Альтернатива

Диего побагровел, но ничего не ответил.

— Так как бы ты хотел умереть, Сейфулла?

Диего молчал, исподлобья рассматривая Гассана.

— Что я должен сделать? Повторить попытку убийства Барбариго?

Гассан покачал головой.

— В одну реку дважды не войдешь. Но, я думаю, еще не все потеряно. Я не стану тебя обманывать. План очень опасен. Для тебя. Сказать по правде, лазейка для спасения при любом исходе предприятия меньше игольного ушка. А если тебе суждено умереть, ты должен это сделать, как испанец и добрый католик, прославляя Христа, дабы никто не заподозрил до поры руку османов в этом деле. Но я обещаю тебе, все грехи будут забыты и врата рая распахнутся перед тобой. В случае же нашего успеха все правоверные узнают, что волю Всевышнего исполнил человек по имени Сейфулла, Меч Бога.

— Я все сделаю, эфенди, — твердо сказал Диего, после недолгого молчания.

«Ты должен тянуть время. Пусть соберется побольше народу. Ты будешь играть с ним, как кошка с мышью, а потом убьешь. Очень жестоко. Смеясь и унижая. Пусть они видят. Пусть они стонут. Пусть они захотят убить тебя. Пусть они захотят убить всех испанцев. Вот тогда беги, если сможешь. Не сможешь — ступай в рай с чистой душой».

В руках у Гассана арбалет. Не слишком мощный, из тех, что натягиваются с помощью стремени и поясного крюка. Зачем он ему?

Гассан кивнул. Пора кончать.

Танцуя, Диего управлял клинком венецианца, как хотел. Куда колоть? В предплечье? Получи. В бедро? Изволь. В голову? Кончик шпаги прочертил борозду на щеке Чезаре.

Тот уже понял, что с ним играют. Он устал. Он изранен. Клинок, как бревно. Едва держась на ногах, венецианец бросился в свою последнюю атаку, отчаянно рубя, не предназначенной для этого рапирой.

Закончил бой Диего по-итальянски, театрально. Захватил рапиру «пилой» кинжала. Движение кистью, и клинок, звонко застонав, умер. Дага летит прямо в открытый бок, но в самый последний момент отклоняется клинком мориска, а шпаголом бьет в живот. Еще раз. И еще.

Чезаре, зажимая руками страшную рану, рухнул на колени. Диего, встав у него за спиной, скрестил клинки на горле венецианца и торжествующе взглянул на его соотечественников.

— Остановитесь, сударь! — Квирини шагнул вперед, простер руки перед мориском.

Диего вытянул клинки из-под подбородка Чезаре. Из горла фонтаном ударила кровь. Венецианцы стонали в отчаянии, испанцы радостно ревели. Их много, его поддержат, еще можно выбраться из этой передряги, если сейчас начнется мясорубка. Широко улыбаясь, Вибора обернулся.

Арбалет. В руках у Гассана. Приклад упирается в плечо. Колючая смерть на кончике короткого болта смотрит прямо в глаза.

Шпион одет, как венецианец, стоит в окружении венецианцев, но и аркебузиры из Картахены тоже совсем рядом. Граница дня и ночи, жизни и смерти.

«Ах ты, коварный ублюдок... Решил помочь мне добраться до рая? Ну, стреляй!»

Он ждал болт прямо в сердце, не зная, что Гассан целится ему в плечо. Натренированное тело сжалось, как пружина. Прыгнуть в сторону? Нет! Он больше не побежит.

— Бей испанских собак! — закричал венецианец Алессандро Андретти и нажал на спусковой рычаг.

Вздрогнули плечи тугого короткого лука, загудели, выпрямляясь. Вибора успел ощутить, как короткая стрела просвистела в дюйме от его левого плеча.

«Промазал...»

— Мессир! — крик за спиной.

— А-а-а! — один из венецианцев вскинул к плечу приклад аркебузы.

Марко Квирини недоуменно смотрел на оперенье арбалетного болта, торчащего у него из груди. Подломились колени...

Треск выстрела. Еще один. Диего бросился к испанцам. Поздно. Слишком долго стоял, как столб. Венецианцы налетели, сбили с ног, ткнули рожей в солоноватые серые катыши, обезоружили, заломив руки за спину.

— Бросайте оружие, собаки! Вы окружены! Всех перебьем!

Удар по ребрам. С ноги. Диего скривился, сжался. Еще удар. Еще. Выстрелы. Лязг стали. Крики, в которых нет ничего человеческого.

— Бей испанцев!

Пороховой дым щиплет глаза. Ничего не видно, одна багровая тьма. Обрывки мыслей. И удары, один за другим, вышибающие дух.

Его подняли на ноги. Кто-то бесцеремонно отвесил пару пощечин. Диего с трудом разлепил веки.

— Этого — вздернуть, — прошипел Себастьяно Веньер, — и остальных зачинщиков. Нашли, кто стрелял в Квирини?

— Ищем, ваше превосходительство!

— Да, похоже, не в него стреляли, — добавил другой голос, — вроде в этого говнюка, кто-то из наших. А он дернулся, ну и... Случайно получилось, господин генерал-капитан...

Веньер не слушал.

— Чего застыли?! — затряслась седая окладистая борода генерал-капитана, — веревку вам найти? Я сказал — вздернуть ублюдка!

— А с остальными что делать?

— С остальными?

Веньер хищно оскалился. Подошел к Санторо, которого за руки держали четверо, бесцеремонно схватил за подбородок, притянул ближе к себе.

— Уберите руки, — процедил Хорхе, — я дворянин и не позволю...

— Ты — говно, — проникновенно сообщил Веньер, — и скоро сдохнешь.

— Расступитесь! Да раздайтесь же! — голоса за спинами.

— Что там такое? — раздраженно повернул голову Веньер.

— Это вас надо спросить, мессир Себастьяно! — прогремел голос Марко Антонио Колонны, — что вы себе позволяете?! Какого черта здесь происходит?!

Поминание беса устами воина ватиканской гвардии...

— Я вершу правосудие! Не вмешивайтесь, Колонна!

— Вы сошли с ума!

— Это все происки Дориа! Мне уже доложили! Эти шлюхины дети трясли его приказом! Я лично пристрелю эту генуэзскую предательскую гниду!

— Это был приказ дона Хуана! Опомнитесь, Веньер! Главнокомандующий всего лишь хотел равномерно распределить солдат по кораблям!

— Что?! Да как вы смели распоряжаться моими галерами без моего ведома?! Этот сопляк, сын королевской шлюхи...

— Еще слово и я лично вобью вам шпагу в глотку! — срывая голос, заорал Колонна.

— Мессир Себастьяно! Мессир Себастьяно, успокойтесь, ваше превосходительство! — в центр бури протолкался Барбариго, — нам всем нужно успокоиться! Иначе мы прикончим «Лигу» прямо здесь, на радость туркам!

Красное лицо Веньера дергалось от напряжения. Он молчал, губы беззвучно шевелились.

— Агостино, уведите его, прошу вас, — остывая, проговорил Колонна.

— Пойдемте, ваше превосходительство, — Барбариго положил руки на плечи Веньера, — все образуется.

Колонна обвел взглядом бледных, насмерть перепуганных солдат, задержавшись на лице Санторо. Шагах в ста от берега заскрипела ветка платана, прогнулась под тяжестью человеческого тела, повисшего в петле.

— Разойтись.

Следующие два дня Гассан наблюдал, как дон Луис де Реквесенс, Колонна и Барбариго ходили все вместе и каждый по отдельности между шатрами дона Хуана и Веньера. О чем там шли разговоры, он, конечно, не знал, но в какой-то момент ему показалось, что план сработал.

Дон Хуан публично заявил, что не желает видеть Веньера, а венецианец обозвал всех своих вчерашних союзников предателями и объявил, что разрывает все отношения с «Лигой». После чего отдал приказ сниматься с якоря.

Однако чаяниям Гассана не суждено было осуществиться.

Еще в Мессине союзники узнали о печальной судьбе Фамагусты, венецианской крепости на Кипре. Она уже несколько месяцев осаждалась турками и не получала никакой помощи. Последние подкрепления и припасы покойный Квирини доставил туда еще в январе. Когда у защитников совсем не осталось сил, они приняли предложение османов о сдаче. Первого августа над Фамагустой взвился белый флаг.

Командующий турок Лала Мустафа-паша гарантировал венецианцам неприкосновенность, однако стоило тем покинуть крепость, как началась резня. Перед шатром Лала Мустафы насыпали гору из отрезанных голов, а с начальника гарнизона, Марко Антонио Брагадино, содрали кожу живьем.

Узнав об этом, христиане воспылали жаждой мести и теперь, когда Веньер собрался покинуть «Лигу» (разумеется, он не имел на то полномочий, но старик, как шептались по углам его офицеры, совершенно тронулся умом), венецианцы своего командующего не поддержали.