный указатель, затем открывает рот, чтобы что-то сказать, но тут он отвернулся, и губы его оказались вне поля моего зрения. Я с сожалением убрал в карман бинокль и пошел к автобусу.
Я ЗНАЛ, КУДА мы поедем дальше, и слегка беспокоился. Хербу и Дотти удалось сесть рядом, а я занял место позади них, где мог все слышать. Но они сидели молча.
Автобус выехал из древнего города и помчался по пустыне к одной из немногих построек на Марсе, которые без потерь противостояли разрушительному действию времени. Огромный купол из прочного бетона, армированного прутьями из меди, которая была тверже стали. Марсиане знали то, что земная цивилизация узнала лишь совсем недавно: простая медь не бывает закаленной, но чистая медь становиться закаленной сама по себе через тысячу лет.