Страница 40 из 53
Сквозь золотистые осенние травинки я смотрел им в спины... Прекрасное варварское детство. И высоко в варварских, языческих небесах - высшие воинские посвящения, войны с духами, а потом "внутренние войны"... и наконец - Валхалла! Варварская иллюзия совершенства и вечности... Христос заберет своих, для остальных - вечная бессмысленная радость войны с собственным бытием... против бытия. Снова манихейский ад.
От такого космогонического размаха я невольно осмелел и приподнялся, по-отечески грустно глядя вослед вечным героям. Один за другим могучие отроки пропадали в дневной темноте бора - и пропал бы, канул бы последний... если бы по сюжету моей судьбы ему не полагалось обернуться.
- Хой! - по-мальчишески звонко крикнул он и заворотил коня.
Я вспомнил про малую Сферу, про младенца Сигурда... и спустя полминуты осознал, что чешу во все лопатки.
Охота началась.
Лес позади трещал, оглашаясь кровожадно-веселыми голосами.
"Сжечь их всех! Сжечь!" - попыхивала мысль, а ноги несли.
Лес стоял навстречу густо - но вдруг весь пропал. Я выпал в солнечную долину, как бы немного вогнутую, и на ее дне, там, куда меня несло уже силой земного тяготения, лежал большой, в два человеческих роста, матово-молочного цвета шар.
Трава была скользкой и острой. Шар прыгал у меня в глазах.
Покрыв треть расстояния, я оглянулся.
Отроки-варвары настигали неспешной цепью... Соломинки копий, дуги луков. Со стороны я и себя прекрасно замечал под ясными земными небесами: голый, бледный дикарь сверкал пятками, а за ним - умелый, спокойный гон... благо, что без борзых. Только подумал - что-то хвать за бок не хуже борзой - и стрела, сорвав лоскут кожи с мякоти, ткнулась в землю... и отстала.
Я успел добежать. Я прыгнул, как заяц, в самом скверном мироздании из всех, в какие попадал. Я прыгнул на гладкую с виду, тускло блестевшую скорлупу, а попал в густой, по-банному теплый туман... потом медленно падал... потом очнулся на ровной среди каких-то гладких выпуклостей.
Я посмотрел вверх и увидел - на высоте двух десятков саженей потолок, всей своей бескрайней площадью испускавший ровное молочное сияние.
Поднявшись на ноги, я осмотрелся теперь в горизонтальной плоскости на уровне роста. Под молочным потолком, загибавшимся за недалекие горизонты, всю нижнюю твердь занимало сотовое поле, и каждая сота, прикрытая уплощенным, полупрозрачным колпаком, служила колыбелькой. Во всех сотах, насколько хватало взора, можно было различить голеньких, мирно спящих младенцев... Вот Инкарнаполис!
Раненый мой бок горел и плавился, я же, весь остальной, холодел: еще несколько мгновений назад не было досуга вспоминать "координаты" обновленного Сигурда-Омеги...
Конечно же, мелькнуло искушение: взять любого. Но та же цепкая, земная, змеиная мудрость Адама уже падшего подсказала: слукавишь - не выйдешь из этого Кощеева яйца никогда.
И в мысленном борении, в слабости душевной я пребывал, стоя прямо над колыбелью бывшего... или будущего?... первого воина Хариты - Сигурда Омеги... Второго или Третьего... Видимо, в этом странном мире и подсознательное воспоминание могло служить верным компасом... Впрочем, был еще где-то странный слуга, очень влиятельный слуга, бог Локи... только предателем ли он был... Не исполнителем ли тайного заговора богов, решивших одолеть собственную Программу? Не самим ли творцом странных техник - Виталием Полубояром, проникшим в этот мир вслед за мной, по моей тропе.
"Координаты" - шеренга единиц и нулей - слабо фосфоресцировали на нижнем ободке колыбели, я узнал их.
Я осторожно прикоснулся к колпаку - в тот же миг колпак растаял, а младенец открыл глаза и посмотрел на меня.
- Тс-с! - сказал я ему и еще с большей осторожностью взял на руки.
Он был очень тёплый, мягенький живой человечек - и хранился вместе с миллиардом таких же в необъятном Кощеевом яйце.
- Тихо, малыш! - повелел я ему.
Но он и не думал поднимать рёв, а только пригляделся ко мне - тот ли явился? - и заснул.
Затаив дыхание, я сделал шаг в сторону, поскользнулся и чуть не упал.
Я поскользнулся на собственной крови - она так и сочилась вниз по ноге. Рядом с пустой сотой осталось два неотчетливых алых отпечатка ступней... как раз для новой погони по следу.
Но какой погони? Откуда? И куда было бежать-спасаться теперь?
Мои вопросы, между тем, уже никому не были нужны, потому что наступала вполне волшебная кульминация эпоса. В памяти остались лишь туманные всплески видений.
Я был в себе, но при этом спокойно наблюдал за самим собой с некой безопасной и беспространственной высоты.
На месте соты-колыбели вдруг разверзлась огненная магматическая бездна... Она стремительно расширялась, как воронка мальмстрема... и я двигался-скользил, как лунатик, по тонкой, едва различимой на глаз скорлупе, покрывавшей эту огненную бездну. И вдруг магма погасла, уступив место космической пустоте... Там, в бездне, под нами, замерцала звездочка... она стремительно, как необыкновенный болид, летящий снизу вверх, приближалась к моим стопам... И вдруг мир перевернулся... и тьма, пронизываемая болидом, точно летящим в цель, оказалась надо мной... а под ногами - молочное море без берегов...
Была вспышка - падение "Тунгусского метеорита" прямо в темя... а когда я очнулся, невозмутимо стоя на ногах, я прямо перед собой увидел Рингельд.
Я вздохнул и порадовался холоду осеннего леса. Мистерия себе завершилась.
- Вот он... здесь... - сказала Рингельд.
Я осознал, что она уже долго смотрит на свое сказочное сокровище, которое я извлек из Кощеева яйца, доставил по адресу и успел уже передать из рук в руки.
Эпос подошел к концу.
Посмотрев назад, я увидел по ту сторону ручья - там, где влекло тяготение Инкарнаполиса - абсолютную пустоту, даже не черный беззвездный космос, а именно ничто, тягостное для восприятия, будто не вовне, а в самих моих глазах при определенном направлении взгляда появлялись глубокие черные бельма...
- Что это? - вроде бы уже не страшась никакого конца света... с ужасом спросил я.
- Ты, Свободный, вышел оттуда, - тихо отвечала Рингельд. - Я уже полагала, что не сможешь выйти. Я знаю, что Белого Круга больше нет. Аннигиляция Сферы. Есть только я и он. Я смогу защитить его.
"Космогонии стало чересчур густо", - подумал я и потряс головой, чтобы утрясти ее, эту все никак не завершающуюся космогонию.
Потом я отступил прочь из эпоса и стал натягивать нижнее бельё, затем - брюки...
Вот что осилило моё воображение: женщина с ребёнком на руках - вот достойная искра для местного апокалипсиса... Кощеево яйцо лопнуло. Планета Истока - первое семя новой Вселенной, и посреди планеты, вобравшей в себя тьму изначального Хаоса, посреди этого дремучего бора - женщина-воин со своим Адамом-младенцем на руках... Очень языческое начало!.. Для всех остальных, не взошедших в Царство Небесное, возвращается ветер на круги своя.
Когда-то над древней языческой Землей седые боги устали от вечной войны и согласились капитулировать. Они спустили с цепей своего врага - огненного Пса преисподней... Валхалла, вспыхнула, как порох. Боги поступили с собой почти как люди. Почти... Люциферу снова не удалось создать вечность.
Боги Сферы, наследники Одина, знали давнишнюю Историю... Поджигая свою Валхаллу, они хотели выглядеть лучше - и получилась карикатура: Ева и Адам с языческим героизмом вступают в новую жизнь... Еще одна химера, еще один никчемный вселенский пузырь... если бы не смягчающее обстоятельство: роли разыгрывались человеками, а не демонами. Очередная языческая вселенная лопнула, но в ней осталось одно маленькое местечко для женщины с младенцем, и уж какие роли были у обоих в ожидании конца света - для вечности не имеет никакого значения.
Мне понравилась моя космогония. Виталия Полубояра, новоявленного Мага Эона, я перещеголял... Эта эпигонская вселенная нуждалась в свободном выборе одного случайно - ??? - извлеченного из Истории человека... Это была плохая, кромешная вселенная, но любой вселенной всегда оставлен один маленький шанс.