Курмахама

Не приходило успокоение и дома. Бутылочка с эссенцией продолжала своё движение по дому, возникая то там, то тут, будто действовала по собственной воле. Да и поведение Геннадия снова вошло в ворчливо-депрессивную фазу. На работе муж Елены не появлялся уже очень давно, это тоже вносило свою лепту в разлитое вокруг нервное напряжение. Елена отчётливо чувствовала, что-то грядёт. Что-то очень неприятное, даже жуткое.

И тут снова позвонила Мария Антоновна. Елена, которая только что пришла с работы, слегка замешкалась, уныло рассматривая экран надрывающегося телефона, на котором чётко виднелось имя сватьи и, решая, отвечать ей или нет. Моментально в голове пронеслись воспоминания об Антошке, о невозмутимо-спокойной во время последней встречи Светлане, об уехавшем куда-то сыне Вовике.

– Неужели опять, всё сначала?.. – с ужасом подумала Елена, но все же сняла трубку.

– Алло.

– Алло, алло, Лена Ивановна, ты? – зарокотало на другом конце линии.

– Ну, конечно я. Кто же еще? – в сердцах брякнула Елена.

– Да что-то слышно как-то плохо. Здравствуй, Елена Ивановна.

И после недолгого молчания, которое Елена прерывать первой не хотела, Мария Антоновна продолжила:

– Вовка твой из командировки вернулся. Он тебе уже звонил? Ты с ним разговаривала? – в голосе сватьи слышалось плохо скрываемое раздражение.

– Нет, – спокойным голосом ответила Елена, хотя внутри у неё похолодело, – а что, должен был? Он вообще мне редко звонит, ты же знаешь.

– Так, значит, про Светкино отсутствие не ты ему доложила? – тон Марии Антоновны не составлял сомнений, что она попросту не верит Елене.

– Я повторяю еще раз, с Володей я не созванивалась, и что он вернулся из командировки, не знаю. А что случилось то? Опять поссорились?

– Если бы… – в трубке раздался тяжёлый вздох, – разводиться наладились. Кто-то Вовке твоему доложил про то, что Светки несколько дней дома не было. Вот он домой вернулся, вещички собрал и сквозонул, только его и видели.

– Что, просто вещи собрал, ничего не объяснил и ушел? – зная характер сына, Елена поверить не могла, что Вовик может такое проделать молча.

– Да, прямо, молча! – фыркнула Мария Антоновна, – такой фингал под глазом Светке засветил, мама не горюй! Орали они так, что соседи полицию вызывали, только те ехать отказались: «Не убили никого, дескать, значит, повода ехать нет».

– А что, ждать надо, когда он ее убьет, что ли? – в голосе сватьи стали проявляться надрывные нотки, – ну, не было девки несколько дней дома, и чё? Это еще не повод кулаками махать. Ладно, Антошка в садике был. А если бы у него на глазах?

Елена молчала в трубку, не зная, что можно возразить на эти аргументы. Вспомнила лишь своего бывшего мужа, отца Вовика, который тоже в последние годы их совместной жизни семейные распри пытался урегулировать при помощи кулаков. Владимиру, похоже, подобные методы воздействия на жену тоже совсем не чужды.

– Так что, позвонишь сыну-то, поговоришь с ним? – вывела из задумчивости Елену Мария Антоновна.

– Я? Ну да, конечно, позвоню. Только боюсь, слушать меня он не станет. Упрямый, весь в отца. К нему, наверно и ушел.

– Не знаю, куда он ушел, он Светке не сказал. А может, давно себе другую нашел, кто знает, что за командировки у него там? Может, давно на две семьи живет? Скажешь, такого не бывает? Да сколько угодно! Мне вот тут рассказывали про одного, в доме у нас жил пару лет назад… – затараторила в трубке Мария Антоновна, явно собиравшаяся продлить рассказ минут на двадцать, не меньше.

– Не хочу я ни про кого слушать, своих проблем хватает, – торопливо обрезала её Елена, которой вовсе не улыбалось быть посвящённой в чужие сплетни.

– А… Ну ладно, – обиженно отозвалась Мария Антонова, но тут же изменила тон на напористый, даже угрожающий, – только запомни, Елена Ивановна, если Вовка на развод подаст, Антошку вы не увидите. Никогда! Светка моя, обозленная донельзя. А она, если чего удумает, фиг свернешь. Так ведь и сделает. Я, конечно, это не одобряю, но мне с ней не сладить. Вот такие дела.

И сразу добавила уже с просительными, заискивающими интонациями:

– Ты уж позвони ему, а, ЛенИванна? Может, еще можно семью сохранить? Жалко же Антошку, он-то, чем виноват!

В трубке отчётливо захлюпало, похоже Мария Антонова начала плакать. Елена брезгливо отодвинула трубку от уха и, повысив громкость, быстро проговорила, чтобы вернуть сватью в нормальное состояние. Она терпеть не могла чужие слёзы, хотя сама частенько злоупотребляла рыданиями:

– Я попробую, позвоню, конечно. Но и ты меня пойми. Владимир – взрослый мужчина. Он от меня отдалился сразу после школы. Я для него не авторитет. Вряд ли слушать меня станет. Но я попробую.

После этого Мария Антоновна, буркнув краткое «до свиданья», к облегчению Елены, отключилась.

Но Вовик с матерью не то, что говорить не стал, даже трубку не поднял в ответ на её звонок. Лишь спустя полчаса написал СМС-ку: «Я подал на развод. Уговоры твои слушать не хочу». Вот и все общение. Елена подумала, погоревала, но биться в закрытую дверь не стала и попробовала зайти с другого конца. Она позвонила Светлане.

– Что вы хотите от меня услышать? Что я раскаиваться стану и умолять вас о чем-нибудь? – с места в карьер начала Светлана, едва заслышав в трубке голос Елены, – Да ни за что! Мужиков на свете мало что ли! Мы с Антошкой на раз другого папу найдем. Свет клином на вашем сыночке долбанном не сошелся!

– Подумаешь, нервный какой. Синяки мои пройдут. А он пусть остаётся со своими закидонами, придурок природный! – Света кричала в трубку так, что Елене пришлось убавить звук телефона, – Я развод ему подпишу, только ни квартиру, ни сына ему не отдам. Ещё алименты будет мне платить как миленький. Тоже мне, нашелся … (тут Света грязно выругалась). А вы тоже, мамаша херова. Сына научить вести себя по-мужски не могли, руки на женщину распускает. Небось, папаша Вовкин тоже вам прикладывал? То-то вы развестись поспешили. Надо было мне на это внимание обратить, когда я с вашим сынулей-хреноплётом встречаться начала. А я, дура, все о любви думала!

– Света, не спеши, может еще все образуется… – попробовала урезонить невестку Елена, но та её не слушала.

– Я ничего ждать не стану. Все и так образовалось уже. А к Антоше даже близко не подходите, ни вы, ни ваш муж, ни ваш сын, чтоб он подох! – и Светлана швырнула трубку.

Как говорится, ни здравствуйте, ни до свидания.

«Вот ведь, как бывает, – горестно думала про себя Елена после разговора с невесткой, – мне казалось история с брошенным у подруги Антошкой, страшнее не придумаешь. А, оказалось, может быть и еще хуже. Оказалось, даже дно, ниже которого падать некуда, имеет свои ступени. Можно упасть на дно, но и оно не будет пределом, потому что там есть свои глубины, которые сложно представить, пока не погрузишься во всё это с головой».

Второй ступенью в этом нескончаемом процессе погружения во мрак для Елены стало то обстоятельство, что после развода с женой Владимир решил вообще оставить Питер и переехать на Север, поближе к месту своей основной работы, в поселок с жутким названием Стужарики. Как с неохотой сообщил сын матери, когда та в конечном итоге дозвонилась до него после долгих попыток, у него в этих Стужариках уже давно есть женщина с соответствующим стылой местности именем Снежана.

Узнав о Стужариках и таинственной Снежане, Елена взмолилась:

– Господи, Володенька, сыночек, зачем тебе это надо? Едешь в какую-то снежную Тмутаракань, к женщине с именем, подходящим только для Снежной королевы. Ты ведь не Кай, вышел уже из подросткового возраста. Мало тебе здесь девчонок, вон, целый город, зачем тебе все это? А как же я? Почему ты обо мне не подумал, я же волноваться буду! И вообще, ни поддержки от тебя, ни опоры. Где я тебя там, на Севере искать буду?

– Позвонишь, я встречу. Все путем, не дуй в муку, не делай пыли… – и Вовик тотчас отключился.

А через неделю Елену ждала еще одна ступенька спуска во тьму. Геннадия внезапно и срочно вызвали на работу, вернулся он оттуда сам не свой. Нервный, можно даже сказать психованный. На расспросы встревоженной Елены он сперва никак словесно не реагировал, зато вдруг стал крайне суетлив – хватал то одно, то другое, разбил чашку, порвал тапок, который умудрился перед этим засунуть под ножку дивана. Но где-то спустя час этих беспорядочных метаний, Геннадий вдруг приземлился на диван и стал болтать без умолку, чересчур громким голосом. Говорил сам с собой о какой-то ерунде, не слушая отклик Елены, и при этом производил вокруг себя резкие движения, гипертрофированно жестикулируя.