Страница 14 из 19
– Я берегине хотел…
– Это ты брось, – нахмурился Ярила. – Добру молодцу девица нужна, а не берёзка, пусть даже и самая стройная.
Вздохнул Ваня, но перечить не стал. Кто он такой, чтобы с богом спорить?
Месяц поспешал за месяцем. На Ивана Петрова надивиться не могли преподаватели. Лучшего студента и придумать нельзя: все лекции посещает, литературу по списку читает, на экзаменах его заслушаться можно. Диплом вызвался писать по фольклору, защитил его блестяще, потом в магистратуру поступил, а там и аспирантура не за горами. Родители души не чают в своём внезапно взявшемся за ум сыне, для его публикаций в научных журналах отдельную полку завели. А сам Иван что ни лето, то в глухие деревни отправляется – слушать легенды да сказки, песни да поговорки. Никто его не гонит: ласково, уважительно он со старожилами беседу ведёт, низко им кланяется. По крохам народную мудрость собирает, заботливо записывает и сохраняет. Оживилась кафедра на филфаке, где раньше мухи с тоски дохли. Наперебой зазывают Ивана Петрова в фольклорные экспедиции, а он не отказывается. Словно ищет чего, да найти не может.
На самой верхней полке в его шкафу лежит нечто, завёрнутое в пожелтевшую газету. Объёмное, но лёгкое. Никому Иван свою тайну не рассказывает и не показывает. А родители тем временем и беспокоиться начали: слишком уж сын в науку ушёл, с девушками совсем не знакомится. Уж и жениться ему пора. А он ни о каких знакомых барышнях и слышать не желает. Подглядела мать: как Есенин, с берёзками сын обнимается. Но это когда думает, что никто не видит, конечно.
И вот однажды осенью в солнечный воскресный день раздался звонок в дверь. Иван пошёл открывать. Лихих людей он не боялся. Было в его жизни кое-что и пострашнее. Открыл – и замер. На пороге Ярик стоит, которого Ваня уже лет пять не видел. А рядом с ним…
– Ну, здравствуй, что ли! Принимай гостей! Чего стоишь столбом? – весело прикрикнул на старого знакомца Ярик.
– Входите, – чуть слышно произнёс Ваня, провёл гостей на кухню и в комнату к себе бросился.
Дрожащими руками снимая газетную обёртку с заветного букета, он вслушивался в голоса, звучавшие в квартире. Вроде не показалось… Хоть бы это происходило на самом деле! На подгибающихся ногах Ваня вышел из комнаты и не помнил потом, как на кухне очутился.
– Вручаю тебе, избранница моя, цветок папоротника! – выдохнул он, вставая на одно колено перед девушкой с длинными, отливающими золотом волосами.
– Да будет по сему, добрый молодец! – улыбнулась она и приняла букет.
Словно только что сорванные, радовали глаз зелёные листья папоротника, а больше всего – огоньком горящий среди них цветок. Самый редкий на свете.
– Ну что, счастлив ли? – заговорщицки подмигнул Ване Ярик.
– От всей души благодарю тебя, Ярила! Только ведь ты говорил…
– Я говорил, что добру молодцу девица нужна, а не берёзка. Вот она – твоя девица. Доказал ты своё чувство, за столько лет случайную знакомую не забыв. А как я её из леса вывел, про то тебе знать не следует. Есть у богов, даже полузабытых, кое-какие привилегии…
А потом была свадебка. И дружка жениха никому не давал ни на минуту дух перевести, весельем каждого до краёв наполняя. А за окном весело шумели золотыми листьями красавицы-берёзки. Новобрачную поздравляли, сестрёнку…
Встреча заклятых сестёр
Автобус бесконечно полз в вязкой жаре, но это было не самым худшим в сложившейся ситуации. Кот готов был сидеть в этой парилке хоть десять дней, лишь бы на свободе. Однако нет, пассажиры должны быть максимально обезопашены (обезопасены?) от хвостатых. Вон Пёс, несмотря на его небольшой размер, не только при ошейнике и поводке, но и в наморднике. Кот подозревал, что последнее не было обязательным, просто их хозяйка решила как-то скомпенсировать любимому (он в этом не сомневался) питомцу пребывание в тесной переноске. У него, чего доброго, ещё мяустрофобия разовьётся…
О, ура-урра-уррра! Конечная! Сейчас старуха выпустит его наконец-то на волю. Но не тут-то было. Вместо того, чтобы сразу куда-то пойти, они просто пересели в ещё один автобус – поменьше, пошумнее и подушнее. Пазик называется. Прекрасно! Замяучательно! Кот утробно заурчал, выражая неудовольствие. Но хозяйка сделала вид, что ничего не заметила. Мощи бессердечные! Чтоб тя скрючило, йогиня просветлённая (вернее ягиня, конечно). Чтоб тя ломота в костяной ноге не отпускала веки вечные! Чтоб тя…
Перечисление, пусть и в уме, ожидающих старушенцию кар оказалось весьма увлекательным занятием. Очнулся Кот уже в тот момент, когда пазик притормозил в какой-то подозрительной глуши и выплюнул любительницу хвостатых прямо в кусты. Пазик скрылся за поворотом, напоследок выпустив облачко выхлопных газов.
– Ну хоть теперь-то ты можешь сказать, куда нас притащила? И вытащи меня из этой проклятущей темницы, умоляю!
– Родственницу я приехала навестить, – неохотно пробормотала старуха.
– Дальнюю, судя по пути-дороге?
Хозяйка вопрос проигнорировала, но переноску всё же открыла. И, к удовольствию Кота, забросила в кусты. Всё равно, мол, здесь потом пазик ловить. Ошейник, поводок и намордник отправила туда же. И прошептала пару-другую слов заветных, чтобы лихой человек на дармовщинку не позарился.
Пёс бежал по еле заметной тропинке впереди, чувствуя себя, вероятно, весьма неплохо. Вслед за ним шагала старуха, припадая на костяную ногу. Замыкал процессию Кот, который уже немного жалел об утраченной переноске. Вообще лучше, когда тебя несут, чем самому плестись…
– А эта родственница твоя поближе к городу ничего найти не могла? Таунхаус хотя бы…
Хозяйка промолчала, но сделала это так красноречиво, что и Кот счёл за лучшее придержать свои мысли при себе. Тем более что чем дальше они шли, тем больше он превращался в себя прежнего. Это сейчас он городской, а ведь совсем недавно, буквально век-полтора назад, проживал он не в деревне даже, а в одиноко притулившейся к лесу избушке. Но там Яге было негде развернуться, проявиться во всей красе в своей «узкой специализации», вот и подалась она туда, где брошенные кошачьи на каждом углу.
Когда солнце начало садиться, Кот, чьи шаги становились всё вкрадчивее, с удивлением обнаружил себя поймавшим какого-то грызуна. Есть, правда, не стал, но облизнулся. За что немедленно себя отругал. Сырая мышь, не запечённая даже?! Что за дикость!
К счастью, впереди показался одинокий огонёк. Жильё! Какая-никакая, а цивилизация! Вот только Пёс почему-то его восторга не разделил: остановился, поджал хвост и тоненько заскулил. Да и Коту стало не по себе. Шерсть встала дыбом, когти сами собой выпустились из-под мягких подушечек, а глаза засверкали.
Только Яга не спасовала: решительно толкнула дверь плечом и ввалилась в избу.
– Здравы будьте, хозяева!
Кот, бросив уничижительный взгляд на затрусившего и решившего остаться снаружи Пса, вошёл следом. Изба освещалась лучиной (давненько он такого не видел!). А за грубо вытесанным столом сидела карга с длинным-предлинным носом и нечёсаными седыми лохмами. В какой-то чёрной рванине, что, если подумать, было неудивительно. Кот невольно оглянулся на свою благодетельницу и хмыкнул в усы: и она незаметно сменила удобный спортивный костюм на какой-то невразумительный балахон. Зато яркий, броский. Теперь она куда больше походила на хозяйку избушки. Прям-таки фамильное сходство прослеживалось… Близкая, выходит, родственница-то. Ближе некуда!
Между тем карга не проронила ни слова – лишь сверлила непрошенную гостью бездонными чёрными глазами. Молчание прервал выкатившийся откуда-то из-за печки старичок:
– Ягуша! Радость-то какая! Сейчас я тебе кашки спроворю…
– Доброй ночи, Домушка! Благодарствую, но я не голодна.
Старичок исчез за печкой. А хозяйка избушки наконец-то соизволила издать скрипучее:
– Чего припёрлась тогда, мелочь?
– С тобой вот пообщаться. Новостями поделиться. Кое-что в городе произошло…