Страница 25 из 66
Француз представился, слегка напугав ее поклоном и очень мягким пожатием руки. Ксавье Люк, старший менеджер по набору персонала компании Sotechso, которая «делает повседневную жизнь лучше». Sotechso — Social TechnicSoin, «Общественный технический уход»… Очень приятно, Фатима Обилич…
Мсье Люк сначала заговорил на плохом албанском, но первый же прямой вопрос задал на французском:
— Ты ведь, как и твоя мама, наверно, знаешь французский?
— Да, немного.
— Прекрасно… И русский тоже, наверно?
Это она очень хотела скрыть, но увидела, что отпираться бесполезно.
— Прекрасно! — восхитился француз. — Целых четыре языка в семнадцать лет! Ты ведь в этом году кончаешь школу. Фактически кончила, так?.. А кем ты хочешь стать?
Кем она хотела стать? Теперь… Кем?!
— Наверно, я могла бы переводчицей, как мама… Или учительницей… Только не здесь!
Француз кивнул и с победным видом посмотрел на доктора.
— Хорошо, Фатима, у тебя есть продуманный план, и мы можем тебе помочь его осуществить. Только, чтобы быть переводчицей, надо быть чуть-чуть старше, ты понимаешь… У меня есть предложение. Для начала — хорошая, спокойная работа в спокойном, очень безопасном месте. Хорошая, достойная заработная плата для молодой девушки и… самые фантастические перспективы. Мы работаем во всем мире.
Так она узнала про французскую аутсорсинговую компанию Sotechso, которая, помимо прочего, занималась повсюду организацией общественного питания — в университетах и тюрьмах, на нефтяных платформах и в военных гарнизонах. Пройдет немного времени, и Sotechso будет обеспечивать кухней противостоящие друг другу армии и блоки. НАТО и Российские Вооруженные Силы. Народная Армия Китая и Армия Индии будут есть из одного котла «многообразно и вкусно» то русскую гречку, то итальянскую пасту, то мексиканские кукурузные лепешки с сальсой, и каждый день в войсках будет именоваться «днем какой-нибудь национальной кухни»… А Sotechso, заботясь о своих прибылях, станет сначала одним из важных факторов стабильности и высокой боеспособности стран, потом будет одним из главных международных «мониторов» поддержания разумного паритета сторон и, наконец, окажется — вместе с компанией Icenture — признанным творцом цивилизации Равновесия.
Так она стала официанткой в гарнизоне KFOR на другом конце Косово, а всего через месяц — и «лицом Программы Национальное Многообразие», одним из участников и спонсоров которой была Sotechso. Адаптация служащих из «третьих» стран, инвалидов, матерей-одиночек на разных предприятиях ЕС и все такое… Мсье Люк был страшно доволен и даже предлагал ей участие в конкурсе «Мисс Sotechso», обещал победу. Она согласилась было, но, вспомнив про отца, отказалась: мелькнул страх, а вдруг она как-то подставит его, если высунется… Неприятные люди в строгих костюмах появлялись пару раз и задавали ей вопросы об отце, но ничего не добились. Она и в самом деле ничего не знала — отец не давал о себе знать, как и его брат, объявленный в розыск как «военный преступник».
Хотя это было самое резкое изменение в ее жизни, она этот период запомнила плохо. Очень чистые столы, звенящие звуки, шум подносов, движение и колыхание крупных тел в камуфляжах… Она все воспринимала без чувств, как робот, работала, как робот, но, похоже, работала, как очень хороший робот. То ли за заслуги, то ли за особую симпатию со стороны мсье Люка ей предложили поездку в Париж… То есть предложил сам мсье Люк.
Sotechso открывала свою новую «точку» — ресторан — на Эйфелевой башне, и Ксавье Люк добился, чтобы ее взяли туда стажером в рамках той же гуманитарной программы. Мсье Люк и вправду был хорошим человеком, он помог ей без всяких особых ожиданий на ее счет, но и она во всех отношениях украсила его послужной список.
— Вообрази, ты увидишь самый красивый город мира с высоты птичьего полета, — сказал он и развернул руки, как крылья. — Я уверен, что оттуда ты полетишь уже сама, куда захочешь… Только, когда поднимешься, постарайся не упасть в обморок от всего, что увидишь.
— Я не упаду, — твердо и решительно сказала она, как говорят «я не подведу».
Первые дни она воспринимала, как ненастоящее, как будто она была окружена панорамным телевизионным экраном. В обморок она не падала, никакого возбуждения и восхищения не переживала — телевизор он и есть телевизор.
Она включилась, когда в мире что-то выключилось… Однажды, через неделю после ее приезда в Париж, что-то в ресторане случилось с электрикой за час до закрытия. Свет погас, публика ахнула и глухо зашумела…
А она оцепенела, вдруг пораженная огнями вдали… и облаком аромата, в который она попала. Париж внизу светился и мерцал, а ее поразила двойная цепь больших электрических огней, тянувшаяся по какому-то проспекту до горизонта, что слился с темным, пасмурным небом. Эта цепь пугающе сочеталась в ее восприятии с сильным ароматом подмороженных яблок и цитрусовых. Запах пошел волной от женщины, сидевшей за столиком, рядом с которым она остановилась в миг затемнения. В тот момент она ее практически не видела, но очень ясно вспомнила.
Женщина была совсем не похожа на ту худощавую, высокую и моложавую блондинку с морщинами, которая угрожала ей микрофоном в ее родном Косово, но пахли они обе одинаково… Потом она узнает, что это духи линии Bvlgari, и обе женщины носили на запястье часы Bvlgari. Браслет часов мерцал в темноте цепочками бриллиантовых огоньков. Тогда она поклялась, что не наденет на себя никакой одежды из этого мира, кроме униформы той компании, которая ей будет платить деньги за работу, что все лифчики и трусики на ней будут самого дешевого восточного производства, что на ней никогда не будет никаких брендов, стань она хоть миллионером. И еще она поклялась себе в чем-то, что не могла тогда определить никакими словами, она только чувствовала, что ее непонятная клятва как-то соединена с концом этого освещенного цепью огней проспекта, который она видит с высоты птичьего полета.
С эстрады незнакомый ей человек мягким голосом призвал всех к спокойствию и сказал, что никакой угрозы террористического акта нет, что освещение через пару-тройку минут будет восстановлено и что гостям представилась уникальная возможность увидеть вечерний Париж как он есть.
Ее попросили уйти. Проходя мимо электриков, колдовавших в ярком белом свете фонариков, она заметила, что они копаются не там, и коротко сказала, где место поломки. Они посмотрели на нее. Она не увидела их лиц в контровом освещении, но запомнила их удивленные позы.
На другое утро ее вызвал к себе старший менеджер и спросил, откуда она знала, где обрыв. Она пожала плечами, сказала, что не знает, а просто всегда видит, как и ее отец… Тут она испуганно запнулась.
На другой день ее вызвали опять, и в кабинете она увидела того же менеджера, а еще незнакомого седого человека в очках и мсье Люка, который смотрел на нее с таким интересом, будто вовсе не знал ее, а только что прочел о ней в главных газетах.
Все трое очень доброжелательно поздоровались, усадили ее, и незнакомец в очках положил перед ней большой прямоугольный планшет.
— Вы не могли бы показать нам, где там внутри разрывы цепи? — спросил он.
Она указала пальцем. Седой очкарик положил перед ней маркер:
— Поставьте, пожалуйста, совсем маленькие крестики на этих местах, где вы видите поломку.
Она поставила, потом поставила еще на поверхности четырех планшетов. Она видела дефект так же, как разрыв нити на чулках.
— Пять чистых баллов, — удовлетворенно сказал незнакомец, снял очки и поморгал.
— Девочка, ты себе настоящей цены не знаешь! — восхищенно покачал головой мсье Люк. — И я-то не знал настоящей цены!
— Переводим в группу «индиго»? — вполне равнодушно спросил менеджер.
— Возраст… — колеблясь и размышляя, проговорил седой в очках. — В старшей группе все младше четырнадцати.
— Она что, не заслуживает индивидуальной программы?! — со сдержанным, но не предполагающим контраргументов возмущением удивился мсье Люк.