Моя чужая семья

— Тогда, — сглатываю предательские слёзы, обжигающие лицо, — если ты всё знаешь, имеешь своё мнением, что говорить мне?

— Зачем?.. — умолкает так, будто я должна догадаться, что именно он хочет знать. — Зачем ты давала обещания, которые не собиралась выполнять? — зло полыхают глаза Алексея. — Я тебя не принуждал! Я не требовал любви! Зачем клялась в том, что было откровенной ложью? — пропитан презрением его голос.

– Я… я думала, что ты её любишь. И что она тебя любит. Поэтому и решила помочь. Вот такая глупая, странная помощь. Но Лада — моя сестра. Она — моя плоть и кровь. Я искренне верила, что ей нужна помощь. Вам! Ты можешь осуждать, это твоё право. Можешь ненавидеть! И я, и она это заслужили. Но я никогда... никогда! не хотела тебе причинить боль. С тех пор как узнала тебя, как… — запинаюсь на признании, ясно осознавая, что не имею на него права, поэтому лишь с горечью его проглатываю. — Всё, что я говорила тебе... о личном, — поясняю, задыхаясь от волнения, — это всё было правдой! И это было предательством по отношению к Ладе! Не представляешь, как я себя ненавидела за то, что придаю свою сестру и за то, что потом не смогу быть с тобой, — слёзы уже застилают обзор, даже не спасают нервные смахивания ладонью. — Не представляешь, что я испытывала только от мысли о том, что мне придётся оставить ребёнка вам и уйти из вашей жизни. Так что, Лёш, можешь меня ненавидеть, но ты не представляешь, что такое быть чужой в своей семье или своей в чужой семье... Не представляешь, что я испытывала, ложась с чужим мужем, но мужчиной, который… — вновь не позволяю себе сказать то, что ему не стоит знать. — Я думала справлюсь. В самом начале наивно полагала, что смогу, но очень быстро меня обезоружила реальность. Всё куда сложнее. А в итоге, я подвела сестру и предала тебя. И получается в этой истории, главное зло — это я. Если бы я изначально знала, что между вами не любовь, а контракт, возможно, всего этого бы не было. А так получается, что и сестра я плохая, и жена никакая. И, как обычно происходит, с теми, кто вмешивается в дела мужа и жены, они оказываются виновными. И раз вышло быть битой мне, я готова… Я не жду твоего понимания и прощения. Просто знай, я хотела как лучше. Я хотела помочь. И ни в коем случае не желала причинить тебе боль. Не желала вставать между вами...

– Поверить в твою искренность крайне сложно и уверен, что хочу, — отрезает Орлов, выслушав мою исповедь с убийственным спокойствием.

— Тогда зачем ты пришел? — недоумеваю в сердцах. — Хотел услышать от меня, что я непроходимая дура? Что подлая, эгоистичная, корыстная дрянь? — перебираю, закипая от переизбытка чувств. Алексей жутко раздражает карающим, уничижительным взглядом на фоне тягучего молчания, и я не выдерживаю: — Хорошо! Это так! Я такая! Мы такие!!! Если хочешь нас засудить за обман, — киваю сумбурным мыслям, — имеешь право.

— Ты реально полагаешь, что я пришёл за этим? — суживает глаза Орлов. — Ты… допускаешь мысль, что я буду таким мелочным и обиженным, что дойду с вашей аферой до суда? — вот теперь его тон вибрирует от злости. Орлов порывисто встаёт, да так, что старенький стул под ним возмущённо скрипит. — Значит, ты так и не поняла меня, — шумно сопит Алексей, так и не перейдя на крик. — Даже не знаю, что больнее, ваш обман, или это…

— Прости, — спешно к нему подаюсь, словно готова упасть в ноги и молить о прощении. — Прости, это я ляпнула… опять по-дурости… сгоряча… просто… путаюсь я. Сбита с толка, вот и несу не бог весть что… Никогда ничего подобного не думала, наоборот, как по мне ты слишком великодушен, что… сразу не устроил расправу. А ведь… заслужили… Мне жаль, Лёш, правда...

– А мне жаль, что я так и не удосужился твоего признания. Хотя шансов у тебя было предостаточно. Хватит рыдать. Грош цена твоим слезам. Если бы хотела, давно бы со мной поговорила… попыталась встретиться… А ты, даже попытки не сделала.

— Я в больнице была… — затыкаюсь, остро понимая, что вновь оправдываюсь. А это пустое… Орлов прав! Я искала причины, чтобы оправдать свою трусость! — Наверное, ты прав! Я даже сейчас не нахожу смелости… — бормочу, опуская взгляд. Чуть помолчав, поднимаю глаза и несмело роняю: — Есть что-нибудь… могу я… что-то сделать… — сбивчиво, так и не находя связки для каши слов.

— Да, теперь я хочу только одного, — из рабочей кожаной сумки, с которой пришёл, достаёт файлик с листами ворчала А4. Выуживает их и чуть небрежно кидает передо мной на стол: — Чтобы ты поставила подпись.

– Что это? — придвинув документы, нахожу глазами заголовок «заявление на развод». Озадаченно возвращаю взгляд на Орлова: — Тебе нужна не моя подпись, а Лады...

– Да ну?! — едко хмыкает Алексей. — Я думал, нет разницы.

Пристыженно опускаю глаза, но к документам не притрагиваюсь.

— Что такое? — едкой насмешкой поддевает меня Алексей, — Раньше легко играла роль сестры, а теперь не можешь? Или мне предлагаешь за ней слетать за границу?

— Нет. А это не ждёт?

— Нет! Как смог выбраться, так и приехал. Уж прости, своих дел навалилось. И вот, не подрассчитал…

И тут мысль неожиданная поспевает:

– Руслан? — недоговариваю, пристально следя за реакцией Алёши. — Ты дал? Руслан к тебе обратился за деньгами? — бормочу сбивчиво, с трудом собирая в кучу разбежавшиеся мысли. – Деньги на операцию Сони? — От волнения сжимает грудь, невидимые тиски сдавливают горло.

– А тебе не всё ли равно?

— Нет! Ведь если ты, мы...

— Считай, что это компенсация за досрочный разрыв контракта, — цедит сквозь зубы и требовательно чеканит: — Поставь, пожалуйста, подпись, а то мне уже пора!

— Я не могу, Лёш… за неё...

— С каких пор? Или у тебя новая роль? Кого играешь? Раскаявшуюся невинную дрянь? Не катит, милая, это без меня, а мне верни Ладу, и поставь эту чёртову подпись! – впервые слышу, как Орлов переходит на гневный рык. И даже злобно пальцем тычет в лист, — Здесь...

Моё сердце ёкает. Испуганно хватаю ручку, которую он с грохотом бабахает на стол рядом со мной, заставляя вздрогнуть, и нервно ставлю росчерк. Подпись сестры знаю, уже приходилось за неё подмахивать документы.

Слёзы застилают глаза, толком не получается сфокусировать взгляд на строчках, куда указывает Алексей, но я это делаю… Странно, но с последней корючкой, мне будто становится легче.

– Да, ты точно не Лада, — качает с недовольным видом Орлов. — Она бы этот документ изучила вдоль и поперёк.

— Но это же заявление, — бурчу, что успела прочитать.

— А вдруг я там на вас написал заявление в полицию, а ты под каждой строчкой расписалась, — пристально таранит меня взглядом Алексей.

В душе холодеет.

– Ты этого не сделаешь, — ничуть не сомневаюсь. — Ты для этого слишком порядочный, — возвращаю Орлову ручку. — Ещё раз, прости, что мы так… Надеюсь, теперь ты будешь свободен и счастлив, — но голос подводит. Получается, я лишь глотаю предательские слёзы.

– Буду. И, надеюсь, подальше от вас! — убирает документы в деловую сумку. Защёлкивает замки: — Всего хорошего, Лида, — было ступает прочь, но останавливается. Я боюсь вздохнуть. А он почему-то медлит. Секунды тянутся. Накатывает паника и дикое желание признаться, что я жду ребёнка, но кусаю себя за щёку, чтобы не поступить так подло и низко. Мы его уже обманули! Чего я хочу??? Чтобы он взял ответственность за ребёнка, которого хотел от Лады? Это уж слишком! Получается, теперь я пытаюсь запрыгнуть в последний поезд. Если скажу… буду последней… самое последней сукой!

— Знаешь что обидно? Не коварство Лады, не твоя глупость и сговорчивость. Не то, что я на это повёлся… а то, что я позволил разбить мне сердце! — так и несмотря на меня, глухо бубнит Орлов с такой досадой, что у меня в груди ещё сильнее начинает болеть.

Мне так тошно — хоть в петлю.

Гляжу на его спину, и меня подмывает броситься в ноги, схватиться за колени и поклясться, что правда его люблю. Молить, меня простить…

Но я себе такого не позволю.

Лёша имеет право на ненависть ко мне и Ладе.