Детство. Уроки

То есть я, фактически пришел к пониманию необходимости углубленного изучения отдельных предметов в школе за счет сокращения до минимального приемлемого уровня изучения остальных предметов. Возможно, это связано с тем, что к седьмому классу я интуитивно чувствовал, что я – «гуманитарий», мне интересны литература и история, а не математика и физика, не биология. Я не представлял себя «технарем» хотя, как я выше рассказывал, оценки у меня и по «гуманитарным», и по «техническим» предметам были в то время только отличными и хорошими. В «технических» предметах меня интересовала не их теоретическая, часть, а практическая: я хотел, чтобы у меня в руках были не листы бумаги с формулами, а реальные, лучше сделанные мною самим, предметы.

Приведу несколько запомнившихся мне ситуаций, которые при всем моем уважении к учительскому труду и, не скрываю, свойственному мне, почтительному отношению к учителям, вызывали у меня я непонимание.

Помню, в самом начале учебного года учительница биологии задала нам следующее домашнее задание: принести на очередной урок биологии засушенные растения цветущей сурепки. Но подумала ли она при этом, что для того, чтобы принести засушенные, надо было эти растения предварительно задолго до предстоящего урока засушить? Подумала ли она о том, что такого задания никому из класса на лето не давалось? Подумала ли она о том, что, даже если предположить, что, например, с использованием нагретого до определенной температуры полотна утюга, можно было бы достаточно быстро высушить эти растения, откуда ученики могли взять эти растения? Сурепка цветет в мае-июне, а домашнее задание дается в начале сентября! Что, учительница не знала этого? Я-то это знал! Не зря же, когда мы ездили на электричке, на дачу в Трудовую, а также в Талдом, я в начале лета часто видел заросшие поля, почти сплошь покрытые желтым ковром цветущей сурепки.

Примерно такие вопросы, роились в моей голове, после того как я записал домашнее задание. Но, решив, что при всех спорить с учительницей нельзя, и допуская, что я заблуждаюсь относительно сроков, придя домой из школы я поделился с бабушкой своими сомнениями. Бабушка удивилась и сказала, что она никогда, даже еще живя в деревне и работая на полях, не видела, чтобы сурепка цвела и росла осенью. Но я все-таки уговорил ее пойти со мной и моим младшим братом в лес на Долгие пруды, вдруг, да и найдутся в нем или на прилегающих к нему полях эти растения. Мы пошли и, как и следовало ожидать, ничего не нашли.

Вечером папа также подтвердил мне, что мое мнение о сроках правильное.

В результате на следующий урок я, как и мои одноклассники, пришли с не выполненным домашним заданием. А, что же учительница? Ничего! Она «забыла» о данном ею нам домашнем задании! В общем получилось так: не было этого домашнего задания – не было и все!

И еще пример.

Я очень любил уроки труда, мне нравилось мастерить что-либо своими руками и видеть результат, сделанного мною. Да, мне не очень хотелось, например, несколько уроков подряд обрабатывать однообразными движениями заготовку головки молотка или рукоятки для пассатижей. Но я понимал, для чего они нужны и делал. Понимал потому, что учитель труда еще до того, как я и мои одноклассники-мальчишки приступали к работе, рассказывал, что изготовленное нами будет передано на завод и использовано рабочими, то есть, говоря современным языком, мотивировал нас на достижение необходимых результатов.

Однако, был момент, когда я не понял, почему учитель труда дал нам именно такое задание. Оно заключалось в том, чтобы каждый из нас принес на очередной урок труда брусок не менее полутораметровой длины, из которого каждый изготовит для личного пользования хоккейную клюшку. Мотивация была что надо: какой же мальчишка откажется иметь свою собственную клюшку! Тем более, что купить клюшку в то время было не просто. Я, например, играл клюшкой сделанной мне папой из двух обломков настоящих клюшек, я их подобрал возле хоккейной коробки на стадионе «Труд». Папа подогнал их друг к другу, скрепил шурупами и для крепости туго обмотал место, где один обломок налегал на другой несколькими слоями изоляционной ленты, сначала черной «тряпичной», а поверх ее синтетической изоляционной лентой синего цвета.

А, подумал ли учитель труда, где мы-мальчишки возьмем бруски? Не знаю. Может быть, понадеялся, что мы придем на урок без них? Как-никак на изготовление клюшек на уроках труда, как мне помнится, он согласился, только после наших многочисленных просьб.

Несколько дней, которые оставались до урока, я искал нужный брусок. О его покупке хотя и шла речь, но магазина, где его можно было бы приобрести в городе не было.

В конце концов мне повезло: в сугробе между нашим домом и детским садом я нашел сломанный брусок из числа тех, которые обычно служили для изготовления сиденья и спинки уличных лавочек. Конечно, он был «не презентабельный»: с облезлой местами серо-голубой краской, торчащими с одного концы щепками, но, главное, он был даже сантиметров на тридцать длиннее, чем было нужно!

Так, что на урок труда я пришел не с пустыми руками. Не помню, все ли мои одноклассники принесли бруски, но те, у кого бруски были, под руководством учителя труда начали делать клюшки. Кажется, уроки труда у нас были сдвоенными, то есть за одним через перемену следовал второй. Пришлось мне «повозиться» с моим бруском: и опиливать его, и строгать сначала фуганком, а потом рубанком, и долотом с молотком выбивать паз для «крюка» будущей клюшки. Когда я завершил работу с бруском, не только пол у столярного верстака, на котором я я все вышеперечисленное делал, был в стружках и опилках, но и мой фартук. Это фартук вместо халата мне специально сшила бабушка для уроков труда. Ну, а выпилить и предоставленной учителем труда многослойной фанерной дощечки параллелограмм «крюка» и обработать его грани драчевым напильником было совсем просто.

Я думал, что сборку этих двух заготовок мне придется делать на шурупах, но учитель труда принес специальный клей, которым под его надзором я и склеил заготовки. Практически готовую клюшку по указанию учителя, я зажал в месте склейки в тиски сбоку от верстака и оставил ее в них сохнуть. Кажется, дня через два я пришел и забрал ее из школьной столярной мастерской.

Конечно, это была не та клюшка, которой играли настоящие хоккеисты, но для меня было важно, что она у меня есть. В этот же день я ее опробовал, сыграв с соседскими мальчишками в хоккей. Прослужила она мне, наверное, около двух лет, прежде чем отвалился «крюк».

Не понимал я и того, почему задавались домашние задания выучить к следующему уроку, то есть практически за полдня, большие стихотворные тексты, например письмо Татьяны к Онегину, или «Бородино». Неужели учительница литературы «забывала», что кроме ее предмета есть еще минимум четыре, а то и пять, домашнее задание по которым также необходимо было выполнить или, как мы тогда говорили, «сделать» к следующему дню?

Конечно, я знал и понимал, что заучивание, как мы тоже говорили, «наизусть» стихотворений развивает память, но почему именно в таком объёме и в такой краткий срок? Да, я выучивал заданные стихотворные тексты, но сколько для этого потребовалось, не побоюсь сказать, нервов? Уверен, что и на результаты выполнения домашних заданий по другим предметам, не мои, но, скажу мягко, некоторых моих одноклассников, особенно тех, у кого и так были проблемы со знаниями, краткий срок для заучивания стихотворных текстов, не мог не оказывать отрицательного влияния. Чего скрывать, были же «двойки» у моих одноклассников за невыученные уроки, признавались же те из них, кого вызывали к доске, что им не хватило времени для выполнения домашнего задания. Почему же так было?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.