Курмахама

Геннадий точно ждал, что Елена отреагирует именно таким образом. Сколько раз она твердила мужу, что руководство её компании к сантиментам вообще не склонно. И только и ждёт, когда же у него будет шанс отделаться от старого неповоротливого главбуха. А уже примерно с год в спину ей дышат аж трое более молодых и расторопных бухгалтериц, к которым начальство намного более благосклонно.

– Вот мне и укажут на дверь! – в сердцах возопила Елена, потому что Геннадий попал в самое больное место, – Скажут, сиди дома, ухаживай за мужем. Дай дорогу молодым. Ты же понимаешь, потерять работу легко, а найти трудно, тем более в моем возрасте!

– Ну и ладно, проживем без твоей работы. Мне же платят пока, – похоже, Геннадию была приятна мысль, что без него жена пропадёт.

– Вот именно – пока. А вдруг это «пока» кончится уже завтра? Сколько денег только на лекарства уходит! Да ещё диета твоя. Нет, мы с тобой к пенсионной жизни пока не готовы. Давай-ка оставим всё как есть, успеем ещё побыть «чистыми» пенсионерами.

Упоминание о диете стало ещё одной ошибкой Елены. Геннадий моментально взвился будто ужаленный:

– Опять намекаешь, что я обуза?

– Генек, милый, не начинай, прошу тебя, мне некогда спорить, – примирительно сказала Елена, в такт словам яростно помешивая кашу, будто от этих ее усилий она могла быстрее приготовиться.

– Да я не спорю, – по-сержантски гаркнул Геннадий, – чего тут спорить?! Просто констатирую. И кстати, можешь не варить эту кашу проклятущую, я её есть не буду! Вообще ничего есть не буду, и так сыт по горло твоими упреками!

– Да какими упреками? Когда я тебя упрекала? Чего сочиняешь, – несмотря на все свои попытки сохранять ровный тон, Елена тоже возбудилась не на шутку. Хотя времени на перепалку у неё совсем не осталось, но сдерживаться более она уже не могла.

К её изумлению, как только она перешла на крик, Геннадий внезапно сбавил тон, в его голосе зазвучали примирительные интонации:

– Я ничего не сочиняю. С тех пор как я заболел, ты при всяком удобном случае мне намекаешь на мою несостоятельность. Да, я сейчас немощен. Но не всегда же так было. И я не виноват, что это случилось именно со мной. Да и необязательно тебе всё хозяйство на себе тащить. Давай будем продукты с доставкой оформлять, чего с полными сумками таскаться! Хочешь?

– Ешь завтрак, приятного аппетита, вечером договорим, – Елена второпях бухнула перед ним тарелку с дымящейся готовой овсянкой и заспешила к выходу.

– Убегаешь? Конечно, зачем со мной разговаривать. Кто я такой? Так, домовенок Кузя. На, ешь кашку, Кузя, чтоб ты сдох! – прокричал ей вслед Геннадий, но Елена его уже не слушала.

Она с максимально возможной в её возрасте и физическом состоянии скоростью спускалась по лесенкам, на ходу застегивая пальто. «Господи, это становится невыносимым! – вихрились в голове Елены унылые, горестные мысли, – Каждое утро одно и то же. Капризы Геннадия, его брюзжание, давно вошедшее в стадию сварливости. Да ещё и эти похоронные намёки, которых с каждым днём всё больше. Они же просто разрывают мне сердце! А ещё выматывающее постоянное ощущение, что кто-то из начальства на работе непрестанно сверлит мою спину недовольным взглядом и только и ждёт малейший повод, чтобы меня уволить. А увольнение в нынешнем положении – это конец всему. На Генека надежды нет, его в любую секунду могут попросить с работы. Шутка ли сказать, за последнюю неделю он не появился на заводе ни разу! Как же я от всего этого устала!»

Глава 3

На работе Елену ждал неприятный сюрприз. Когда она за минуту до начала рабочего дня, запыхавшись, влетела в свой кабинет, её уже ждали. Рядом с рабочим столом главбуха сидели двое – генеральный директор, немолодой уже мужчина нездорового от долгого сидения в кабинете вида. Директор хмурился, потому что не любил, когда сотрудники приходили впритык. А рядом с ним, развалясь на стуле, устроился лощёный розовощёкий красавчик лет тридцати в дорогом костюме. При виде Елены лицо его приобрело улыбчивое выражение, но почему-то улыбка эта не вызвала у Елены желание улыбнуться в ответ.

– Знакомься, Елена Ивановна, – пробурчал генеральный директор, воткнувшись в Елену сердитым взглядом как ножом, видимо всё же посчитал её приход вовремя за опоздание, – это наш новый сотрудник Николай Петрович Гореньков. Очень опытный специалист, прекрасно зарекомендовавший себя на прежнем месте работы. Николай Петрович, хоть и является работником планового отдела, специально взят в помощь главному бухгалтеру как связующее звено между двумя этими службами. А то в последнее время у нас тут бо-о-ольшие проблемы.

С этими словами директор замолчал и сотворил на лице ещё более неприязненное выражение. Будто попробовал плохую работу бухгалтерии на вкус и мимикой выразил своё недовольное к ней отношение. Зато Николай Петрович, услышав о плохом взаимодействии подразделений, ещё шире засиял понимающей улыбкой. Точно намекая, что с его приходом ситуация выправится сразу. И исключительно от одного его присутствия.

– В общем, вводи нового сотрудника в курс дела. Оказывай ему любую посильную помощь. И поручи всем своим девочкам предоставлять Николаю Петровичу, по его просьбе, любые цифры, какие бы он ни попросил. Скажи своей замше, чтобы она занималась текучкой, ну, а у тебя в приоритете – наладить взаимодействие с плановиками. Это понятно? – последнюю фразу директор бросил, уже поднимаясь со стула и явно не ожидая какой-либо ответ от Елены.

Вслед за ним поднялся и направился к выходу Гореньков. У дверей новый сотрудник на минуту замешкался, обернулся и произнёс, судя по всему заранее заготовленную реплику:

– Надеюсь, мы сработаемся. Я с любым умею найти общий язык. Проверено!

И негромко, но начальственно хлопнул дверью. Елена осталась в кабинете одна – оглушённая, ошарашенная, с бьющимся сердцем. Она рухнула в кресло и закрыла лицо руками. В этот момент снова хлопнула дверь. Елена отняла руки и увидела своего зама. Замом у Елены Ивановны была Ольга Александровна – лет на десять моложе Елены, исполнительная, добросовестная, пунктуальная. В общем, помощница, о которой только может мечтать любой руководитель. Она бесшумно подошла к столу начальницы и замерла, молча, ожидая от неё хоть какие-то комментарии. Разумеется, в бухгалтерии уже знали о новом назначении и жаждали новостей. Елена секунд десять тупо пялилась на рисунок в крупную клетку на кофточке Ольги Александровны, точно пытаясь разглядеть в этой геометрии какие-то скрытые символы, а на самом деле, заставляя себя хоть немного приблизиться к норме, но безуспешно.

– Оля, не сейчас, – в конце концов, взмолилась Елена, чувствуя, ещё миг и она расплачется навзрыд, – дай мне минутку.

Ольга Александровна исчезла так же беззвучно, как и появилась. Она умела не досаждать начальству и никогда открыто не шла наперекор воле главбуха. Но сейчас даже в привычной покорности своего зама Елене почудился какой-то вызов. Причём, вызов открытый, демонстративный. «Ишь как вышагивает, шалава! Задницей, вон, виляет, словно намекает, скоро эта жопа будет сидеть уже в моём кресле. И то сказать, ведь едва не расхохоталась мне в лицо, когда зашла, мол, что взять со старой сопливой дуры?! Которая не умеет постоять ни за себя, ни за вверенный ей отдел. Любой шелудивый шпендик о неё ноги вытрет, а она сказать в ответ ничего не может, только кудахчет курицей, да размокает будто старая швабра в общественном сортире», – эти шершавые горестные и абсолютно несправедливые слова, пронёсшиеся в голове Елены, слегка отрезвили голову. Она выхватила из сумки косметичку и принялась с остервенением пудрить лицо, пытаясь скрыть под густым слоем грима возможные следы так и не вылившихся слёз.

Минут через пять Елена постаралась взять себя в руки и нацепить обычный деловой вид. Но удержать фасон она смогла лишь на полчаса, потому что ровно через полчаса к ней заявился новый сотрудник Гореньков.

Коротко стукнув в дверь кабинета, Николай Петрович, не дожидаясь приглашения, вразвалочку протопал к столу Елены и бухнулся в кресло напротив. По-хозяйски повозившись в нём, Гореньков, наконец, устроился с максимальным удобством и только после этого поднял взгляд на хозяйку кабинета. С издевательской, как показалось Елене, улыбочкой. В присутствии людей подобного типа – нагловатых и уверенных в своей безнаказанности – Елена как всегда стушевалась.