"Империя Здоровья"

- Я вижу парадокс, - сказал аспирант Дроздов, наслаждаясь ароматом иноземных волос, в которых он уже почти утонул лицом. - Вы полагаете, что я с готовностью стану разоблачать фирму, от которой зависит мое благополучие?

- За этим благополучием кроется опасность, - вкрадчиво предупредила агент ЦРУ.

- Сначала вы должны убедить меня, что эта опасность грозит лично мне или моей стране, - продолжал коварствовать аспирант Дроздов.

Аннабель Терранова отстранилась прочь. - Не знаю. Ничего не могу сказать, - довольно холодно ответила она. - Для меня и моей страны это вопрос жизни и смерти.

- Для вас лично? - уточнил аспирант, дрогнув, ибо вопрос жизни и смерти, как известно, есть краеугольный вопрос всякого русского интеллигента; таким вопросом можно в один миг пронять его душу в любой обстановке и при любой погоде.

- Да... - сказала Аннабель Терранова, глядя в сторону. - В том числе и для меня лично.

- Так бы сразу и сказали, - косо улыбнулся аспирант. Но в агенте ЦРУ вдруг заговорила гордая сицилийская кровь:

- Нет! Вы свободный человек, мистер Дроздофф. Делайте, что хотите. Я приношу извинения за то, что отняла у вас время.

Аспирант Ганнибал Дроздов смотрел на нее с замиранием сердца.

- Мисс Терранова... Ани, - мужественно сказал он. - Я обещаю вам. Если ваш прогноз сбудется, я сообщу вам ту информацию о фирме, которой буду располагать. Мне не важно, кто вы - агент ЦРУ или дочь хозяина фирмы, конкурирующей с "ИМПЕРИЕЙ ЗДОРОВЬЯ". Есть только один вопрос - жизни и смерти. Лично вашей жизни... Я буду считать, что вся правда заключена здесь. Я хочу, чтобы это оказалось правдой, но не хочу, чтобы вам грозила опасность. Опять парадокс, не правда ли?

Сначала, при первых словах аспиранта, Аннабель Терранова просто повернула к нему лицо, потом начала улыбаться, а потом рванула к себе безоружного Ганнибала и чмокнула его в щеку.

Глупо улыбаясь, он стал наблюдать за ее дальнейшими действиями.

Девушка вынула из рюкзачка маленький, мягкий томик Библии, а потом отыскала ручку.

- Здесь, в Москве, я работаю в представительстве религиозной организации, - сказала она. - Новый Христианский Призыв. Слышали?

- Нет, - обескураженно ответил аспирант.

- В основном мы занимаемся распространением христианской литературы. Ник, мы с вами почти коллеги. Приходите. Может быть, вам будет интересно. Я думаю, сможете немного подзаработать.

- Откровенно говоря, я человек православный... - скромно пробормотал аспирант, погордился этим, но тут же и попенял себя за гордыню, поскольку в церковь ходил редко и в сравнении с некоторыми из своих бородатых друзей не считал себя человеком воцерковленным вполне.

- Извините, Ник, - деловито сказала Аннабель. - Это мое предложение, конечно, не относится к делу. Вот координаты моей организации. - Она подложила под Библию тоненький протестантский проспект. - Но как вы понимаете, в данном случае меня лучше разыскивать по домашнему телефону. Вечером.

- Но ведь вечера вы и проводите около нашего института, - вновь проявил коварство почти побежденный Ганнибал.

Шпионка лукаво сверкнула своими сицилийскими глазками:

- Ник, вы не так безобидны, как кажетесь на первый взгляд.

Тут она отогнула пластиковую обложку Вечной Книги и размашисто написала на форзаце номер телефона. Это покоробило православного аспиранта, но он, конечно, занял позицию христианского всепрощения.

- Не пугайтесь чужих голосов, - предупредила Аннабель. - Я живу на квартире с двумя подругами. Коллеги по работе в организации... Это вам. От Нового Христианского Призыва.

- Спасибо, - сказал аспирант. Сегодня при нем не было никакой сумки, и он засунул Библию за пазуху.

- А теперь давайте забудем о всех делах, - нарочито легко вздохнув, попросила Аннабель. - Покажите мне лучше ваших медведей.

Пока автобус двигался через Химки к Речному вокзалу, аспирант Дроздов показал американской гостье парочку косолапых, промышлявших в придорожных зарослях, попался навстречу также один уссурийский тигр, а немногим дальше - небольшой табун полярных оленей, щипавших ягель.

У станции метро "Речной вокзал" другой коллега аспиранта еще не свернул свой книжный лоток, и Ганнибал заметил, что он продает тот самый, обещанный охране детектив, по значительно более высокой цене, чем была утверждена Пролетарской книготорговой фирмой, на которую работал аспирант Дроздов.

Стараясь временно отвлечь себя от размышления на эту важную тему, он спросил девушку:

- Судя по номеру телефона, вы живете где-то около Университета?

- Да. Проспект Ми-чу-рин-ски.

- Тоже дикие места, - вздохнул аспирант и решился:

- Ани, в нашей стране есть такая традиция: при первом знакомстве мужчина обязательно провожает леди до дома.

Аннабель пристально посмотрела на русского ловеласа.

- У нас такое предложение входит в разряд сексуальных домогательств.

Но аспирант Дроздов был, по собственному определению, "не промах" и сразу нашелся:

- А у нас это входит в программу спасения свидетелей.

Тут прекрасные большие глаза агента ЦРУ сделались еще больше, и она, сраженная вдобавок своим же приступом смеха, сдалась.

Только последний ее защитный прием возымел действие. Когда они уже подходили к подъезду и Аннабель остановилась, чтобы сказать прекрасные слова прощания, Ганнибал Дроздов еще раз просветил ее относительно местных обычаев.

- У нас полагается провожать леди до лифта...

- Я не пользуюсь лифтом, - с полной непосредственностью ответила американская шпионка.

Достойного мужского ответа аспирант Дроздов не сумел найти.

Этот необыкновенный вечер все же имел свою житейскую цену. На маме лица не было.

- Куда ж ты пропал, Ганик! - простонала она, распахнув дверь. - Мы уже просто с ума сходим!

- Прости, мама, - повинился аспирант. - Меня автобус чуть в Америку не завез.

ЧАСТЬ 1. НЕОПРЕДЕЛЕННОЕ РАЗВИТИЕ СОБЫТИЙ

Аспирант Ганнибал Дроздов давно позабыл, высаживался ли древний кумир его отца на Сицилии. Теперь этот вопрос его очень интересовал, однако он терпел, не желая получать ответа ни от отца, ни из хроник Пунических войн. В этом странном аскетизме рождалась особая игра, разгорался особый накал страстей.

Дело в том, что черная стрелка проходила циферблат, день сменялся днем, а грозное пророчество таинственной черноглазки все не сбывалось и не сбывалось. Честь здравомыслящего интеллигента, подкрепленная негласным договором между сторонами, не позволяла аспиранту позвонить девушке просто так. Не по делу. А позвонить с каждым днем хотелось все сильнее и сильнее. Томик Библии, положенный в верхний ящик письменного стола, к ценным мелочам, становился парадоксальным источником искушений.

Короче говоря, жизнь аспиранта вдруг наполнилась тайной, горячим дыханием неизвестности, и эта неизвестность была насыщенно женского рода. Следует уточнение: аспирант еще не влюбился. Он никогда не влюблялся с первого взгляда, с первой встречи, такой уж был человек. Просто женская тайна охватила его наподобие тропической лихорадки.

Когда чудеса наконец начались, жар вдруг разом спал. Аспирант, глядя в окно, вдруг почувствовал резкое, ошеломляющее облегчение и, как путник, углубившийся в джунгли и в болезни, смутно осознающий разницу между самим собой и окружившим его чужим миром, он вдруг обрел ясность чувств, осознал четкость границы между своим миром и чужим и получил предельно ограниченную, а потому ясно целенаправленную свободу действий. Случилось редкое событие в жизни молодого русского интеллигента: вектор его воли временно совпал с вектором свободы.

Итак, он стоял у окна, в лаборатории, в понедельник, более значимый как восемнадцатый день с момента первой встречи с таинственной гостьей из-за океана.

Поначалу аспирант Дроздов просто занимался своими делами и повернул голову, лишь краем взора уловив какое-то движение наружи. Поглядев в окно, он остолбенел.