Страница 2 из 21
— Может, он ей совсем не понравится, — резонно возражал Ганя, искренне сочувствуя сестре, сосватанной вслепую, да ещё вынужденную этому неведомому жениху печь торты и мяса по-французски.
Мама игнорировала эти выпады, считая их недостойными того, чтобы на них отвечать.
Наконец, момент икс настал. Надя к тому времени так вымоталась, что её, вопреки обыкновению, даже слегка нарумянили — чтобы выглядела привлекательнее.
Но это было необязательно.
Всё потому, что сам долгожданный жених, стоявший на пороге рядом с крупной Татьяной Дмитриевной, выглядел буквально серым мышонком. Невысокий — на голову ниже матери и едва дотягивающий до Надиного роста, бледный и в очках с толстой оправой. Эти очки занимали, казалось, половину его невыразительного лица, а уж по яркости впечатления затмевали юношу полностью. Татьяна Дмитриевна, напротив, производила яростное впечатление. Высокая, можно сказать, монументальная дама, с Рубенсовскими чертами лица. Оба — сын и мать — были одеты скромно, старомодно и очень закрыто. Застёгнуто до самой последней пуговки. Толик — в коричневые брюки, жёлтую рубашку и серую вязаную безрукавку. Татьяна Дмитриевна — в просторное серое платье с пуговками на груди. Надя и сама предпочитала такой стиль в одежде, поэтому её не смутила «не-модность» потенциального жениха. Только одна деталь оставила лёгкий неприятный осадок — выглядывавшие из-под мышек мокрые пятна на рукавах рубашки и сопутствующий им крепкий запах пота — к такому Надя была крайне чувствительна. Однако она решила не делать поспешных выводов и списать это недоразумение на волнение перед знакомством.
Заикаясь и запинаясь, Толик представился ей и вручил коробку шоколадных конфет от известной фабрики — при этом Надя заметила, как блестит от пота его лоб, а над верхней губой собрались уже крупные капельки. Пальцы молодого человека заметно дрожали. Должно быть, он очень мягкий и деликатный человек, — внушала себе мысленно Надя, чтобы сгладить первое впечатление.
После радостных приветствий между старшим поколением прошли в гостиную за стол.
— Зачем же вы столько наготовили?! — ахнула Татьяна Дмитриевна, всплеснув крупными руками.
— А как же? — удивилась мама. — Гостей нужно угощать. Это, вот, всё наша Наденька накулинарила…
Татьяна Дмитриевна покачала головой:
— Ты большая молодец, — сказала она потенциальной невестке, — но, конечно, не стоило так беспокоиться, ведь переедать — вредно.
Надя потупилась, чувствуя себя виноватой, непонятно за что.
— Ну иногда-то можно, маленько! — поддержал её отец, похлопав по плечу, и присел за стол.
— Давайте помолимся, — предложила мама.
Все встали. По общей просьбе, Толик очень тихо и невнятно пробормотал «Отче наш», а благословить пищу и питие вовсе не смог, чем вызвал укоризненный взгляд матери, который мог бы и в металле просверлить дыру.
За едой общение потекло более непринуждённо. Сводилось оно в основном к перечислению Татьяной Дмитриевной достоинств своего сына:
— Толик у меня с золотой медалью школу кончил, да… — она чуть коснулась пальцами кисти сына. — И институт с красным дипломом. Учителя и преподаватели на него нарадоваться не могли. Знаете, сколько благодарностей они говорили мне на выпускном? Так уговаривали его в аспирантуру пойти, так упрашивали… конечно, в науке сейчас молодёжи кот наплакал, а всё почему? Потому что денег мало платят. Знаете, какая зарплата у доцента? Курам на смех! Жить на эти деньги нельзя — вот я и сказала Толику, нечего в науку лезть. Иди работай инженером и будешь как сыр в масле кататься. Тебе ведь ещё семью содержать…
К сожалению, Надя не могла похвастаться такими же талантами, как у потенциального жениха: девять классов она окончила с половиной четвёрок, а после и вовсе ушла в педагогическое училище. По призванию души. Могла бы, конечно, отучиться в старших классах, а потом поступить в пединститут, но ей хотелось работать именно с маленькими детками — она бы и на воспитателя пошла, но мама отговорила. Мол, слишком уж малодоходное дело.
На удивление, Татьяна Дмитриевна не выразила ни малейшего осуждения всем этим обстоятельствам — напротив, похвалила потенциальную невестку за выбор профессии:
— Девушке зачем прибыльная специальность? Только семье в ущерб. Будет, там, карьеру строить, вместо того чтобы за мужем и детьми как следует ухаживать. Я, вот, всю жизнь инженером проработала, но это не по велению сердца, а из-за профессии мужа: он вечно на рейсах своих. Если б дома жил, я бы побольше детей родила да и занималась бы с ними, а так — тяжело всё время одной.
По всему было видно, что ещё пара-тройка, а то и четвёрка детей Татьяне Дмитриевне действительно не помешала бы. Она постоянно уделяла сыну излишнее внимание: то замечание сделает, что он чавкает, фыркает, громко сморкается и так далее, то примется его салфеткой вытирать, то рубашку поправлять, то волосы приглаживать… Толик не оставался без её ухаживаний буквально ни на минуту. Наде даже стало его жалко, хотя он принимал всю эту материнскую заботу со стоическим терпением, не показывая, что она ему досаждает.
Толик почти всё время молчал, предоставляя родительнице самой петь ему дифирамбы. В какой-то момент Надина мама не выдержала и попросила:
— Анатолий, расскажите нам, пожалуйста, про свою работу.
Толик мгновенно залился маковым цветом, принялся мычать, покашливать и заикаться:
— Ээ… ну… в-вот, недавно мы сдали п-проект… кхм, большого жилого комплекса. Кхм! Ии… ну, ээ, я, кхм, проектировал в нём п-почти всю канализацию…
Голос у него был тихий, неуверенный, словно он произносил плохо заученный текст. При этом Толик постоянно поглядывал на свою матушку, будто она — его суфлёр.
Татьяна Дмитриевна одобрительно кивала, но это не помогало её сыну стать увереннее. В конце концов, она перехватила инициативу:
— Да-да, и главный инженер в их фирме очень хвалил Толика, сказал, что канализация спроектирована безупречно, что ему даже не пришлось ничего исправлять.
— Это здорово! — решила поддержать потенциального жениха Надя, а заодно наладить мосты с потенциальной свекровью. — Наверное, тебе передался по наследству талант твоей мамы в этом деле…
Татьяна Дмитриевна польщено улыбнулась, но тут Толик, видимо, от переизбытка чувств, ляпнул:
— Да нет, я просто корпел над этой канализацией круглыми сутками, и домой брал, и мама мне помогала…
Татьяна Дмитриевна одарила сына таким тяжёлым взглядом, что Надя даже подумала, не получит ли мальчик дома ремня за эту простодушную искренность.
После чая с домашним тортиком, которого Толику почти не досталось (мама сказала, что сладкое ему вредно, потому что у него плохая наследственность по диабету), старшее поколение под благовидным предлогом оставило молодых одних. Потенциальный жених, бледный, как полотно, совсем онемел, и Наде пришлось делать первый шаг самой:
— Странно, что мы не встречались в церкви, хотя наши мамы давно знакомы…
— Почему? — возразил Толик. — Я вас видел.
— Обращайся ко мне на ты, пожалуйста.
А то она чувствовала себя с ним, как учительница с учеником.
— Хорошо. Я тебя видел.
Надя промолчала в ответ. А что сказать? «Почему не подошёл?»? Это провокационный вопрос. Толику придётся или признаться в своей стеснительности, или в том, что она ему не очень-то понравилась внешне.
Повисла тишина, которую Наде опять пришлось нарушать самой:
— А какие ещё проекты вы делали в фирме, где ты работаешь?
Толик покачал головой:
— Я там совсем недавно работаю. Это был мой первый проект.
— Значит, ты только что окончил институт?
— Угу.
Сколько же ему лет? Он едва ли старше Нади… Впрочем, выглядит даже моложе — без очков вообще сошёл бы за подростка.
Надя попыталась расшевелить молодого человека ещё раз:
— А какой был твой любимый предмет в школе?
Но ответить ему не дали — родители вернулись в комнату с балкона, где якобы осматривали мамину оранжерею (впрочем, вполне возможно, что гостье это было действительно интересно, в отличие от папы).