Страница 41 из 44
С иных позиций освещал активность королевы Дизраэли: «Фея пишет ежедневно, телеграфирует ежечасно», — сообщал он своей приятельнице леди Брадфорд в конце июня. А тревожиться было от чего. Летнюю кампанию русская армия проводила блистательно. В ночь на 15/27/ июня главные силы переправились, со сравнительно малыми потерями, через Дунай у Зимнича. Чтобы сбить турок с толку, была имитирована ложная переправа в другом месте, причем, для вящего камуфляжа, за этой операцией наблюдал царь, раскинувший шатер посреди огромной свиты и громоздкого обоза. По своим масштабам и организованности операция форсирования реки не знала аналогов в военной истории. Минули еще десять дней, и русские войска вместе с болгарскими ополченцами вошли в Велико Тырново, древнюю столицу Второго Болгарского царства. Генерал Гурко с кавалерией захватил два горных перевала. Казалось, еще одно усилие, и неудержимая лава хлынет за Балканские горы… А этого на Уайт-холле боялись пуще огня. Здесь наступил переполох — со дня на день ожидали развала Османской империи. Кабинет, случалось, забывал святая-святых — уик-энд, который полагалось проводить в загородных виллах, и заседал по воскресеньям. Когда Россия овладеет Константинополем и Проливами, — пугал премьер-министр лорда Дерби, она наплюет на Англию: «Через три месяца британские интересы будут втоптаны в грязь», и тогда «оппозиция набросится на нас, и наши собственные друзья к ней присоединятся».
Дизраэли уповал на шантаж и требовал пригрозить России казусом белли (т. е. войной), если ее войска выйдут на подступы к Константинополю. Но собрать вокруг себя большинство кабинета ему не удавалось: двенадцать его членов «разбиты на семь партий», жаловался он королеве, такая царила разноголосица. Министров страшило одиночество на внешней арене. Позднее лорд Дерби, отойдя от дел, характеризовал сложившуюся ситуацию следующим образом: от олигархии, управлявшей Германией, добиться чего-либо, помимо нейтралитета, невозможно; Францию, жившую не под дамокловым, а под немецким мечом, никакими посулами нельзя заманить в антирусскую коалицию, что означало для нее остаться с прусской военщиной один на один; Италия по горло поглощена административными делами и финансовыми трудностями. Оставалась одна Австро-Венгрия, подозрительно следившая за русским продвижением и враждебная делу южных славян. Но поймать в сети изворотливого канцлера графа Андраши было потруднее, чем налима в чеховском рассказе. Свои объяснения с новым британским послом в Вене, нашим знакомым сэром Генри Эллиотом Андраши закончил сравнением из мира животных: Великобритания и Россия, которых он уподобил акуле и волку, могут показать друг другу зубы, и каждая удалиться в свою стихию. Австро-Венгрии же, соседке России, деваться в случае нужды некуда; вступив в конфликт, она должна держаться до конца. Посему высокопоставленный мадьяр, не желая связывать свою страну письменными обязательствами, предлагал подождать, пока русские войска увязнут на Балканах; и тогда, угрожая габсбургской армией с суши и английским флотом с моря, заставить их убраться. Подобные закулисные комбинации означали прямое предательство партнера по «союзу трех императоров», которому по Будапештской конвенции и за солидный куш тот же Андраши обещал не вмешиваться в конфликт.
Слабость внешнеполитических позиций Великобритании наглядно проявилась 9 ноября 1877 г., когда Дизраэли выступил с очередной речью на банкете у лорда-мэра Лондона. Шувалов и германский посол граф Г. Мюнстер уклонились от участия в нем. Узнав, что по традиции от имени дипломатического корпуса премьеру должен был отвечать его дуайен, — а таковым являлся греко-турок Мусурус, — их примеру последовали послы Франции и Италии. В последнюю минуту австриец граф Ф. Бойст обнаружил, что у него сломалась карета, и тоже не приехал. Не откликнулись на приглашение лорда-мэра посланники Бельгии, Голландии, Испании, Португалии, Швеции, Дании. «Англия и Турция остались в одиночестве», — констатировала «Морнинг пост». Все это походило на бойкот воинственного курса Дизраэли.
Но он и королева не унимались. В нетерпении своем они еще в конце августа предприняли акцию, не вязавшуюся с конституционными порядками и сильно напоминавшую «тайную дипломатию» французского короля Людовика XV. По их поручению военный агент в Петербурге полковник Уэлсли в разговоре с царем заявил: «Россия не должна поддаваться ложным впечатлениям насчет слабости и нерешительности» английского кабинета; если война не прекратится и «последует вторая кампания, нейтралитет Великобритании не может быть сохранен, и она станет воюющей стороной». Члены кабинета о демарше не ведали.
В сентябре 1877 г. в лондонских треволнениях наступила передышка. Неудачей закончились два штурма сильной крепости Плевна (Плевен), которую с сорокатысячным гарнизоном оборонял способный турецкий полководец Осман-паша. На помощь русскому корпусу пришли румыны; потянулись длительные и тяжелые недели осады. Двигаться дальше, имея в тылу такую занозу, русская армия не могла. На Шипкинском перевале отряд М. Д. Скобелева и болгарские дружинники отбивали яростные атаки превосходящих османских сил.
Дизраэли перешел к тактике обработки своих оппонентов-министров поодиночке, начав с Солсбери, как самого тщеславного. В письме статс-секретарю по делам Индии от 25 декабря 1877 г. он жаловался на свое трудное положение в кабинете, усугубляемое тем, что «граф Ш.» (то бишь Шувалов) знает о «каждом решении и о каждом совете». Солсбери на другой день прислал пространный ответ, советуя не спешить: столкновение с Великобританией Россия встретит как национальную опасность; ценность турок в качестве союзников невелика', а других пока не обнаруживается; общественность, хотя и настроена про-ту-рецки, «шарахается от войны».
Наблюдателям, даже опытным, казалось, что кабинет погряз в бесконечных спорах и мечется из стороны в сторону, будучи не в состоянии проложить курс. Достаточно проницательный и превосходно осведомленный Шувалов писал о «воистину жалкой картине» «правительства, раздираемого разногласиями и не знающего, какому святому молиться». Не кто иной как маркиз Солсбери печалился: «Английская политика лениво плывет по течению, выставляя время от времени политический багор, чтобы избежать столкновения».
Действительно, расхождения во мнениях были велики, они осложнялись личным соперничеством и честолюбием ведущих государственных мужей, заигрыванием с избирателями и маневрами в парламенте. Но, при всем при том, все — и премьер-министр, и «диссиденты» в кабинете, и либеральная оппозиция молились одному святому — британским империалистическим интересам. Все сходились на необходимости «остановить Россию». Спор поэтому развернулся вокруг тактических, а не принципиальных вопросов: как вырвать у России плоды ее побед — на грани войны, угрозой морской мощью, или дипломатическими акциями? И чем реальнее вырисовывался благоприятный для Петербурга исход — тем упорнее становилось сопротивление, таяли надежды на то, что поток русских войск удастся остановить нотным частоколом, набирала силы «партия» Дизраэли и терял сторонников лорд Дерби. Премьер-министр спешил: военное счастье вновь и прочно повернулось лицом к русским войскам. 5(17) ноября штурмом была взята крепость Карс в Закавказье. 28 ноября (10 декабря) неудачей окончилась отчаянная попытка Осман-паши вырваться из тисков осады в Плевне; он сдался вместе со своим корпусом. В героическом сражении у Шипки-Шейново Скобелев разбил Вессель-пашу. Преодолев Балканы, русская армия хлынула на равнину…
В конце ноября Мусурус совершенно секретно запросил у англичан финансовую помощь. Воображение Дизраэли разыгралось; в письме послу Лейрду он разобрал возможные варианты. Новый заем исключается — Турция не платит проценты по старым. Значит, нужен залог в виде баз: «Вот что пришло мне на ум — заполучить территорию, соответствующую британским интересам. Любое (приобретение. — Авт.) на Средиземном море вызовет всеобщую подозрительность, если не выдать его за угольную станцию… Я подумал также о порте на Черном море — но тут могут возникнуть сложности в связи с договором о Проливах…. Если когда-либо будет достигнута свобода проливов для всех народов, овладение Батумом станет благом как для нее (Турции. — Авт.), так и для нас». Не худо заполучить базу и в другом месте: «Командная позиция в Персидском заливе превратится в большую нашу цель, в случае, если Порта потеряет Армению… Если это поддержать посылкой британского флота на Босфор и высадкой десанта на полуострове Галлиполли… без объявления войны России, — то, я думаю, Оттоманская империя выживет, хоть и перестанет быть державой первого ранга, крепкой и независимой», — рассуждал сторонник «незыблемости» Турецкой державы, примериваясь какой бы кусок у нее отхватить. Таким несколько странным путем собирались «оборонять» Индию от «агрессивных поползновений России», подобравшись под самый ее бок.