Курмахама

– Мне бабка моя об этом рассказала. Когда я спать ложиться не хотел. Сначала всё уговаривала меня, а потом ка-а-ак замолчит. На краешек кровати присела и зырит на меня, а у самой улыбочка такая. Мне аж не по себе стало! Сразу под одеяло забился, лежу и жду, что сейчас будет. А она мне так тихонечко вдруг и говорит, ты, мол, Боречка, сейчас больше капризничать не будешь и всё сделаешь, как я скажу! Я ей: «Это ещё почему?» А она в ответ: «А я только что ключ-слово сказала, так что, милок, теперь ты мой. Теперь не забалуешь!» Я её спрашиваю, нарочно так насмешливо: «какое-такое ещё слово?», а сам уже чувствую – боюсь её, хотя до этого никогда не боялся. А она мне: «ключ-слово, вот какое!» И поднимается уже, чтобы из комнаты выйти. Только я уйти ей не дал, давай допытывать, что это ещё за ключ-слово.

Тут Бруква на миг остановился, чтобы оценить впечатление, произведённое его рассказом на Генку. Судя по всему, осмотром он остался доволен, потому что придвинулся ближе к другу, едва не порвав майку о бугристую стену, и забубнил скороговоркой дальше, всё более распаляясь от собственного рассказа:

– Понимаешь, Генка, оказывается у каждого человека есть ключ-слово. Ну, волшебное слово, которое всё-всё может. Если скажешь его, у тебя всё всегда получится, поэтому и называется оно «ключ-слово»!

– Всё-всё не может всегда получаться! – авторитетно заявил Генка, – Даже в сказках так не бывает!

– А вот и получается! – победно взвизгнул Бруква, шлёпнув Генку по плечу от возбуждения.

– Правда, есть один секрет – прибавил он, хитро поглядывая на собеседника. Всем своим видом Бруква давал понять, расскажет этот секрет своему друг он всенепременно, но только после того, как тот поуламывает его минут пять-десять.

Генка ждать себя не заставил. Несмотря на ощущаемый им скептицизм, какая-то частичка внутри него отчаянно хотела верить в существование волшебного «ключ-слова», которое «всё-всё может». Тем более что это была Великая тайна, а какой пятилетка откажется от знания Великой тайны, даже если это лишь выдумка?!

– Ну? – спросил Генка Брукву.

– Чё? – притворился, что не понял вопрос Бруква.

– Какой секрет?

– Самый страшный секрет! – продолжил набивать себе цену Бруква.

– Сейчас дам по затылку, – попробовал испытанное средство Генка.

– Отскочит! – не прекратил выделываться Бруква.

Генка вздохнул и картинно замахнулся, давая возможность своему другу избежать оплеухи, тот воспользовался шансом и отскочил в зону недосягаемости.

– Говори давай, – сердито сказал Генка, интерес которого угасал на глазах.

Бруква ещё раз вздохнул и, поняв, что через миг его друг просто уйдёт, а он останется ни с чем, снова заговорил, постепенно входя в раж:

– У каждого это ключ-слово своё, и никто-никто о нём не должен знать! Иначе оно не заработает, вот!

– Ну и чё? – не понял Генка, – откуда оно тогда берётся, это ключ-слово, если никто его не знает?

– От бестолочь! – как-то по-взрослому произнёс Бруква. Было видно, теперь он абсолютно серьёзен и искренне грустит от непроходимой тупости Генки.

– Смотри, – принялся разжёвывать он со снисходительным видом, – ты должен его НАЙТИ!

– Как я тебе найду СЛОВО? – разъярился Генка, которому совершенно не нравился тон Бруквы. Он чувствовал внутреннее превосходство своего друга и уже жалел, что не отвесил ему леща взаправду.

– В этом-то всё и дело! – ликующе воскликнул Бруква, – трудно его найти, поэтому ни у кого ВСЁ-ВСЁ и не получается.

– Чепуха! – презрительно процедил Генка. Но не потому, что не верил Брукве, а просто решил сменить тактику и зайти с другой стороны.

– Врёшь ты всё, – присовокупил он для убедительности, хотя при этом был само внимание.

– Вру, да? – легко попался на эту незамысловатую удочку Бруква. Тут он внезапно замолчал, а потом что-то пробормотал себе под нос, опустив глаза к земле.

Когда он вновь поднял взор на Генку, вид у него был довольный и торжественный.

– И чё? – презрительно выговорил Генка.

– А ни чё, иди-иди домой, – вкрадчиво предложил Бруква всё с тем же странным выражением лица.

– Так ты скажешь мне слово?

– Так я же вру!

– Конечно, врёшь!

– Тогда иди домой!

– Когда захочу, тогда и пойду!

– Ну и иди!

– А чё ты мне приказываешь?

– Я не приказываю, просто говорю: иди!

– А вот возьму и не пойду!

Так друзья пререкались ещё пару минут, пока разозлённый Генка наконец не стукнул-таки по затылку Брукву, после чего тот расплакался и ушёл домой. Генка послонялся по двору ещё с полчаса, но настроения у него уже не было, и он тоже потащился к себе в квартиру.

Когда Генка открывал дверь в подъезд, что-то остренькое больно впилось ему в бедро, он ойкнул, инстинктивно дёрнул ногой и сердце его тотчас ушло в пятки – раздался зловещий треск, левая штанина свежекупленных зелёных шорт его, зацепившаяся за непонятно откуда взявшуюся и почему-то торчавшую из двери железяку, порвалась прямым углом. Вырванный кусок некрасиво висел спереди, обнажая сочившуюся каплями крови бледную кожу.

Это был конец всему – взбешенная мать запретила сыну гулять во дворе целую неделю, плюс рану на бедре каждый день прижигали зелёнкой, которая больно жгла кожу, доводя всякий раз Генку до слёз. Тут не захочешь, так поверишь в ключ-слово!

Наконец, домашнее заточение закончилось, и Генку выпустили на улицу. Разумеется, первым делом он принялся разыскивать Брукву. Если в первые дни сидения дома единственным желанием Генки было проучить проклятого Брукву, который, конечно же, подло наколдовал все свалившиеся на его голову, а точнее – ногу неприятности, то теперь он жаждал совсем другое. С каждым днём Генкина уверенность в существовании волшебного ключ-слова росла, и он хотел обладать таким словом. Даже не хотел, а страстно желал, буквально жаждал.

При виде Генки бедный Бруква сначала заметался по двору, страшась возмездия, но потом вдруг покорно присел на край песочницы и стал угрюмо созерцать сандалии, видимо, уверовав в неотвратимость наказания. Пришлось всё-таки съездить ему по затылку, но не сильно, а для порядка. Бруква стоически перенёс подзатыльник, лишь нахохлился ёжиком.

– Ты наколодовал? – поинтересовался Генка у Бруквы.

– Ни чё я не колдовал, надо мне больно! – не глядя на Генку, мрачно пробубнил несчастный Бруква.

– Но как ты это делаешь? – Генка больше не пытался играть в обиженного, а начал искательно заглядывать в глаза своего друга, но тот упорно отводил взгляд, – ну, скажи. Ну, пожалуйста! Борик! Мы же друзья, скажи мне, ну, пожалуйста!

Подлизываться Генка умел. Когда ему было надо, он называл Брукву Бориком. Правда, это бывало только когда друзья оставались вдвоём. Во дворе все звали Морковина Бруквой, и Генка не был исключением. Откуда пошло это прозвище, и почему оно было не брюква, а именно бруква, никто уже не помнил. Скорее всего, когда-то маленький Морковин что-то такое сказал некстати. И, рифмуясь с его довольно редкой фамилией, прозвище за ним закрепилось. Кстати, друзей кроме Генки у Бркувы тоже не было – все вокруг, включая старших ребят и родителей дворовой детворы, считали его странным.

Генка тоже старался не демонстрировать свою дружбу с Бруквой – вместе с другими ребятами со двора дразнил и даже откровенно высмеивал его. Но при этом, когда во дворе никого не было, всегда играл с ним и даже ходил к Брукве в гости. Бруква, у которого больше никого близкого не было, очень ценил эти непростые взаимоотношения. Вот и сейчас он поломался для порядка, а потом оттаял и стал поддерживать разговор.

– Когда тебе надо, просто скажи ключ-слово – тихонько, чтобы никто не услышал, но обязательно вслух – и всё! – выпалил он, уступая Генке, который выведывал и выведывал про волшебное слово.

– Да откуда оно берётся, ключ-слово? – допытывался Генка, глаза его горели жадным блеском.

– Не знаю, – неожиданно Бруква смешался, начал мяться, он явно не знал, что сказать.