Страница 51 из 55
Слова про «чучела огородные» — вовсе не гипербола или метафора. Как писали фронтовые корреспонденты, именно чучела в первую очередь «раздевали» гитлеровцы в обезлюдевших станицах. А раздеть до исподнего убитого или замёрзшего товарища перестало считаться мародёрством. До людоедства в «котле» не дошло, но промёрзших павших лошадей, одичавших собак и кошек немцы жрали за милую душу.
И именно в этой обстановке 19 декабря Паулюс не только отдал приказ о капитуляции находящихся в его подчинении войск, но и показал пример подчинённым. В отличие Вейхса, предпочёвшего застрелиться.
В отличие от товарища по несчастью, командующему 2-й армией рассчитывать было не на что. Мало того, что оперативно подчинённые ему венгерские части зверствовали на Воронежчине, а он сам не препятствовал им в этом, так ещё и издал несколько приказов о расправах над местными жителями. А значит, в советском плену ему придётся очень несладко. «Не светило» Вейхсу остаться на свободе, если случится чудо, и он сумеет выбраться из «котла» к своим. Поскольку уже дважды нарушил приказы Гитлера. Сначала — приказ не оставлять Воронеж, а потом — проломить советскую оборону и вывести армию из окружения. Так что генерал-полковник просто пустил себе пулю в висок.
2-я армия, потеряв командующего, на сутки лишилась управления, и ударами советских войск её расчленили сначала на две группировки, а потом принялись дробить дальше. Так что отдельные подразделения и группы солдат сдавались в плен нецентрализовано. Отдельные же очаги сопротивления всё ещё сохранялись, и их подавляли артиллерией и авианалётами. Но это уже агония, и до окончательного разгрома остатков армии остаются считанные дни.
Реакция советских людей на воистину великое событие, коим является первый столь масштабный разгром гитлеровцев, однозначная — ликование. Только на Дону было взято в плен немногим более ста тысяч пленных. Под Воронежем — уже свыше семидесяти тысяч. Сколько при этом уничтожено гитлеровцев? Пока неясно. Николай помнил, что общие потери немцев и их союзников в Сталинградской битве, включая её оборонительную часть, составили около полутора миллионов человек. Учитывая «Воронежский котёл», которого не было в другой истории, на этот раз будут ещё больше. Хоть на пару сотен тысяч, но больше: сказываются и «сэкономленные» жизни красноармейцев, избежавших плена на начальном этапе войны, и лучшая готовность РККА к отражению нападения, и лучшее техническое оснащение Красной Армии.
Да, сразу два «котла», на уничтожение которых приходится отвлекать силы, не позволяют в полной мере воспользоваться тем, что вермахт на Южном направлении обескровлен, что там в его обороне появились гигантские дыры. Либо очень слабо прикрытые линейными войсками, либо вообще открытые тылы с разбросанными по территории слабыми гарнизонами.
Да и вообще, судя по всему, на огромном пространстве от Воронежа до Ворошиловграда сплошной линии фронта просто не существует. Наши танкисты либо сходу уничтожают упомянутые немецкие гарнизоны, либо обходят укреплённые пункты, оставляя право «разбираться» с ними не поспевающей за ними пехоте. Темпы наступления сдерживаются только тыловыми службами, выбивающимися из сил, чтобы успеть подвезти передовым частям топливо и боеприпасы.
Заткнуть дыру немцам тоже нечем. Те дивизии 17-й полевой армии, что избежали разгрома при охвате армии Паулюса, Руофф разворачивает фронтом на север, чтобы избежать образования нового котла, Ростовского. Пехотные части 1-й и 4-й танковых армий Клейста и Гота, а также чудом уцелевшие разрозненные румынские и итальянские подразделения оттягиваются к линии железной дороги Ворошиловград — Изюм, где пытаются создать новую линию обороны.
На севере, в районе Курска, наступает фронт Рокоссовского. На 20 декабря в Курске идут уличные бои. И поэтому у Гитлера просто нет возможности перебросить какие-либо силы на юг. Воины Воронежского фронта, не задействованные в ликвидации котла, окружили и взяли штурмом Белгород. Наступлению на Харьков мешает лишь нехватка резервов и проблемы со снабжением войск боеприпасами и топливом.
Победа огромная: немцы уже лишились трёх четвертей территории, захваченной в ходе летней кампании 1942 года, есть заметное продвижение и на участках, которые не удавалось отбить весной и прошлой зимой. Хотя бы те же самые Курск и Орёл, на южных и восточных подступах которого идут бои. Но досталась эта победа очень дорогой ценой. Англичане и американцы, ссылаясь на сообщения немецкого радио, передают, что в ходе наступления советские войска потеряли несколько сотен тысяч бойцов, тысячи танков. И если фашисты привирают — а в этом Демьянов ничуть не сомневается — то вовсе не в десятки раз: Галина, постоянно мотающаяся по московским госпиталям, рассказывает, что они переполнены красноармейцами. Там, конечно, далеко не все раненые, прибывшие с Южного направления. Большинство как раз с Западного фронта, на котором генерал армии Жуков пробивает лбом сильно укреплённую оборону. Но без его усилий наступление на Юге тоже было бы не столь успешным: иначе бы немецкое командование перебросило резервы под Воронеж. Значит, дезинформация в рамках операции «Монастырь» сработала и на этот раз?
Обидно другое: если и в этой истории «либеральная общественность» получит такой же вес, как и том мире, из которого перенеслось сознание Демьянова, то ведь непременно будет лгать про то, что все эти потери были понесены «ради того, чтобы угодить Сталину, добиваясь успехов к его дню рождения». Какое угодничество? Наступление-то ещё не окончилось, а сам Иосиф Виссарионович, как гласят слухи в офицерской среде, всеми способами сдерживает темпы продвижения передовых частей.
Да, сдерживает. Потому что даже Демьянову понятно, что танки без снарядов и горючего превратятся в совершенно бесполезные груды металла. А уж Председателю-то ГКО и его военным советникам подобная истина известна ещё лучше. Пусть уж лучше эти самые передовые танковые бригады и полки остановятся раньше, чем могли бы, но сохранят боевые машины, а не бросят их, и в пешем порядке будут пробиваться к своей отставшей пехоте. Причём, вовсе не факт, что сумеют пробиться: то, что сейчас творится между Курском, Харьковом и Ворошиловградом, даже термином «слоёный пирог» назвать невозможно. Это турбулентность какая-то, в которой перемещаются на запад, постоянно отклоняясь то к югу, то к северу, сотни разрозненных советских и немецкий подразделений и отдельных групп солдат.
Но всё равно радостно. Радостно оттого, что вот он, происходящий буквально на глазах коренной перелом в войне. После такого сокрушительного разгрома Германии уже не оправиться. Да, соберётся с силами. Да, сможет ещё принести множество неприятных сюрпризов. Да, впереди наверняка будут досадные локальные поражения Красной Армии, отступления и серьёзные потери. Но ни о какой стратегической инициативе немцев речи уже не пойдёт: она до полного разгрома нацистской Германии бесповоротно перешла в руки советских войск.
50
Новогоднее празднование с постсоветским размахом, все эти «десять дней, от которых тошнит всю страну», для Николая осталось в далёком прошлом. Тем более, в военное время, когда даже главные государственные праздники из «красных дней календаря» превратились в обычные рабочие будни. Да, здесь, в глубоком тылу иногда ещё случаются выходные. Но уж такое «рядовое» событие, как смена года, точно не считается достойным всенародного празднования. В кругу семьи и друзей — пожалуйста, отмечайте. Но утром 1 января 1943 года будьте добры явиться на рабочее место или в служебный кабинет. И трудиться так, как в любой иной день.
Тем не менее, отпраздновать получилось. И именно в кругу друзей. Как старых, так и новых.
Началось с того, что супруги Шварц пригласили Демьянова с женой на новоселье, отложенное из-за того, что Аркадий с концертной бригадой был на фронте. Общежитие консерватории передали под госпиталь, а Аркаше, уже «заявившему о себе» не только пластинкой, но и выступлением ансамбля на радио, выделили просторное жильё, трёхкомнатную квартиру с отдельным кабинетом как для «деятеля искусства». И вот, вернувшись в столицу в разгар наступления на Юге и приведя себя в порядок, ребята решили совместить как это событие, так и встречу нового года.