Прикосновение (Пьесы)

З е й н а б (Али). Хоть бы вместо тебя у меня слепая дочь родилась, лучше было бы.

А л и (что-то ласково мурлыча голубю). Разве я виноват, что вы до двадцати лет мне даже пива попробовать не разрешали? Поэтому когда первый раз, выпил, то с непривычки уже остановиться не смог. Организм неподготовленный оказался.

Н у р и. Ну вот, готов твой ботинок. (Отдает ботинок клиенту.)

К л и е н т. Как новый стал.

Н у р и. Носи на здоровье.

К л и е н т. Когда, говоришь, свадьба твоего сына?

Н у р и. Через неделю.

К л и е н т. Это значит… (подсчитывает) двадцатого?

Н у р и. Да, двадцатого.

К л и е н т (решительно). Всё, двадцатого я тамада на свадьбе твоего сына. Специально приеду. Как его зовут?

Н у р и. Фарид.

К л и е н т. Хорошее имя. Так и передай ему: дядя Теватрос будет на свадьбе. Вино не покупайте. Пятьдесят литров хватит? Как раз две кислородные подушки — самая хорошая тара. Это мой подарок. Договорились?

Н у р и (чуть растерянно). Мы будем рады тебе. Только вино зачем? Приезжай без вина.

К л и е н т (встает). Как тебе не стыдно! Что я, умер, чтобы ты вино на базаре покупал? Две подушки не хватит — три привезу.

Н у р и (тоже встает). Хватит, хватит, вполне хватит.

К л и е н т. Ну, тогда до двадцатого. (Энергично жмет руку Нури, поворачивается к Зейнаб и Шаргии.) До свидания, хозяюшки. (Опираясь на костыль, идет к воротам.) Заодно и со вторым земляком познакомлюсь. Посмотрим, какой он человек… (Уходит.)

Во дворе появляется  з а м е с т и т е л ь  Д а ш д а м и р о в а. Он в черном костюме, с портфелем. Торопливо пересекает двор, исчезает на лестнице, появляется на балконе второго этажа, останавливается у двери в квартиру Дашдамирова. Зейнаб и Шаргия с любопытством наблюдают за ним. Заместитель звонит в дверь.

З е й н а б. Что этот хромой про вино говорил?

Н у р и. На свадьбу хочет приехать. Земляком оказался.

З е й н а б. А вино зачем?

Н у р и (неохотно). Я думаю, он вообще не приедет. На болтуна похож.

Дашдамиров впускает заместителя. Они проходят к письменному столу.

З а м е с т и т е л ь. Не появился?

Д а ш д а м и р о в. Пока нет.

З а м е с т и т е л ь. Рагимов не звонил?

Дашдамиров отрицательно качает головой.

В техникуме все в порядке. В кабинет ваш никто не входит. Я предупредил, что, пока нет решения Комитета, входить в кабинет и трогать ваши личные вещи — нарушение закона… Вчера они устроили еще одно собрание, на этот раз вместе со студентами!

Д а ш д а м и р о в. Кто выступал?

З а м е с т и т е л ь. Все… Опять сочинили ходатайство от имени коллектива. Я читал протокол. Обвиняют вас в профессиональной непригодности.

Д а ш д а м и р о в. Это Сафиев ими крутит. Его работа.

З а м е с т и т е л ь. Несомненно. Но и других недооценивать не стоит. Они все спелись.

Д а ш д а м и р о в. Это его работа, директором хочет стать.

З а м е с т и т е л ь. Они все за него горой. Меня Мансур беспокоит — очень некстати он возвращается… Вы звонили в милицию?

Д а ш д а м и р о в. Нет.

З а м е с т и т е л ь (мягко, но укоризненно). Надо позвонить. Он сразу же что-нибудь натворит по возвращении. Даже если он будет себя вести как ягненок, это же лишний козырь в руки Сафиеву и компании. Знаете, что они из этого могут раздуть? Сын директора педагогического техникума — уголовник. Да если они разнюхают об этом, они на весь мир шумиху поднимут. Ни в коем случае нельзя дать им такой козырь в руки. Сейчас одна надежда — на Рагимова. Только он может повлиять на Комитет. Если он вмешается в течение двух-трех дней, все будет в порядке. Но надо, чтобы в эти дни было тихо-спокойно. Я боюсь за Мансура, он обязательно что-нибудь натворит, как вернется, вы лучше меня знаете…

Д а ш д а м и р о в. А что я могу сделать? Он уже давно мог вернуться — сам не хотел.

З а м е с т и т е л ь. Надо выяснить точный день приезда и как-нибудь задержать его возвращение на пару недель, пока не решится ваше дело. Его не имели права досрочно освобождать, в постановлении имелись в виду лица, не представляющие опасности для общества. Вы должны обязательно позвонить в милицию.

Д а ш д а м и р о в. Ты думаешь?

З а м е с т и т е л ь. Уверен. Другого выхода нет.

Дашдамиров поднимает трубку, начинает набирать номер.

З е й н а б (кивает на потолок). Что-то зачастил туда этот, с портфелем, каждый день ходит.

Ш а р г и я. Случилось, наверное, что-нибудь.

З е й н а б. И машина по утрам не приезжает. Дела, кажется, плохи у нашего соседушки.

А л и (ласкает голубя). Говорят, Мансур возвращается.

З е й н а б. Заткнись! (Повторяет со злорадством.) Кажется, у нашего дорогого соседушки дела совсем плохи, если по утрам машина не приезжает. Есть все-таки бог на свете, видит, что творится на земле.

Д а ш д а м и р о в. Милиция?.. Алло, милиция? (Дает отбой, снова набирает номер.)

З е й н а б. Подождите, еще не то будет. За все обиды, которые он нам причинил, покарает его судьба. Я такой человек, меня безнаказанно обидеть нельзя. Ну и что же, что мой муж неудачник, не выбился в люди?! Значит, мне на голову надо сесть? Воду на меня лить?

Д а ш д а м и р о в. Занято. (Продолжает набирать номер.)

З е й н а б. Каждый раз вежливо просила его покойную жену: «Дорогая соседка, меньше воды лей, когда полы моешь, протекают они, проклятые, у тебя, пропускают грязную воду на голову деткам моим, а разве их не жалко?» Старший, правда, с утра водкой наливается, совсем стыд потерял и разум.

А л и (виновато). Я не пил сегодня.

З е й н а б. Еще выпьешь, день только начался. Ел бы хоть как следует… Котлеты я тебе там оставила, на столе. Вот здесь вы у меня сидите (показывает на горло), и ты, и твой отец. Совсем выжил из ума старик.

Н у р и (громко). Опять завелась эта женщина! Замолчи сейчас же!

З е й н а б. А ты не кричи на меня… Не дадут даже рта раскрыть. (Замолкает.)

Д а ш д а м и р о в. Милиция?.. Алло, милиция?.. Мне полковника Кафарова… Хорошо… (Ждет.) Товарищ Кафаров?.. Здравствуйте. Дашдамиров вас беспокоит, директор техникума… Как дела, как здоровье?.. Ничего, спасибо… Возвращается… Да, да… Какие могут быть шутки? Еще два года назад мог вернуться, как досрочно освобожденный. Я тоже не понимаю, каким образом… На целых два года раньше срока… Судимость одна… Опять начнутся мой мучения, а у меня уже нет ни сил, ни здоровья терпеть это… Не знаю, что делать. С одной стороны, сын родной, сердце болит, когда думаю о нем. С другой стороны… Вы с самого начала были свидетелем моего горя, все на ваших глазах происходило… От него всего можно ожидать, очень характер беспокойный… А у меня такое сейчас положение, что его приезд совсем некстати… Да, на службе…

Заместитель предостерегающе машет руками, чтобы Дашдамиров не проговорился.

Нет, ничего особенного… Не знаю, не знаю. А как ваши дела? Ну, слава богу… Пришлите, конечно, но он этих подписок десятки давал… Да, условно-досрочное… Спасибо, позвоню… Всего хорошего. (Вешает трубку, устало опускается на стул.)

З а м е с т и т е л ь. Ну что?

Д а ш д а м и р о в (горестно вздохнув). Кто бы мог подумать, что я возвращению единственного сына рад не буду…

З а м е с т и т е л ь. Он сам виноват.

Д а ш д а м и р о в. А может, он исправился?

З а м е с т и т е л ь. Чудес не бывает.

Д а ш д а м и р о в. Врагу своему такого не желаю. Бедный мой сын, почему именно он должен был получиться таким? В чем моя вина?