Страница 3 из 42
Микото, узнав о местонахождении храма, отправился искать себе место для сна. Уже вечерело и в темном лесу потеряться было проще простого. К храму мужчина решил отправиться ранним утром.
И вот покинув хижину, Микото направился к храму. Поначалу его удивило, что тропа была достаточно хорошо вытоптана. Но, видимо, девушка часто ходила по этой дороге.
Утро было прохладным, чтобы побеспокоиться о теплой одежде, но мужчину холодная погода нисколько не беспокоила. Он продолжал восхождение, несмотря на сугробы и колючий мороз.
На подходе к храму Микото остановился, как вкопанный, ужаснувшись тому, что сталось с ториями. Их вид должен был внушать трепет, но никак не отвращение.
Стало еще хуже, когда мужчина поднялся на площадку перед храмом. Он чуть в обморок не свалился. Его передернуло от злости, от того, что статуя Будды была повреждена.
Храм был разрушен уже давно, это было видно по разложению дерева. Но Микото удивило еще то, что этот храм никто даже не попытался отстроить. Даже жители деревни не попробовали это сделать.
- Придется их наказать, - вслух озвучил свои мысли монах.
Микото подошел к храму, чтобы почтить память людей, которые погибли здесь, когда он внезапно услышал звук отодвигаемых седзи.
Он осторожно выглянул из-за покореженной балки, устремив свой взор на вышедшую фигуру, согнувшуюся к земле. В миг, когда девушка разогнулась, глаза Микото поползли на лоб. Девушка оказалась ёкаем.
Через пару минут девушка зашла обратно в хижину. А в сердце Микото поселился гнев.
Монах сразу же направился к этому уцелевшему дому. Он обратил внимание на то, что седзи были новыми, а крыша была залатана в нескольких местах. Это его еще больше разозлило.
Микото медленно подошел к хижине, да так, что снег под ногами едва заскрипел. Перехватил посох пониже, а другой рукой схватился за нижнюю его часть, сняв маленькую защелку. Плавным движением руки часть посоха отделилась, высвобождая клинок.
С тех пор как к власти пришли Токугава, носить мечи разрешалось лишь самураям. Женщинам разрешалось носить некоторые виды мечей, если она выходила из дома одна. Потому люди, несогласные с указом Токугава, стали придумывать различные способы сокрытия орудия убийства. Посох мог быть одним из них.
Мужчина остановился возле двигающейся панели. Посох взял так, чтобы с близкого расстояния он казался собеседнику нормальной длины. А сам встал в пол-оборота, скрывая меч от того, кто будет стоять напротив, держа его вдоль ноги.
Микото постучал в дверь и…
Судзука проснулась ни свет, ни заря. Костер давно потух и в хижине стоял такой холод, что девушке захотелось забраться обратно под одеяло.
Девушка быстро надела хаори и занялась ставшими привычными делами. Отобрав наиболее сухие ветки, девушка поломала их на более мелкие куски и закинула в кострище. Сложив их пирамидкой, Судзука положила в ее центр солому и подожгла ее. Дождавшись, когда огонь разгорится, девушка вышла на улицу с ведром. Набрала снега и поставила котелок на огонь.
Через некоторое время хижина прогрелась достаточно хорошо и Судзука сняла хаори.
Юко проснулась, когда ее нос учуял запах почти готовой еды. Девочка поднялась, сделала несколько потягивающих упражнений, разминая спящие мышцы.
- Доброе утро, - поздоровалась девочка с матерью.
- Доброе утро, - поприветствовала ее Судзука.
Завтрак был уже готов и расставлен на столе. И мать, и дочь уже принялись поглощать пищу. Как вдруг раздался легкий стук в седзи.
Обитатели хижины удивленно переглянулись – кого это могло принести в такую рань, к тому же в заброшенный храм.
Судзука поднялась, махнув дочери. Это был знак, чтобы девочка была готова защищаться. Юко подпрыгнула со своего места, рысью кинулась к футону и, взяв в руки танто, приготовилась атаковать незваного гостя.
Девушка понаблюдала за приготовлениями, довольная получившимся результатом. Судзуке в таких приготовлениях необходимости не было. В потайном кармане рукава у нее постоянно покоился кодати.
Девушка нарочито медленно подошла к двери, дабы понервировать прибывшего. Обулась и, накинув капюшон, отодвинула седзи.
Седзи только начало отъезжать в сторону, а Микото уже знал, где стояла девушка. Его рука двинулась вперед раньше, чем он успел это осознать.
Судзука не ожидала такого внезапного удара и ничего не успела сделать, когда холодная сталь прошла сквозь одежду и кожу, поразив ее в самое сердце. Девушка вскрикнула. Но умирать отказалась. Из последних сил она схватила мужчину за руку, лишь бы не дать ему вынуть меч и ударить Юко.
- Мама, - в панике закричала девочка. И бросилась на Микото, выставив перед собой меч.
«Наивно» подумал Микото, отмахиваясь от, как он думал, незначительной проблемы. Навершие его посоха было оборудовано острым наконечником. Им можно было ранить или даже убить, если правильно применить его.
Плавным движением руки, будто отмахиваясь от москита, мужчина нанес круговой удар, целясь девочке в горло. Он ожидал, что это будет быстрое убийство.
Юко, несмотря на серьезное ранение матери и паникующий выкрик, оставалась с холодной головой. Девочка знала некоторые ограничения человеческой психики. Так, если на взрослого мужчину бежит ребенок, выставивший перед собой меч, то ребенка определенно ждала смерть.
Поднырнув под посох, девочка перехватила танто в правую руку и, занеся ее над левым плечо, резанула мужчину в бок.
Брызнула кровь. Левая рука Микото выпустила посох и зажала появившуюся рану. В этот же момент пальцы Судзуки разжались и ее тело медленно сползло с меча.
Наконец, Микото освободил основную руку. Девочка едва успела заметить удар клинка, когда его лезвие прошло через ее живот насквозь. Пальцы мужчины разжались , выпустив рукоять меча.
Тело девочки завалилось назад. От удара об пол клинок вылетел из раны. Под девочкой стала собираться лужа крови.
Микото удовлетворенно улыбнулся и тут же скривился. Горячка боя была позади и теперь он мог спокойно оценить ситуацию. Он получил очень неприятную рану. Внутренние органы были повреждены. Монах понял, что здесь он и умрет.
- И как можно было недооценить ребенка, - пробормотал Микото, облокачиваясь на стенку хижины.
Продолжая через боль улыбаться, монах посмотрел на убитых им ёкаев.
Девушка выглядела очень молодо, он бы не дал ей больше двадцати лет. Но Микото знал, что ёкаи способны сохранять свой прекрасный облик. Так что девушке было больше двадцати.
Переведя взгляд на девочку, Микото ненадолго задумался. Девочка закричала «мама», когда монах ранил первого ёкая. Но она сильно отличалась от своей «мамы». У девочки не было рогов. Микото даже подумал, что это могла быть человеческая девочка, воспитываемая ёкаем. Но тут же отмел эту идею. Ёкаи заботятся лишь о себе. Да и не мог невинный ребенок назвать монстра мамой.
«Выходит, что девочка – ёкай. Тогда, по какой причине она так похожа на человека? Может это тануки» предположил монах. Он вспомнил енота-ёкая, способного изменять внешность. «Нет. Этого быть не может. А если бы и было, то «мать» могла попросить скрыть рога.»
Микото оставалось только предположить, что такой ребенок мог родиться от связи ёкая с человеком.
- Мерзость, - содрогнулся монах.
Ему претила мысль, что кто-то захочет добровольно возлежать с… этим. Он вновь посмотрел на девочку и удивился тому, что ее глаза горели мертвенно-бледным светом.
«Они у нее всегда такими были» удивился мужчина.
Изо лба девочки торчали два изогнутых рога. А кожа почти полностью оказалась скрыта чем-то, похожим на черепаший панцирь, но обладающий другой текстурой – темно-синей.
«Да я брежу» подумал Микото.
В один миг лежащая девочка-ёкай встала на ноги. Она закричала. Это был крик боли от утраты близкого человека. По ее щекам текли слезы. Глаза так и пылали ненавистью. Микото понял, что настал его черед.