Голодные кости

Она помнила их лица. Неживые, лишенные смысла — как искусно выполненные маски.

Соре предстояло пойти к отряду мертвецов.

«Я только проверю, нет ли там Аюми», — успокаивала она сама себя. — «Буду тихой, как кот на охоте. И сразу уйду».

Бумажные сёдзи раздвинулись бесшумно. Войдя внутрь, Сора сняла обувь, передвигаясь босиком. Ее шаг был легок и беззвучен, как полет птицы — не зря Айко долгими годами заставляла разучивать танцы, где важна плавность и гибкость.

Главный зал был пуст. Ниши по бокам зияли черными дырами, скрадывая пустоту, луна, заглядывающая в окна, скудно освещала пространство. Помедлив, Сора направилась к входу в общую спальню. Пальцы легли в специальную выемку, но замерли — не решаясь войти, Сора несколько минут стояла в тишине, наполненной бешеным стуком своего сердца.

Спят ли мертвецы вообще? Разве неживым нужен сон? Что, если она войдет, и они все, как один, уставятся на нее мертвыми глазами?

«Не будь трусихой», — обругала себя Сора. — «Вряд ли это страшнее того монстра с длинным и скользким языком в саду».

Она потянула створку вправо. Медленно та отодвинулась, открывая взгляду футоны, расстеленные на полу в виде длинного ряда. В каждом из них спал мужчина. Картина была настолько жуткой, что у Соры перехватило дыхание от ужаса, хотя ничего особенного в ней не было: просто спящие люди.

Присмотревшись, она поняла, что вызывало в ней животный страх: они лежали на спинах, сложив руки на груди, и не двигались.

Не дышали. В спальне царила мертвая тишина. За то время, что Сора стояла возле дверей, никто из них не шелохнулся.

Чувствуя, как напряжение в теле возрастает с каждым мгновением, она отступила назад. И без того было ясно — Аюми там нет.

Но где же она?..

Оставался сад и внутренний двор — уединенные, тихие места, скрывающиеся в ночной темноте. Но что Аюми могла делать так глубокой ночью? Сора вздохнула, сжала ладони в кулаки. Стоило ей сделать несколько шагов, как снаружи раздался шорох.

Оцепенев, Сора прислушалась. Звук чужой поступи — неторопливой, вальяжной, достиг ушей. Заметавшись по помещению, Сора не нашла ничего лучше, кроме как нырнуть в одну из боковых ниш и затаиться.

Там было темно, пыльно и холодно — каменные стены леденили плечи и спину. Носа коснулся приторный, удушливый запах — так пахло мясо, пролежавшее день на солнце. Осторожно отодвинувшись, Сора нащупала что-то жесткое, но не такое, как твердый камень. Затем ее пальцы коснулись ткани...

Ей казалось, что она оглохла и ослепла разом. Сердце перестало биться. В тот момент Сору не волновало ничего — ни чужие шаги рядом, ни спящие за стенкой мертвецы, ни Райден, оказавшийся основателем клана Хаттори.

Была только ткань в ее руке, запах разложения и бледное, перекошенное лицо Аюми, на котором навечно отпечатался ужас. Сора всхлипнула, зажала рот рукой, лихорадочно рассматривая мертвую служанку в надежде, что ее образ окажется бредом, видением, насланным проклятым домом...

Но Аюми, которую убили и запихнули в нишу, как мешок с тряпками, была реальной. Настоящей. И мертвой.

Ее подруга, ее первая и единственная подруга, верная служанка, Аюми, которая сопровождала Сору всегда и везде... Которая без сомнений согласилась поехать с ней в чужой край, была мертва. По ее вине.

И, судя по аромату и пятнам на теле, Аюми была мертва несколько дней. Но как, если еще вчера Сора видела ее своими глазами...

Шаги, прозвучавшие совсем рядом, начали стихать. Сора выглянула, чтобы увидеть, кто ночью посещал пристройку. Знакомая фигура, темные, аккуратно уложенные волосы...

Она заплакала беззвучно, глядя, как Аюми — та, кто притворялась ею, — уходит в сад. Опустилась на пол, закрыла лицо руками, раскачиваясь из стороны в сторону, как маятник.

Бесполезно. Все было бесполезно... Пока Сора разыгрывала из себя хозяйку и ежедневно собирала букет из камелий, Аюми лежала здесь, в каменной нише и гнила, как выброшенная туша оленя.

Плечи сотрясались от рыданий. Слезы текли ручьем — казалось, они никогда не закончатся, словно смерть Аюми пробила дыру в ее сердце и заполнила все болью и тоской.

Она не знала, сколько просидела так, держа в ладони холодную руку Аюми. Лишь когда солнце выглянуло из-за горизонта, Сора поднялась, вытерла слезы и прошептала:

— Прости меня.

Аюми не ответила. К горлу подкатил новый комок, колючий, как шипы. Сора выпрямила спину, решительно вздернула подбородок.

Райден сказал, что она — прирожденный воин. И она будет бороться. Убийцы Аюми непременно ответят за все, что сделали.

Когда Сора вернулась в покои, Райден уже не спал. Он открыл глаза ровно в тот момент, когда сёдзи раздвинулись — ярость в его взгляде сменилась недоумением при виде ее заплаканного лица.

— Сора? Что случилось?

— Ты знал? Скажи мне, ты знал? — прошептала она.

Выражение его лица сказало ей все без слов. Сора помотала головой, упала на колени, закричав истошно, как раненный зверь. Райден бросился к ней, сел рядом, обнимая за плечи.

— Тише, тише...

— Не трогай меня, — она отползла от него в угол в поисках спасения. — Никогда! Аюми мертва! Ты слышишь, она мертва! Кто ее убил? Ты?

— Не я, — процедил Райден, поднимаясь.

— Кто? Назови мне имя! — яростно потребовала Сора. — Скажи, что за чудовище убило ее! И почему... Почему я видела ее...

Она снова зарыдала. Дождавшись, пока горькие рыдания стихнут, Райден сказал:

— Это была Кейко. Она киджо, поэтому может принимать облик любого человека. Я держу ее в поместье, потому что она годами помогала мне обманывать местных жителей и гостей. В нужный момент Кейко принимала облик состарившегося хозяина или ребенка... В день, когда ты велела ей убраться, она не ушла. Она забрала облик Аюми.

— Зачем, — выдавила Сора охрипшим голосом. — Зачем ей это...

— Кейко хотела быть рядом с тобой. Я велел ей присматривать за поместьем в мое отсутствие. Если бы я знал, что она решит поступить так... Поверь, я бы ее остановил.

— Ты знал, на что она способна, и все равно оставил ее здесь.

Райден в раздражении отвернулся.

— Да, я совершил ошибку. Сказал ей не трогать тебя, но не подумал, что она выкинет что-то подобное.

— Эта ошибка стоила Аюми жизни. Ты во всем виноват, — глухо проговорила Сора. — Только ты.

— Я правда не хотел этого...

— Какая теперь разница, — горько усмехнулась она. — Аюми уже не вернешь. Оставь меня одну.

— Сора...

Она молчала. Не дождавшись ответа, Райден ушел. Задвинулись сёдзи, оставляя Сору наедине со своей болью. Болело все — кожа, волосы, тело. И то, что оставалось от ее измученной души. Забившись в угол, Сора тихонько плакала, безостановочно повторяя:

— Не могу, я больше не могу...

Когда силы покинули ее, она свернулась калачиком на полу и уснула, а проснулась уже лежа на футоне. Кто-то — очевидно, Райден, перенес ее и раздел. Новость, раньше вызвавшая бы массу эмоций, сейчас оставила ее равнодушной, словно с выплаканными слезами Сора потеряла способность чувствовать.

Она лежала весь день, не вставая. Подносы с едой оставались нетронутыми, день сменялся ночью, а она все лежала, не двигаясь, как те мертвые воины без души.

Райден, проводящий возле нее все время, не выдержал к концу третьего дня.

— Что мне сделать? — взмолился он. — Скажи, что мне сделать, чтобы ты поела, Сора! Я готов на все.

Она обратила к нему свое бледное, статичное лицо, на котором застыла скорбь.

— Убей ее.

Райден мгновенно понял, о ком она говорит. Желваки на его скулах заходили под кожей, взгляд потемнел. Сора, не отрываясь, смотрела на него.

— Исправь то, что она сделала.

— Хорошо, — наконец ответил он. — Я убью ее.

Глава 18

Месть была бальзамом для израненной души, лекарством для глубокой раны. Глаза Соры заблестели, на щеках появился слабый румянец. Она была уверена, что поступила правильно — каждое злодеяние требует наказания. Но что, если зло лежит в основе существа? Если зло для него — обычное дело, которое составляет его суть?