Лунный камень

Тот факт, что Алексей оказывается оборотнем как раз особо не удивляет. Альфа, значит… А случайно ли он у нас тренером заделаться решил?

– Я ничего об этом не знала, – стараюсь говорить мягко. – Он не отреагировал на лунный камень, вот я и потеряла бдительность. Но всё равно спрятала кулон под одеждой. Он его не видел и вряд ли вообще догадывается, что я могу быть… Тоже… – последнее говорю ещё тише, срывающимся голосом.

Ведь одно дело – подтвердить, что мы оба знаем про сверхъестественный мир, а другое – вслух обозначить себя его частью. Отцу невыносимы оборотни – уж это я точно успела понять.

Но всё равно мне придётся поговорить с ним обо всём этом… В конце концов, я ведь хочу узнать, откуда во мне этот ген. Папа – человек, мама тоже была им. Неужели меня укусили? Или…

Другое даже в мыслях сформулировать трудно. Я слишком привыкла к тому, какая у меня семья. Что папа – это папа… Пусть и не особо любящий, но зато родной.

Он молчит довольно долго, впиваясь в меня безотрывным тяжёлым взглядом. Я пытаюсь не отводить свой и спокойно дать понять, что да, знаю и про лунный камень и про свою сущность.

– Я так поняла, что он считает меня обычной девушкой, твоей дочерью, – решаюсь осторожно продолжить. – А тебя откуда-то узнал. И ты знаешь, что он оборотень.

Папа как-то злобно усмехается, но я продолжаю:

– А ещё ты охотишься на волков. Получается… на оборотней?

Давлю в себе мысль, что этот вывод в какой-то степени объясняет слова Алексея папе. Угрозы – это были именно они. Но никаких оправданий им нет. Подбираться к охотнику через его совсем недавно ставшую совершеннолетней дочь? Низость.

К тому же, мне в любом случае должно быть всё равно, какие у него там причины на что. Ведь хотя я формально тоже оборотень, по сути на стороне папы была, есть и останусь.

– Ты не оборотень, – наконец выдавливает отец, игнорируя мой вопрос. – Носи чёртов кулон и не снимай. И мы сегодня же переезжаем.

– Это не поможет, – вздыхаю я, стараясь не обращать внимания на то, как колет в груди от упорной непримиримости папы с моей сущностью. – Если он уже знает, что я твоя дочь и знает тебя, если у вас противостояние, переезд не поможет.

Папин взгляд ожесточается сильнее.

– Не припомню, чтобы спрашивал твоего мнения. Но раз уж ты его высказала, пойдём другим путём.

Что-то не так в этом его заявлении. От него обдаёт презрением, поверить в которое почему-то тяжело – после того, как папа горячо заступался за меня перед оборотнем-тренером.

Хотя, скорее всего, не просто заступался, а выплёскивал ненависть.

– Каким? – спрашиваю гораздо тише, чем хотела бы.

– Ты больше не выйдешь из этого дома никогда и никуда, – чеканит папа тоном, не терпящим возражений.

Ещё некоторое время назад я бы, скорее всего, беспомощно промолчала, но теперь… Слишком многое уже произошло. Я устала бояться. И не буду.

– Я не буду здесь сидеть в добровольном заточении, – как можно более твёрдо заявляю. – Ты, если хочешь, сиди, а я сама за себя постою.

Он смотрит с такой яростью, даже ненавистью, что мне не по себе. Может, его презрение к оборотням распространяется и на меня? Папа, конечно, и раньше не был образцом любящего и заботливого, но настолько злобно на меня ещё не смотрел.

– Если уж на то пошло, то он и наш адрес теперь знает, а потому…

– Будь так добра, не учи меня жизни, – перебивает отец. Ему словно физически противно слушать меня. – На моих руках множество спасённых жизней. Один из этих тварей убил твою мать. И если я говорю сидеть нахрен дома, то ты должна заткнуться и делать, что сказал.

Дёргаюсь, как от удара. Судорожно ловлю губами воздух.

Но даже не тон папы и его непоколебимость шарашат по сердцу. Мама…

Щемящая тоска и чувство утраты заполняют всё сознание, хотя мамы нет уже давно. И с момента, как я узнала про оборотней, конечно, догадывалась, что её смерть была не от простого животного. Но услышать об этом…

Наши взгляды впиваются друг в друга. Вижу, что отец слишком взвинчен. А с меня срывается всхлип. Почему всё настолько безнадёжно между нами? И всегда было…

– Именно поэтому я стал охотником, – кажется, папа улавливает, что у меня в мыслях много мамы сейчас. Говорит уже спокойнее, но так же жёстко и отчуждённо.

Меня чуть ли не трясёт. Как же хочется вернуться назад во времени… Не знаю даже, зачем. Что-то исправить? Спасти маму? Вовремя заметить, как стал меняться отец?

Глотаю слёзы.

– Ген оборотня не возникает просто так, – неожиданно для себя тихо говорю. – Либо через укус, либо в случае если родитель… Именно родитель, а не предок… Тоже оборотень.

Не знаю, к чему я веду. Что стоящий напротив меня человек мне не родной? Что меня когда-то укусить успели, а я даже не знаю? Я не была с мамой в момент нападения на неё, такое бы точно не забыла. Или убивший когда-то ещё и изнасиловал её, в результате чего родилась я?

Некоторое время мы молчим. Я стираю слёзы, стараясь настроиться на новый серьёзный разговор. Ведь чувствую, что у…папы?… есть ответы.

– Многовато ты знаешь, – язвительно выдавливает он. – «Вроде как тренер» поделился информацией? А ты с ним делилась?

Вздыхаю. Папа что, вообще меня не слышит в этой своей ненависти?

– Я ведь сказала, что он не знает, кто я такая и считает меня просто человеком, – устало напоминаю. – Поэтому ни он со мной не стал бы делиться, ни я с ним уж тем более. В интернете прочитала.

– И что ты ещё там прочитала? – с нажимом спрашивает отец, игнорируя мои слова про ген оборотня. Судя по всему, никто мне ничего пояснять не собирается.

– Какая разница? – вздыхаю. – Сведения про оборотней, которые ты наверняка знаешь и так, раз охотишься. Кстати… – вдруг понимаю, что должна знать: – Ты ведь убил того, кто напал на маму. Он стал твоим первым?

– Да, – на его лице мелькает злорадное удовлетворение.

И зачем этот оборотень, интересно, напал на маму? Просто захотелось?

Я, конечно, не то чтобы разбираюсь в привычках и образе жизни оборотней, но в этом как-то мало смысла. Простая женщина… Она как-то перешла ему дорогу? Или жестокость ради жестокости? Оборотни злые?

Господи, сколько же вопросов. И такое ощущение, что каждый ответ лишь провоцирует новые.

– Пап, ты ведь знаешь, почему я оборотень, – всё-таки пытаюсь. – Я же вижу, что знаешь. И ты предполагал, что я такой стану. Не просто же так откуда-то добыл лунный камень. Так скажи мне…

Сердце колотится, как бешенное. Я вижу, как меняется его лицо. Мрачнеет, ожесточается. Знает… Он точно знает.

И я с одной стороны хочу услышать, но с другой – боюсь.

– Почему я оборотень? – спрашиваю одновременно настойчиво и умоляюще.

Отец усмехается. И вдруг шагает ко мне. Ближе, ещё ближе… Почти подавляет, я даже отступать готова, но не решаюсь. К чему это сокращение дистанции?

– Я бы мог избавиться от тебя, – хрипло и грубо проговаривает он, неожиданно беря прядку моих волос и поднося к своему лицу, вдыхая запах. Вздрагиваю всем телом, цепенею. – Но ты так похожа на неё… Чертовски похожа на эту лживую шлюху, свою мать.

Неожиданность жестов и слов человека, которого привыкла считать папой, заставляет дрожать всем телом. Он… Он ведь смотрит на меня совсем не как отец на дочь. И давно, интересно, так?

Я не замечала, да и мы скорее избегали друг друга.

Отступаю на шаг, неловко отстраняя его руку.

– Мой настоящий отец – какой-то оборотень? – какого-то чёрта ещё продавливаю эту тему, пытаюсь ответы получить.

Хотя они и без того очевидны. А продолжая эту тему, я словно нарываюсь. И на что-то совершенно не безобидное…

– Он уже сдох, – чуть ли не рычит тот, кого я привыкла считать папой.

И кто совершенно чужой человек для меня. Если уж на то пошло, то и после смерти мамы он таким стал, а теперь и буквально. Хотя так было всегда – а я просто не знала.

И этот мрачный и пугающий мужчина снова наступает меня, чуть ли не в стену вжимает резким рывком.