Страница 14 из 48
Наместник с обречённым видом махнул широкой ладонью, сверкнув золотыми перстнями.
— По рукам, — кивнул он и попросил. — Только поторопись, прошу.
Градоправитель ушёл, а я торопливо заметалась по большой горнице.
— Маш, принеси с чердака ларец с лисьими зубами и шерстью, а ещё мешок с цветными нитками и суму с колокольчиками.
Косолапова, подобрав поневу* и подол рубахи, помчалась вверх по ступеням. Я же расставила на широком столе у окна баночки с краской из лишайника золотянки и красильного горца*, а потом достала увесистую шкатулку с небольшими выточенными плоскими камушками. Краска нужна для нанесения рун на выточенные камни. Вместе с лисьими зубами и шерстью, рунные камни станут хорошими амулетами против нежити.
(Понева — шерстяное полотнище, которое повязывалось на нижнюю часть длиннополой женской рубахи, прим. автора)
(Из лишайника золотянки и красильного горца — добывали вишнёвую и синюю краску, соответствено, прим. автора)
За моей спиной, чуть слышно скрипнув, открылась дверца малой горницы. В отражении зеркала на стене, я увидела переступающего порог Святослава. Воитель поймал строгий, сосредоточенный и вопросительный взгляд, а затем сложил руки на груди и заявил:
— Я поеду с тобой.
Его слова прозвучали тяжело, решительно и веско. Он не собирался выслушивать возражения.
Я застыла, пытаясь откупорить одну из баночек и повернулась к Ставру.
— Зачем тебе это? — удивилась я. — Если ты всё слышал, тебе должно было стать ясно, что я собираюсь не на лёгкую прогулку по ночному тракту.
— Именно потому что я всё слышал, я и говорю, что поеду с тобой, — подходя ближе, проговорил мужчина.
В его словах звучала мрачная серьёзность и настойчивость. А ещё он говорил с поражающей лёгкостью, как будто речь шла не о рискованной затее с сопровождением провианта для Орлеца и спасением жителей «Бабьей лукошки».
— Если ты таким образом решил отблагодарить меня, — я повернулась к мужчине, — то это глупое решение. Тебе сегодня несказанно повезло, что я пришла именно к тем волкодлакам, которые пленили тебя. После порчи ты был одной ногой в могиле. И теперь…
Я замолчала на пару секунд, с некой растерянностью рассматривая равнодушное к моим увещеваниям лицо воина.
— Едва встав на ноги, ты собираешься вновь рисковать собой? — почему-то шёпотом и с долей откровенного страха прошептала я. — Это же глупо, Святослав.
— Дело не в благодарности, — мужчина немного приблизился ко мне и покачал головой. — Я сражался во многих битвах, в том числе бился и с нечистью, а у вас в этом походе, насколько я понимаю, каждый меч будет на счету. Тем более в руках опытного ратника.
Да, он всё правильно понимал. Опытные ратники ценились всегда и везде. А вот я всё равно не до конца понимала, зачем Святославу лезть на рожон, когда он почти что чудом остался жив!
— Ты не станешь меня слушать, да? — на всякий случай уточнила я.
— Не стану, — он подошёл ещё ближе.
От пристального взгляда Святослава и его близости я почувствовала лёгкую растерянность и спутанность в мыслях. Присутствие Ставра почему-то сбивало меня с толку, словно я ещё была девицей неопытной и неловкой. А соприкосновение наших взглядов рождало учащённо пульсирующее волнение по всему телу и мечущиеся переживания в душе. Этот воин странно на меня действовал. Я была права, когда решила прогнать его… Но с каждой минутой, проведённой им в моём доме, понимала, что решимость заставить Ставра уйти тает во мне всё сильнее.
«Ну и давно я стала такой бесхребетной и слабовольной? Что в нём такого, что он мне голову вскружил, словно соплячке какой⁈ — подумала я сердито. — Даже стыдно как-то! Нельзя ведьме такой быть! Нельзя!..»
— Ты же не станешь меня отговаривать? — Святослав подошёл ещё ближе.
Его руки легонько коснулись моих локтей, а затем также легко, с ласковым касанием кончиком пальцев, скользнули вверх, к плечам. Я нервно сглотнула, ощущая ползущую по телу лёгкость, пролетевшее головокружение и мимолётную слабость в ногах.
— Не стану, — почему-то тихим и слабым голосом ответила я. — Но вряд ли кто-то одолжит тебе меч, щит и панцирь — и то, и другое, и третье на строгом счету приказа дружины острога.
— А ты не переживай, — со смесью лукавства и злорадного предвкушения произнёс Святослав.
Слушая низкий, чуть простуженный голос мужчины и глядя в его изумрудно-бирюзовые глаза с агрессивной напористостью и опасной хитрецой, я никак не могла разобраться в себе и понять, как мне к относится к этому гостю. Но одно я сейчас внезапно осознала быстро и однозначно — просто так из моей жизни он уже не исчезнет. Даже, если я захочу.
Руна пятая. Мятеж во мраке
Холод и страх действовали одновременно. Мороз и ужас — вдвоём подкрадывались к нам с обоих сторон тракта, сквозь ночь и дебри заснеженного леса.
Всадники из дружины и стражи острога то и дело бросали настороженные взгляды по сторонам, каждый раз, когда из дебрей укрытого мраком леса доносились посторонние шорохи и нечеловеческие крики. Я видела, как губы некоторых воинов быстро и тихо шептали молитвы богам. Будучи не за крепкими стенами Орлеца, что в два кольца окружают родной острог, а на дороге, под ликом луны да меж двух сторон бесконечного леса, аккурат после полуночи, то во всех богов уверуешь — и в новых, и в старых, и в своих, и чужих. Лишь бы только прислушались небожители, да защиту от тёмных сил дали.
Я тоже "молилась. Но по-своему. Перед нашим выездом, я всем и каждому раздала обереги, из рунных камней и лисьих зубов. Теперь же, удерживаясь в седле верного солового коня Блика, я перебирала в руках ожерелье из переплетённой забальзамированной лисьей шерсти и камней янтаря-инклюза, с застывшими внутри насекомыми.
Стараясь не обращать внимание на подбирающийся холод и чувство беззащитности, которое норовило пробраться в разум, я усиливала обереги воинов и едущего рядом со мной Святослава. Медленно — гораздо медленнее, чем мне бы хотелось — амулеты, отмеченными магическими рунами, питались и насыщались всё большим количеством силы. Вместе с тем, касаясь магии и ощущая её тёплые тугие и вибрирующие потоки, что вплетались вплоть и параллельно венам струились по моему телу, я чувствовала и чёрную злобу иных сил.
Воины Орлеца не просто так ощущали чужое присутствие и опасность. В Долгую ночь такие ощущение никогда не бывали пустыми, потому что нечисть знала, что рассвет случится нескоро, а значит у них достаточно времени, а главное сил, для долгой охоты. Ныне, поздней ночью, зимний лес по обеим сторонам от тракта кишел духами и существами Нави.
Из тьмы, что густела в дебрях леса, показались тусклые и мерцающие желто-зелёные и желто-оранжевые огоньки. Вслед за этим меж покрытых снегом деревьев до нас всех долетел звук напоминающий что-то среднее между клёкотом простуженной птицы и, простите, звуком выхода желудочных газов из ротовой полости.
Я немедленно с волнением вскинулась и обернулась, поймав взгляд Коцела, дружинного десятника. Коцел Кочебор, один из самых опытных и умелых воинов Орлеца вынул меч и громко скомандовал:
— Мечи наголо. Держать ухо востро.
Прокашлявшись, Коцел предупредил всех подчинённых:
— Улишицы* рядом.
(Улишица — опасный дух, рождённый из куклы, которых жители на территории дохристианской Беларуси сжигали на Купалу. Если кукла падала во время ритуала, её пытались утопить. Ежели кукла потом не утопла и оказывалась выброшена на берег, то через время из неё рождалась Улишица. То была жуткого вида женщина, с рогами и коротким тупым носом. У неё был широкий рот, буквально от уха до уха, а тело сплошь покрытое коровьим волосом. Улишице нравилось обманывать путников, глумиться над ними, заманивать и мучить до смерти, прим. автора)
Я глубоко вздохнула, и едущий рядом со мной Святослав бросил на меня молчаливый вопросительный взгляд.
— Боишься их? — тихо спросил воитель.
Я чуть нахмурилась и слегка раздражённо дёрнула плечом.