Страница 5 из 20
С языком свэтов дела обстояли еще хуже, хоть полукровка являлась представителем и этого народа. Сейчас Рэ думала, что, если бы мать меньше тратила времени на ненависть к отпрыску и больше на образование и заботу, жизнь могла бы сложиться иначе. Вместо знаний перевертышу внушали ее никчемность и бесполезность. Родительница постаралась на славу, чтобы вбить в голову дочери неуверенность в себе и отбить всякое желание самосовершенствоваться.
– Зверю положено быть безграмотным, – так постоянно, каждый день, говорила мать, – Не ходить под себя – вот предел твоих способностей.
Девочка тогда была только рада проводить меньше времени с родительницей. Да и кто в детстве хотел бы учить языки или осваивать письмо, когда можно носиться по лесу и практиковаться в тех вещах, которые помогут выжить в любой ситуации?
Простенького запаса слов было достаточно для того, чтобы говорить о каких-то повседневных вещах, вроде пропитания, уборки, охоты, послушания и капризов. Когда же мать и вовсе отказалась обучать свое чадо, и с радостью поручила опеку другим, Рэйара стала пользоваться языком перевертышей – тем, на котором рано или поздно начинали говорить все чистокровные члены стаи, тем самым лишь больше выделяя свою принадлежность.
С зараженными перевертышами Рэ почти не общалась, их воспринимали скорее как пушечное мясо во время сражений или прислугу. Грязные были обязаны подчиняться вожаку и всем чистокровным сородичам; они были в два раза слабее, неспособны противостоять животным инстинктам и держать под контролем эмоции. Такие не могли и пробить выше в стае, и вернуться в общество. Те, кто пытался, либо прибегали обратно, либо заканчивали свое существование в виде головы, надетой на кол. Очень редко особо смелые охотники отлавливали грязных и превращали их в домашних зверьков, обитающих в клетках. Чаще всего зверолюд не переживал более трех-четырех лун в неволе – либо умирал от голода, либо переставал веселить толпу.
Чтобы выживать, присоединившиеся зараженные вынужденно соглашались играть по чужим правилам. Несмотря на то, что подавляющее большинство стаи состояло как раз их них, именно грязным требовалось учить язык своих главарей, а не наоборот. Зараженные перевертыши, бесспорно, помнили все и могли бы переговорить в деревнях, но любая глупость, резкое замечание или неудачная шутка могли вывести их из равновесия и вынудить наброситься на собеседника. Из-за чудовища, которое слишком чутко дремало в них до наступления полнолуния, и периодически проявляло себя, торговля была не для них. Портить и без того плохие отношения с поселениями было губительно для стаи.
Если грязные потеряют над собой контроль, то для города или деревни обмен может закончиться плачевно – так рассуждал вожак на совете – и, что хуже, это может привести к еще более жестокой охоте на перевертышей. Разбираться в первопричинах никто из других народов не станет, в этом сомневаться не приходилось. Большинство, особенно среди многочисленных людей, не делало различий между стаями, в зверином облике их и вовсе постоянно путали. Для напуганных народов даже не имело значения, матерый волк перед озлобленными людьми, сердитыми свэтами и яростными зэмэсками или совсем еще волчонок – они предпочитали уничтожать всех. Обе стороны сметали врагов, словно лесной пожар, ни перед чем не останавливаясь и ни о чем не жалея.
Зараженные пригодились, чтобы немного подтянуть Рэйару. Они говорили с ней, пока стая кочевала в сторону поселений. Каждый вечер у костра девушка по просьбе отца вела беседы с низшими и понемногу осознавала, что хоть про них и говорили не самое приятное, называли «грязными перевертышами» и «проклятыми», на самом деле зараженные ничем не отличались от остальных. Да, они легче поддавались эмоциям, звериная натура чаще брала вверх над разумом, а за день до полнолуния, во время него, и на следующие сутки они могли находиться лишь в облике зверя и становились агрессивными ко всем, кроме своих. Бывало, что во время полной луны, зараженные вовсе сходили с ума и могли наброситься даже на членов стаи. Только вожак всегда оставался неприкосновенен, будучи их создателем.
Грязные перевертыши охотились хуже и долго обучались работать командой, в то время как чистокровные понимали мимолетные движения сородичей и чувствовали друг друга. Рэйара находилась где-то посередине между первыми и вторыми. Сколько бы она ни старалась, но догнать своих братьев и сестер, рожденных высшими перевертышами, ей никак не удавалось, а опускаться до уровня грязных – не хотелось.
– Я знаю, что отличаюсь от вас. Ты не забываешь напоминать мне об этом при каждом удобном случае. Да и не только ты. Я уверена, что наши братья справятся, и сегодня же мы встретимся, как и планировали, – Рэйара в упор смотрела на Таэля, и он отвечал ей тем же. Наконец, мужчина отвел взгляд, обыграв это так, словно хотел подкинуть в огонь дров, но полукровка знала – этого пока не требовалось, он не выдержал игры в гляделки.
– Если братья мертвы, это всецело только твоя вина. Ты и сама это понимаешь, верно? Я не хочу и не стану брать на себя ответственность за их смерть, – не поднимая головы буркнул Таэль.
– Я и не сомневалась, что ты ни за кого не захочешь отвечать. Пусть это будет только моя вина, – согласилась женщина, – Но почему ты так часто говоришь об их смерти? Признайся, ты хочешь, чтобы они погибли. Ты не отговаривал меня, когда решалось, кто и каким путем пойдет, не отговаривал и их. Ты молча стоял рядом и ждал, пока наши тропы разойдутся, дожидался, пока мы будем далеко друг от друга, и уже не сможем ничего изменить, и только тогда начал говорить, что мы поступили неправильно. Лишь когда ничего уже было не исправить, ты заговорил об их неминуемой смерти и моем неверном выборе. Потому, что хочешь обелить себя? Потому, что знаешь, что что-то случится?
– Я не понимаю, в чем ты меня обвиняешь. Я говорю о смерти и об опасностях Мрачного Леса только потому, что переживаю за них! Они – мои братья.
– Быть может двоих ты бы и рад был снова увидеть, но не Алорэ и уж тем более не Фэйэна, верно? Фэйэн до сих пор твой главный конкурент и злейший противник. Да-да-да, нечего строить кислую физиономию! Я знаю, что ты здесь, с нами, только потому, что надеешься стать учеником Эйэ вместо Фэйэна. Ты мечтаешь, чтобы он сгинул в Мрачном Лесу и освободил тебе путь к знаниям!
– Ты сошла с ума! – Таэль выпрямился и театрально вскинул руки прямо перед лицом Рэйары, но она даже не шелохнулась и продолжала сверлить собеседника взглядом. Светловолосый свэт тем временем не переставал возмущаться, – Я никогда бы не пошел против наших законов и ни за что бы не стал проливать кровь братьев ради призрачного шанса обрести какие-то там знания. Тем более, мне никогда не занять место Фэ. Ты не разбираешься в магии, но должна знать, что заклинатель и призыватель – совершенно разные сферы.
Женщина не верила ему, почти все его слова были лживыми. Единственное, во что она кое-как еще готова поверить – Таэль и правда не желал самостоятельно причинять вред сородичам. Свэтов, по сравнению с другими народами, в Дкадиаре проживало слишком мало, в последние столетия рождаемость и вовсе сошла на нет. С тех пор как их законные территории, просторы, жизненно необходимые для полноценного и счастливого существования, и священные места мало-помалу начал отбирать самый многочисленный, самый слабый, самый маложивущий, и, одновременно с этим, самый быстро развивающийся и размножающийся народ – люди.
Человек всегда считался немощным и излишне самоуверенным существом. Быть наглым могли себе позволить только сильные – так раньше думали коренные жители континента. Пусть люди хорошо обучались, быстро схватывали и могли проявлять удивительный талант практически во всем – от выпекания хлеба до изучения сложнейших магических заклинаний, никто и помыслить не мог, что они способны доставить хоть какие-либо проблемы. Поначалу на континент их прибыло совсем немного, но с каждым десятилетием их количество увеличивалось – они продолжали и продолжали приплывать, оседать и рожать потомков.