Горячо

Будто Керефов всё про меня знает, и для него я - лишь забавное неразумное дитя!

Чувствую, как снова топит жгучим раздражением и обидой в ответ на этот его взгляд, хоть ещё пять минут назад я казалась себе от усталости не способной вообще ни на какие эмоции.

Наверно, моя злость читается на лице как в открытой книге, потому что Тимур чуть хмурится и достаёт из кармана пальто сигареты.

- Марин, давай поговорим, - показательно успокаивающим тоном.

- У меня такси, - прячу упрямо поджатые губы в воротник шубы.

- Подождёт, - хмыкает Тимур, перекатывая в зубах незажженную сигарету.

Щелкает зажигалкой, втягивает заросшие щёки и, отклонившись корпусом от меня, выпускает дым в бок.

Я не знаю, почему я подмечаю любое его микродвижение, но я подмечаю. Фотографирую каждую секунду рядом, одновременно отсчитывая мгновения, когда наконец смогу уйти. Дышу чаще, хапая огромными дозами зимний влажный аромат улицы, смешанный с древесной туалетной водой Тимура и запахом никотина. Во рту приятно горчит, будто я только что целовалась с мужчиной. Я почти чувствую покалывающий вкус слюны на кончике языка…

И это бесит и дезориентирует одновременно. Не могу стереть тот факт, что этим утром мы проснулись голые - всё время помню.

- Ты заплатишь за простой? - едко интересуюсь вслух, стараясь не вязнуть в этих предательских мыслях.

Улыбается, щурясь от выпущенного изо рта дыма.

- Просто отпусти машину, я сам тебя довезу.

- Тебя ждёт Кириллов.

Тимур только расслабленно пожимает плечами.

- У него и без меня сейчас есть чем заняться. Отвезу - вернусь.

- Может быть я не хочу, чтобы ты знал где я живу?

- Я знаю, где ты живешь, Марин. Мне ориентировку на тебя скинули.

При очередном напоминании, что он всё знал, бросает в жар.

- Скажи, тебе хоть чуть-чуть стыдно? - повышаю тонко дрогнувший голос.

- За что? - выгибает бровь, вроде как правда не понимает, но хотя бы перестаёт так нагло снисходительно улыбаться.

- Как за что? За то, что, что…знал! И всё равно…!!! - я не могу заставить себя выговорить всё как есть, потому что вслух это будет звучать слишком жалко и обидно.

И наверно даже нелепо.

Будто все мои претензии к нему - детские, а эмоции не имеют право на существование. Как это у психологов называется? Газлайтинг? Когда тебе внушают, что ничего страшного не произошло, что не мешает чувствовать себя с ног до головы оплеванной…

- Я не мог сказать, кто я. Был шанс, что ты всё завалишь, так? - Тимур хмурится, внимательно следя за моим раскрасневшимся лицом. Выкидывает в рядом стоящую урну докуренную сигарету.

- Ты мог не говорить, ты мог просто не делать, - отзываюсь глухо.

Молчит. Взгляд будто чернеет, становится бездонным. Меня потряхивает.

- Я не удержался, прости, - выдает с заминкой и протягивает руку, дотрагиваясь до моего плеча в успокаивающем жесте.

Сразу отхожу на шаг, нервно облизываю губы, отрицательно качаю головой.

- Я тебя боялась, ты же видел…- достаю потихоньку из себя самую глубоко спрятанную обиду.

Я ведь правда испугалась за себя. Не видела других вариантов. Да, он не насильник, но ведь воспользовался этой слабостью.

Это ненормально. Так быть не должно.

- Потом уже не боялась…Марина, ну…Ничего же такого страшного не произошло. Нервы пощекотали только…- Керефов раздраженно чешет лоб, проводит пятерней по затылку, не отводя от меня цепкий, поблескивающий бликами фонарей взгляд.

- Да, страшного ничего, но и разговаривать нам больше не о чем. Было и было. Всё, извини, меня такси ждёт, пока, - демонстративно кошусь на дисплей телефона, где открыто нужное приложение и, неуклюже перешагнув сугроб, торопливо иду к воротам, ведущим из внутреннего двора при участке.

- Это ты “извини”, Марина, - доносится низкий, приглушенный стуком собственного сердца голос Керефова в спину.

Больше он не пытается меня остановить, но я всё равно залетаю в такси, будто за мной гонятся.

- Девушка, ожидание платное, знаете? - бормочет шофёр недовольно, тут же стартуя, будто я услышу это и постараюсь убежать.

- Да, я знаю, без проблем, - бормочу, прикрывая глаза и устало потирая заломившие виски.

Этот короткий прощальный разговор с Керефовым окончательно добил меня. К чёрту всё. Хочу домой.

33. Марина

33. Марина

Отписавшись в такси всем, кто мне успел за это время позвонить, домой я заползаю уже в полном коматозе, разморенная духотой в прогретой, наполненной назойливыми запахами сигарет, сальностью и дешевого парфюма машине.

Нет сил даже нормально раздеться - снимаю лишь верхнюю одежду и, как была, падаю на застеленную кровать, вслепую нащупывая пушистый плед, валяющийся на покрывале.

Почти сразу проваливаюсь в вязкий, болезненный сон.

И снится дурь какая-то - неясная, обрывочная, вся построенная на ощущении тревоги и липкого страха.

Будто организм только сейчас позволил себе по-настоящему запаниковать.

И все, что копилось внутри и не могло вылиться в самой стрессовой ситуации, теперь, когда мне уже ничего не угрожало, решило всплыть наружу.

Во сне мне казалось, что я мокрая от собственного пота, обессиленная, задыхающаяся, беспомощная, а прозвенел будильник, больно резонируя в висках, и я с трудом открываю странно сухие тяжелые веки и провожу ладонью по горящему лбу.

Сажусь на кровати, ощущая дурноту. Смотрю на часы, сдерживая неприятное тошнотворное чувство. Уже восемь, надо в редакцию…

Пошатнувшись, на слабых ногах встаю. На автомате бреду к террариуму с Кузей, своим гекконом. Он демонстративно смежает веки, завидев меня, и отворачивается. Обиделся, что ушла надолго. Он вообще у меня характерный парень.

- Кузенька, не специально я, - воркую с главным норовистым мужиком в моей квартире, скармливая ему самого большого кузнечика из банки,- Меня там один плохой дяденька задержал…

И когда произношу это вслух, в горле моментально ком образуется, сухой и крупный. Воспоминания накатывают. Но какие-то тяжелые, мутные. Как и мысли в моей голове..

Ползу в ванную. Умываюсь. И снова прикладываю ко лбу ладонь. Нет, что-то не так. Знобит до того, что все волоски дыбом. И вроде бы и душно, что не вздохнуть, а конечностям холодно.

Ну нет…Только этого не хватало!

Тридцатое декабря на дворе. Не хватало только свалиться в праздники…Да и у меня вообще-то билет на новогоднюю ночь в клуб стоимостью с треть моей зарплаты уже куплен.

Чё-ё-ёрт!

Но градусник был неумолим, показав за тридцать девять.

Наверно, телу было просто необходимо выжечь внутренним огнем всё произошедшее. И плевать моему измотанному организму, что послезавтра Новый год, а в шкафу висит новое платье, которое я теперь непонятно когда надену.

***

- Вячеслав Арнольдович, здравствуйте, - слабо сиплю в трубку, запивая каждое слово не утренним кофе, а найденным в аптечке просроченным терафлю.

- О, шпионка наша, - без энтузиазма.

Я бы напряглась, если бы не чувствовала себя так паршиво.

- Да, я как раз по этому поводу…Вы же уже знаете, что я все-таки поехала?

- Уже знаю, - таким тоном, что я почти вижу, как он поджимает и без того неприлично тонкие губы.

- М…Там была прослушка, всё должно быть записано у Коли Пау. Возможно, мы сможем это использовать…

- Не сможем, - отрезает раздраженно Колымов.

- Почему?

- Потому что, Мариночка, - с едким сарказмом, - Я только что от полковника ФСБ Кириллова, знаешь такого?

- Да…- несмотря на жар, я холодею, в миг представляя детали этого знакомства.

И фантазия не подводит - всё примерно так и есть, как нарисовал мой воспаленный мозг.

- Ну я рад за тебя, - Арнольдович начинает повышать голос, как бывает с ним только в минуты сильного душевного волнения, - А за себя не очень! Два часа допросов с семи утра!

- Извините, - бормочу убито.

Долгий вздох. Пауза.

- Ты почему не на работе? Жду тут. Поговорим, - почти меланхолично.