Страница 29 из 66
Около кресла три книжки в твердых — ого, роскошно ауты живут! — переплетах… У кровати никакой тумбочки.
И вдруг Страхов ощутил тревогу, прислушался и опознал в тревоге опасность, которая излучалась на него отовсюду. Он попытался сосредоточиться… и вдруг понял, что его пугает именно мебель. Это веселое креслице, этот ретро-светильник, шкаф. И кровать под ним тоже быстро копила опасный заряд.
Страхов пригляделся к креслу и понял в чем дело: невозможно было определить его марку и не только марку, но и почерк дизайнера. Он, креатор высокого инфодоступа, не мог опознать бренд!
Он напрягся… Нет, это не клон Ikea для замембранья. Икеей не пахло, вещь была явно топ-класса, отлично детализована. Может быть, точный риплей из эпохи Джо Понти?.. Что-нибудь из эскизов Еро Сааринена? Или специальный аут-заказ, выполненный не теряющим форму Филиппом Старком?… или же столетней старушкой Паолой Навоне?.. Нет. Он бы опознал сразу, без всяких вопросительных знаков в начале экспертизы.
Он встал, бросил на постель простыню, подошел голым к креслу и стал заглядывать в его тайные места. Он никогда такого не делал, потому что всегда знал, какой лейбл и где можно найти, и сейчас чувствовал себя прыщавым подростком, заглядывающем женщине под юбку из-под лестницы…
Никаких лейблов не было! Он качнул светильник, потом с ужасом посмотрел на кровать, на которой, наверно, долго лежал… Мир вокруг стал растекаться и провисать, как внутренности яйца, оброненного точно на край стола…
Он слышал об этом, но не был готов к этому.
Это был мир без брендов! Вообще, без торговых марок!
Реальность вдруг стала сливаться в однородную, бессмысленную, невещественную массу…
Его качнуло, он ухватился обеими руками за спинку кресла — и вдруг струя рвоты вырвалась из горла прямо на яркую обивку сиденья.
Он оттолкнулся от кресла и, падая, успел достичь стены, ударился в нее телом. Организм снова сжался, выбросив желтоватую дугу. Он давно не ел, и ничем, кроме желчи, блевать не мог.
Он добрался по стенам до душа, ожидая, что его там вывернет еще раз, и не ошибся: раковина была не Villeroy&Boch и даже не Jika. Смеситель не Hansgrohe и даже не Rolce Royce. Все было не известно какого, вообще не искусственного происхождения!
Он опустился на колени и стал уже без стыда давиться через бортик ванны. И не сразу заметил, что его трогают за плечо.
Страхов немного повернул голову, держа ее за бортиком.
Девушка протягивала ему высокий стеклянный бокал никакой марки, полный на треть жидкости того же цвета, что выдавливалась из него самого.
— Выпейте, — тихо сказала она с очень ровной мимикой правильного доктора, без сочувствия и без малейшей тени ехидства. — Сразу легче станет.
Он взял бокал и приложил много усилий, чтобы сделать над ванной глоток солоноватой, как слезы, жидкости. Действительно, полегчало сразу.
— Спасибо. А почему заранее не дали? — поинтересовался он.
— Тогда бы вас стало рвать потом, когда закончилось бы действие… Надо, чтобы восприятие сразу прошло фазу начальной адаптации. Это то же самое, что укачивание: мозг с помощью тошноты и рвоты пытается противостоять потоку противоречивых и не идентифицированных сигналов извне.
Говоря, она обошла его, сняла смеситель душа и стала деловито заниматься клинингом ванны — вручную, без применения автоматики. Что значит аут!
— Я знаю механизм морской болезни, — сказал Страхов, все еще стоя на коленях и невольно наблюдая за танцем водяных струек, смывающих гадость в отверстие ванны. — Извините…
— Можно на «ты», как генсека, — весело откликнулась она. — Все нормально, так должно было быть.
— Тогда взаимно, — сказал он. — Я, значит, не первый…
— Первым был Адам, — как будто совсем не шутя, сообщила она.
Страхов подумал, что эта рядовая Красной Армии осведомлена куда лучше, чем прикидывается, а ее социальный статус, ранг, чин в этом мире могут оказаться куда выше, чем кажется со стороны, из замембранья.
Он встал, выпрямился и удивился легкости и силе в только что выжатом теле.
— А вот теперь душ… — проговорил он так, на всякий случай, и перебрался через бортик весь.
Девушка задвинула за ним прозрачный фасад кабины, в долю секунды просканировав Страхова взглядом сверху вниз перед тем, как двинуться на выход.
— Хорошо выглядишь, — сказала она совсем не многозначительно. — Спорт?
— У меня дома тренировочная скальная стена, — громко, гулко откликнулся Страхов из прохладного душа. — Двадцать метров! Можешь звать меня Алексом! Или просто Сашей…
— Двадцать метров! Здорово! — крикнула девушка, тормознув у двери, но не обернувшись. — А меня — Дрозофилой… Или просто Дро!
— Что?! — остолбенел в водяных струйках Страхов.
— Дро-зо-фи-ла! Это мушка такая…
— Я знаю, что мушка, — ответил Страхов, не ожидав от маоистки ни такого прозвища, ни такой способности к самоуничижению.
«Здесь все по-другому, забудь все шкалы и оценки», — велел он себе, а за это время девушка успела выйти.
Из душа Страхов заметил на подзеркальнике два стакана, в одном из них зубная щетка и паста были в пластиковых чехлах — видно, приготовлены для него… После душа он вытерся большим белым — наконец-то без драконов! — полотенцем и запахнулся в белый махровый халат, уже не содрогаясь от неизвестности их происхождения. Судя по размеру, халат приготовили для него заранее.
Вернувшись в комнату, он увидел, что она пуста и безлюдна. Ни на кресле, ни на полу пятен уже не было.
Он посмотрел на шкаф, пытаясь угадать, в какой секции повешена его одежда, — и угадал.
Застегивая сорочку Breitlingfor Chukotka, он заметил отсутствие дырки напротив сердца. Это была точно такая же сорочка, только новая — не простреленная. И еще в шкафу висел пиджак. Точно такой же розовый в пурпурную строчку пиджак …, какой он оставил в своем офисе, когда переоблачался в бронежилет Brioni. Только этот был совсем новым.
«Давно пасли… Вот ты и проверил, что не самый ты умный на свете», — обреченно подумал Страхов и подошел к чистенькому креслу, чтобы посмотреть, какие книжки читает боец Дрозофила.
Кресло было как новенькое, и, может, таким и было… «Развеянные чары» Фэнменлуна, «Незнайка на Луне» Носова, «Мир количества и знаки времени» Генона…
«Не ниже I-8… если по нашим понятиям», — оценил Страхов ее интересы и не расстроился, что эта, в общем-то, малолетка не ниже его по доступу. Было бы куда унизительней, если бы — ниже!
Дрозофила появилась из соседней комнаты, когда Страхов застегивал верхнюю пуговицу сорочки, и он невольно поискал взглядом глазок камеры.
Девушка снова просканировала его сверху вниз, как в ванной, — и с таким же докторским выражением на лице.
— Мы сейчас выйдем позавтракать, — сказала она. — Тебе лучше пока переодеться в наше. Тут есть…
Она открыла другую секцию шкафа и указала на льняной комплект цвета беж, оттенка Е 33-6 по Пантону, и некое подобие кроссовок того же оттенка.
— А почему раньше не сказала? — сделал Страхов сердитый вид.
— Это входит в программу адаптации,— ответила Дрозофила. — Все должно быть постепенно…
— Ага, бах в сердце постепенно так… — пробурчал Страхов. — Хорошо, что хоть ботинки не успел надеть. Терпеть не могу шнурки развязывать.
— Интересная фобия, — откликнулась Дрозофила.
Аутский костюмчик сел на Страхова отлично. «Кроссовки» тоже были точно его размера. Дрозофила нагло заулыбалась.
«Все учли! — злобно подумал Страхов, на всякий случай отвернувшись от нее. — Но ничего, ничего… Я вам тут еще адаптируюсь!»
На выходе он невольно оглянулся и, когда они оказались в коридоре, спросил:
— Это что, гостевая?…
— Да нет, — сделала она неопределенный жест рукой. — Можно считать, моя… Ты же, наверно, слышал — у нас нет такой частной собственности, как у вас. Наши квартиры, дома — это что-то вроде тайм-шера. Мы ведь подвижнее вас. Номады… Кочевники мы, скифы мы…
Она повела его по длинному коридору со стандартной «гостиничной» планировкой — двери с номерами справа и слева.