Страница 52 из 55
Когда острые иголки покинули тело, настала пора позаботиться о костре и еде. Лисовин вытащил и распутал сеть с четырьмя рыбешками, которых стыдно даже коту предлагать. Растопил снег, не решаясь набрать воды из Безольды, полной мусора из-за схода лавины, и закинул улов в дымящийся котелок. Затем внимательно осмотрел деревья. На них осталось немного шишек, а на пне обнаружилась целая пригоршня замерзших до каменного состояния вешенок, которые он срубил ножом. Лисовин подбросил бревен в разгоревшееся пламя и помешал закипевшую незатейливую похлебку, всыпал в нее остатки соли и бросил уголек.
Вдалеке протяжно и тоскливо завыл волк. Казалось, нет никого более одинокого и несчастного в этот миг. Но ему ответил не менее жалобный голос. Вскоре к двум одиночествам присоединилось третье. И уже совсем близко.
Зима выдалась ранняя и холодная. Говорили, что зверье озлобилось и в поисках пропитания заходило даже в города. Хищники не гнушались нарушать закон природы держаться от людских жилищ подальше, нападая иногда даже днем.
В темноте бреснули огоньки, и к берегу вышел матерый волк. За ним заскользили тени, и вот уже вся стая предстала перед вскочившим Лисовином. Он выхватил горящее полено и вовремя обернулся, ткнув им наугад.
Завизжало. Запахло паленой шерстью.
Свора рычала и капала слюной с клыков, сужая полукруг. Вор пятился спиной к воде, не упуская из виду каждого волка, особенно здоровенного вожака.
Сумку собрать он не успеет, как и поесть.
До лодки оставалась пара шагов, когда механизм естественного отбора пришел в действие.
Голодный зверь пошел на человека.
Волки как по команде бросились на вожделенную добычу. Они метались, извивались, а жертва отбивалась огнем и ногами. Палка опускалась и поднималась, искры летели во все стороны. Целясь в уязвимые места, глаза и носы, Лисовин спрыгнул в воду. Молодой волк сиганул за ним, тут же получив горящей палкой в оскаленную пасть.
Забравшись в лодку, Лисовин кинул в собравшихся на берегу погасшей палкой и перерезал веревку. Плыть в холодной воде они не отважились, но вожак издал короткий полусон-полурык, и вся стая последовала за Лисовином по берегу.
Всю ночь волки следили за лодкой, жалуясь звездам на несправедливый исход охоты и обещая поквитаться со строптивой жертвой. Лисовин не сомкнул глаз, то работая веслами, то разогревая себя дыхательными упражнениями. Утром ожидая, что преследователи оторвались, он направил лодку к берегу. Но растущие кусты зашевелились и оттуда вынырнул волк обожженной мордой.
Пришлось снова вывернуть на середину, наблюдая за упрямыми хищниками. Будто они знали, что когда начнутся сопки, ему нужно будет пристать к берегу, чтобы остаток пути до озера проделать пешком. С другой стороны нависали скалы и причалить можно только к тому берегу, где поджидали хищники.
Течение ускорилось, до ущелья с порогами оставалось совсем ничего. Нужно причаливать. На берегу плотоядно облизывались волки. А другой стороны… дым?!
Лисовин аж привстал, чтобы рассмотреть получше. На другом берегу вился дым, а прямо перед входом в ущелье виднелось небольшое плато, к которому можно подвести лодку пристать. Изо всех сил работая веслами, Лисовин греб до спасительного пятачка, пару раз едва избежав попадания в водовороты. Когда до земли оставалось совсем немного, и уже просматривалось дно, лодку резко крутануло. Весло выпало из руки, и Лисовин не успел его ухватить. Их начало уносить течением.
Тогда он скинул куртку и сапоги, схватил веревку, закрепленную на носу и привязал к ноге, прежде чем спрыгнуть в ледяную воду. Через пару гребков он почувствовал ногами дно и побрел к берегу, вытаскивая за собой лодку. Дрожа всем телом, Лисовин забыл как дышать. Зубы стучали так, что он бы не удивился, если бы они раскрошились.
Оказавшись на берегу, он подтянул лодку и привязал ее к ближайшему дереву, у которого стояла перевернутой еще одна. Затем он скинул с себя начавшуюся покрываться коркой льда одежду, натянул сапоги на потерявшие чувствительность от холода ноги и накинул сухую куртку на голое тело. Только после этого он позволил себе осмотреться.
Дым шел из небольшого охотничьего домика. Осталось подняться на холм, и их ждет тепло. И, возможно, еда.
Ног он все еще не чувствовал. Но сейчас все пройдет. И он отправится наверх. Испытывая облегчение, Лисовин опустился на землю. Сейчас он только немного отдохнет и пойдет туда. Глаза налились свинцом, или это в них попала вода.
Чуток отдышаться. Совсем капельку. И он позовет на помощь, чтобы перенести раненого…
Еще буквально одно мгновение…
— Лисенок!? — раздался возмущенный возглас, а щеку обожгла пощечина. — Кажется, у меня вошло в привычку спасать твою поганую рыжую шкуру. Очень вредную привычку. Не смей замерзать у меня на пороге, гаденыш!
Глава 27 - Возрождение
Сила не слушалась, дрожала и трепыхалась внутри, билась, словно в клетке. Чужие эмоции врывались без разрешения, сметали ментальные щиты, хозяйничали в голове и сеяли хаос, лишая равновесия и сна. Брон не способен к сильным чувствам без стимула от чужих переживаний, и его это всегда устраивало, так как он контролировал процесс и в любой момент мог все остановить.
Внезапно перед взором возник дом в огне. Странное видение смыли огромные волны, накрыв с головой, а на берегу поджидали чудовищные твари, которые остаток ночи гонялись за ним по узким улочкам Риу. И когда одна из них настигла его, то Брон превратился в огромный ядовитый кактус.
Неудивительно, что он так и не сомкнул глаз и был совсем разбит. И утро пришлось начать не с теплой ванны и лечебного массажа, а с новостей из Сентории, которые оказались известны всем, кроме него.
— Что?! — переспросил Брон и сжал письмо, в котором сообщалось, что он лишился целого особняка и огромного сада в Риу. В этом же послании уже бывший управляющий его уже бывшим загородным поместьем информировал, что Брон объявлен преступником и изменником, поэтому все его владения перешли в собственность государственной казны. А значит, Релдона Вима. Самопровозглашенного Главного Прокуратора Империи. Но помимо этого, столичный особняк Бромов полностью ушел под землю вместе с садом.
— Сожалею, Магистр. Случился провал прямо под вашим домом…
— Квоч, замолчи. — Брон закрыл глаза, проговаривая про себя начало формулы успокоения. — Я спокоен, я совершенно спокоен…
— Магистр?
— Повтори-ка.
— К сожалению, на месте вашего дома теперь….
— Заткнись!
Я спокоен, я совершенно спокоен…
— Еще раз.
— Мне прискорбно сообщать вам об этом, но ваш дом…
— Молчать!
Я спокоен, я совершенно спокоен…
— Жикс!
— Магистр? — в ужасе прошептал Жикс. — Пожалуйста, может, лучше Квоч продолж…
— Нет, ты!
— Случился провал. И ваше поместье…
— Стоп.
Я спокоен, я совершенно спокоен.
— Говори!
— Его Величество и экскеланта Суга объявили государственными изменниками, которым нельзя возвращаться в Сенторию… — решил зайти с другой стороны Жикс. А Квоч сел на пол, закрыв глаза руками, и беззвучно всхлипывал, понимая, что они влипли.
Я спокоен… Всесвет! Да какое тут, к великанам, спокойствие?!
В одночасье Брон лишился не только имущества, жены, детей и высокого положения. Но главное, он лишился спокойствия.
— По десять ударов дубинкой на средней мощности, — бросил он красным, которые тут же приготовились исполнять приказ.
— Магистр, за что?!
— За то, что я узнал об этом только сейчас.
— Магистр, погодите, умоляю вас! — взмолился Жикс.
Брон поднял руку, призывая его замолчать.
— По двадцать ударов. Приступайте, — приказал он красным и вышел.
Около трех десяткой северян вычислили, отловили и доставили прямиком в Лионкор по подозрению в связях со Львами Свободы. В основном среди них были те, кто часто наведывался в «Ледяной Шинок». Брон распорядился держать их в темнице и не трогать, пока он не сможет лично проводить допрос в присутствии прокуратора.