Апостол Судьбы

А первые свои рабочие дни Полина пряталась по кладовкам и за каждым углом, не зная, как избавиться от навязчивого внимания. Багровея, отнекивалась, придумывала на ходу несуществующие планы и причины отказа, но почему-то начальник принимал их за кокетство. И до сих пор, бывает, лезет.

Пьяные клиенты. Вот уж чем не запугаешь! Эти хотя бы иногда оставляют чаевые. Какая-никакая, но компенсация за неуместные шуточки и навязчивость, а то и шлепки по попе. Всегда страшно до одури, но ради чаевых можно и стерпеть… Да и о наличии тревожной кнопки – хвала Росгвардии! – большинство из клиентов в курсе, так что в основном хватало одного предупреждения.

Не то что дома.

Там толпы мало знакомых и часто посторонних людей не знают ни приличий, ни страха, ни чувства меры. Водка, закуска, оры на весь подъезд, музыка. И всё же Полина ко всему привыкла. С тех пор, как ушёл отец, их с матерью квартира стала проходным двором для всех желающих. Не сразу, разумеется. Так, сначала один пришёл, выпил, ушёл. Потом другой пришёл, выпил, переночевал. Ещё двое пришли, повыпивали пару суток, отоспались, похмелились, ушли. Ещё кто-то явится, и всё по новой.

Полине жилось не сладко ещё до развода родителей. Сколько лет скандалы с битьём посуды и чуть ли не мордобоя. Полина жила в вечном страхе и в итоге просто замкнулась, стала агрессивной ко всем, кто пытался с ней заговорить. Она почему-то была уверена, что все вокруг представляют опасность, вот и защищалась. Жестокие детки быстро почуяли чужака в своём стаде и стали делать всё, чтобы от него избавиться. Но уйти отщепенцу было некуда и оставалось только терпеть. Привыкла. И к аду, что воцарился на тлене её семьи, тоже привыкла.

– Мужики – зло! – покачиваясь и икая, говорила мать в редкие периоды, когда дома не было гостей. – Смотри вон, чё они с нами делают! – Раскидывала руки, демонстрируя тощую фигуру в грязном халате. – Из-за них всё! Они всю кровь у нас… это… высасывают, высасывают. А когда нечего уже сосать – пшла! – рявкала так, что Полина подпрыгивала. – И за новую давай. Следующая! А тебя, как прокладку, вот так, на помойку! Вот тебе, милая, благодарность! Принц на коне!..

Тогда, своим тринадцатилетним умом Полина понимала, что мать сама виновата. Видела, как старался отец сохранить семью, сколько цветов и подарков приносил жене, сколько раз пытался поговорить на спокойных тонах. А мать только истерила и орала, истерила и орала. Ничего удивительного, что отец не выдержал! Полина бы и сама сбежала, будь её воля, и было бы куда.

Но никого рядом нет, отец очень быстро нашёл новую пассию с двумя детьми и успешно переехал с ними в более тёплые края. В тот самый дом, в котором должна была жить с родителями Полина. Но её, разумеется, никто с собой не позвал. Ни звонков, ни писем. Только алименты раз в месяц. Стоит ли говорить, что они тонули в гранённом стакане матери?

До окончания школы Полина ещё как-то дотянула. А вот только в руки попал диплом, мать выпнула дочь за порог взрослой жизни, навстречу «светлому будущему». Нет, из дома её не выгнала, только заставила искать работу. Не важно, где и кем, лишь бы деньги в дом приносила. Полине казалось, что пойди она на панель, мать бы только была рада. Алиментов ведь теперь они не получали, так должна же быть какая-то польза от «нахлебницы»!

Полина сменила много мест работы. С образованием в одиннадцать классов брали неохотно и разве что в магазины и кафе. Чтобы получить профессию на курсах для работы в Норникеле нужно было учиться и платить, но мечтать о такой роскоши не стоило. Да и туда в основном берут по блату. Адаптироваться с её характером и грузом прошлого за торговыми прилавками было трудно, но вот, после длительных поисков Полина устроилась на работу, которая пришлась по душе. На ларьках и супермаркетах был поставлен жирный крест, и она нашла себя в ювелирном магазине.

Ей нравилось там практически всё. Яркое освещение белого зала, как бы показывающее, что жизнь ещё не ушла во мрак, блеск золота, серебра и драгоценных камней, напоминающее, что есть в мире место прекрасному, хорошее руководство – деловой, привлекательный и, что немаловажно для неё, добрый владелец торговой сети. Да, требовательный немного, иногда строгий, зато справедливый и честный. Обещал хорошую зарплату. Клиенты в основном приличные люди. По крайней мере, не буянили, требуя продать им алкоголь в долг или в запрещённое время.

Куда без ложки дёгтя! Отношения с коллективом. Проклятье Полины, наверное, до самого гроба. Как заставить себя быть открытой и дружелюбной? Нет. Вернее ‒ как подавить в себе этого маленького чертёнка, что сидит глубоко в подсознании и беспрестанно шепчет: «Они все опасны! Все! Беги! Не подпускай! Защищайся! Беги!»

И она бежала. Хотела, просто мечтала с кем-то подружиться, но всегда получалось как обычно. Коллеги не замечали её неумелых попыток завязать жалкий разговор, смотрели косо и с недоверием, сбивались в узкие компании и что-то обсуждали, а её никогда не звали. Что сказать… Грустно, но… привычно. Она давно смирилась с судьбой вечного изгоя.

Первую зарплату мать отобрала. Всю до копейки. А ещё огорошила новостью о своём увольнении с работы.

– Я столько лет на тебя потратила, лучшие годы молодости! – заливала она свою речь водкой. – Хотя могла бы мужика нормального найти. Кому только с тобой нужна была! Так что теперь твоя очередь нас содержать.

Внутри словно бы обрушились катакомбы.

– Я хотела снять квартиру и жить отдельно, – сокрушённо произнесла Полина.

– А долг кто отрабатывать будет?! – заорала мать омерзительно пьяным голосом и стукнула кулаком об стол. Женские манеры давно в ней умерли. – Кормила тебя! Одевала! Денег давала, а ты… неблагодарная! Я всю молодость из-за тебя похерила…

«Денег давала. Себе на бутылку», – могла, но не сказала Полина.

И вместо того, чтобы отобрать у матери свою зарплатную карту, уйти из дома и снять жильё, убежала плакать в подушку. Потому что по-другому не умела.

Всю ночь мать с собутыльниками гулеванили так, что Полина не сомкнула глаз. Так и продолжила работать. Без зарплаты, без ночного отдыха, без поддержки. Периодически удавалось урвать денег на продукты и бытовые принадлежности. Оставшиеся крохи уходили на погашение огромного долга за квартиру, и о таких элементарных вещах, как уход за собой, пришлось забыть.

У Полины было всё самое необходимое для выхода из дома, не более того. Косметика, украшения, модные вещи – какая роскошь! Полина давно привыкла – какое депрессивное слово… – натягивать с утра одни и те же комплекты одежды, собирать в хвост жидкие волосы и идти отрабатывать долг матери. Заканчивалась дешёвая тушь, по сути, вся её косметика, ухаживать за руками стало то некогда, то не оставалось сил. На фоне коллег очень быстро Полина превращалась в серо-мышиный зачаток существа женского пола.

Другие продавщицы смотрели на неё с пренебрежением и держались подальше. Начальник заезжал на эту точку нечасто и ненадолго, так что на Полине внимание не заострял. До неё ли ему, когда вокруг такие красивые и уверенные в себе фифочки! Но вообще-то и фифы эти его не интересовали – завидный жених был уже окольцован и не поддавался ни на какие методы обольщения. Его работниц это изрядно нервировало.

– Директором у нас, понимаете ли, числится! – обсасывали они кости его супруге. – Раз в квартал зайдёт покрасоваться, какая вся из себя, чтобы мы знали, что у нас вообще директор есть.

– Ладно, не жалуйся, – одёргивали коллеги старшую продавщицу. – Ты за её замещение надбавку получаешь.

– Ой! Надбавка! Я тебя умоляю! Я мелочь получаю за то, что работаю, а она приличную зарплату и отчисления в пенсионный за то, что дома сидит. Где вот справедливость?

– Ну… Она дома отрабатывает, по ночам, – насмешливо фыркали завистницы.

– И почему у богатеньких такие дурные вкусы? Что он в ней нашёл вообще?

Однотипные возмущения, жалобы девиц, что никак не могли вызвать к себе мужской интерес красавца начальника, Полина против воли слышала много раз. И помалкивала, имея своё мнение. Ну этих куриц с их стервозностью! Директрису она видела несколько раз. Очень даже красивая и доброжелательная девушка, не то что некоторые. И семья у них дружная. Как можно даже думать о том, чтобы попытаться её разрушить!