"Империя Здоровья"

- Не надо. Я найду, - был вполне профессиональный ответ.

Наутро аспирант Дроздов позволил себе еще один выбор. Он поразмышлял, из какого метро ему лучше выходить. От "Октябрьской" до парка получалось короче, но Октябрьскую площадь он теперь не любил: после новой застройки она превратилась в каменный мешок с черным шилом внутри в виде памятника вождю. Он задумал идти с кольцевой "Парка культуры", через Крымский мост и символически пройти над рекой: пятачок перед парком будет виден издалека. Что-то в этом было. Даже несмотря на плохую ноябрьскую погоду.

И вот назавтра он двинулся по плану.

К тому времени немного похолодало. Небольшой снежок выпал и, как видно, собирался растаять только к полудню. Поеживаясь даже с наслаждением, аспирант Дроздов шел по мосту и вглядывался вдаль.

Конечно, он увидел Аннабель из своего далека: копну роскошных сицилийских волос, синюю пухлую курточку, пестрый рюкзачок.

Они встретились и посмотрели друг другу в глаза, но до развязки было еще далеко.

Став приятной при взгляде со стороны молодой парой, они неторопливо пошли по безлюдному парку, и первым делом аспирант Дроздов узнал, что Аннабель Терранова действительно сотрудничает с ЦРУ. Она информировала ЦРУ "по мелочам" и тогда, когда работала медсестрой в Уганде, и теперь, под крышей Нового Христианского Призыва в Москве.

- Никакой серьезной деятельности, просто информация психологического плана... так, между прочим, - неопределенно пояснила она. - Я занималась этнопсихологией. Я медсестра. Я не занимаюсь технологией или военными секретами. Честное слово.

- Я рад, - только и нашелся ответить аспирант Дроздов, подумав, между прочим, что они уже дважды коллеги: по медицине и нынешнему книжному делу, к тому же еще и на девяносто процентов тезки; так или иначе, было на свете ЦРУ или нет, но их встреча все равно уже не укладывалась в рамки простого случая.

Тут был объяснен и парадокс правдивой лжи: Аннабель Терранова собиралась найти в Москве компромат на "ИМПЕРИЮ ЗДОРОВЬЯ" вовсе не по директиве и направлению ЦРУ, а на свой собственный страх и риск. Она начала свое дознание, используя ЦРУ для личного дела: чтобы попасть в Москву, иметь определенную свободу действий и дополнительные средства. На остановке автобуса в тот памятный вечер аспиранта Дроздова вербовало отдельное ЦРУ мобильного базирования и притом в полном своем составе. И у этого ЦРУ были свои особенные методы вербовки.

У аспиранта, конечно же, оставалось право верить или не верить, но верить теперь было немножко легче.

Наконец он узнал все.

Опуская из нее то, что уже известно, можно прислушаться к рассказу Аннабель с того момента, когда она возвратилась из Касезе.

...Уже наступили быстрые тропические сумерки, когда она подъехала к дому. Солнце опустилось за Лунные горы, и золотистый шлейф еще висел над зачерневшими выпуклостями ландшафта.

Когда джип выбелил фарами дворик перед домом, Аннабель почувствовала неладное. Выйдя из джипа и прислушавшись к нехорошей шипящей тишине, она посмотрела на запад. На хребтах тяжелели и остывали тучи, и она подумала, что напряжение исходит от них, от угрозы нового ливня, от колдовского дыхания Гулу.

Она позвала доктора по имени, но из темного дома никто не откликнулся. Куда мог подеваться доктор, всегда встречавший ее посреди двора, всегда возникавший в свете фар?

Он сидел в своем кабинете, лицом к окну, и лицо его было бледнее угасавшего неба...

Дальше Аннабель рассказывать не могла. Она остановилась, опустила голову, и черные кудри скрыли ее лицо. Ганнибал услышал ее порывистый вздох.

Аннабель достала из куртки фотографию и подала ему в руки. На фотографии они стояли, прижавшись друг к другу. Она не доставала доктору даже до плеча.

Аспирант Дроздов смотрел на высокого, красивого и уже не молодого человека и чувствовал к нему большую симпатию. Еще не увидев доктора, он уже знал, что его нет в живых. Теперь он невольно смотрел на него, как на человека, жившего и ушедшего в лучший мир давным-давно, до войны, до революции или в прошлом веке.

- Ему было лет сорок пять? - почти невольно спросил Ганнибал.

- Пятьдесят один, - тихо ответила Аннабель.

"Он хорошо сохранился", - так же невольно мог бы сказать Ганнибал, но, разумеется, не сказал.

Тут он заметил внизу, под ногами, на белой земле, одну темную точку. Рядом с ней вдруг появилась вторая. Американская шпионка Аннабель роняла на московский снег слезы.

Аспирант вдохновенно, чувствуя на то полное право, прижал ее к себе и, уткнувшись лицом в душистые джунгли ее волос, тихо и повелительно проговорил:

- Плакать нельзя. Настоящие агенты ЦРУ не плачут... Иначе я вам не поверю.

- Да. Вы правы, Ник, - решительно встряхнулась Аннабель, и аспирант сразу отпустил ее и отступил на шаг, и отдал фотографию.

- Я прав, - мягко подтвердил он.

- Я продолжу, - мужественно улыбнувшись, сказала Аннабель.

Она взяла себя в руки.

Она и тогда сразу взяла себя в руки. Почти сразу.

Она связалась по радио со всеми службами, необходимыми в час такой беды.

Она в считанные минуты разгрузила большую холодильную установку и нашла в себе силы перенести в нее тело доктора.

Потом она, едва держась на ногах, выбралась из дома и, забившись в уголок веранды, стала смотреть оттуда в африканскую тьму и дожидаться рассвета.

Ей пришла в голову мысль... вовсе то была не мысль и даже не желание... будто кто-то подтолкнул ее с места, где она свернулась по-собачьи, калачником... Она встала, пошла и включила поисковый монитор, будто бы чаяла найти с его помощью улетевшую душу доктора Андерсена. Она закричала, да, она закричала, когда увидела светящуюся точку, манившую с расстояния двух миль в ночную чащу. Бог весть, как не опрокинулась она на джипе, мчась по ухабистой дороге. Потом, оставив машину, она продиралась через кустарник с фонарем.

- Я стремилась к какому-то ужасу, - рассказывала Аннабель. - Я должна была скорее увидеть его, как можно скорее. Он был там, в кустах, и ждал меня, этот ужас.

И вот она наткнулась на странную посылку, висевшую на ветке.

Ей показалось, будто это приманка, как в мышеловке. В кустах мог кто-то таиться, дожидаясь этой минуты.

Она никогда не боялась шорохов африканской ночи. Она принялась решительно исследовать ближайшие заросли, поливая их светом, как горючей жидкостью из огнемета. Она не нашла никого и, только переведя дух, вспомнила о том, что надо было взять с собой пистолет доктора, а лучше бы - один из карабинов.

Вся исцарапавшись, изорвав одежду, она вернулась домой, а когда дом наполнился всякими чрезвычайными службами, она не показала свою находку никому - ни полиции, ни даже своим друзьям-коллегам, прилетевшим из Кампалы. На допросе она ни проронила ни намека.

Почему?

Она действовала по наитию, по какой-то безмолвной команде, обращенной к ее душе.

Медицинская экспертиза быстро определила, что доктор Улоф Андерсен скончался естественной смертью: в результате очень обширного инфаркта.

И вот только теперь, сообщив аспиранту об официальной версии смерти доктора Андерсена, Аннабель вынула из рюкзачка блестящий цилиндр и подала ему в руку.

Аспирант повертел странную находку бывшей африканской медсестры и довольно быстро разобрался в ее назначении.

- Это кровь, - сказал он, осторожно вынув пробирку и покачав ее из стороны в сторону.

- Да, кровь. Я знаю, - глухим голосом произнесла Аннабель.

- Как насчет радиоактивности? - сказал аспирант второе, что пришло ему в голову.

- Я проверяла. Чисто, - сообщила Аннабель.

Ганнибал спрятал пробирку обратно и, невольно оглянувшись, посмотрел девушке в глаза.

- Как же эта штука там оказалась? - проговорил он, чувствуя, что она ожидает от него ответа как раз на этот самый-самый вопрос.

- Не знаю. - Аннабель передернула плечами и поежилась. - Я не знаю, что это такое. Ничего подобного у нас никогда не было... В этом кроется какой-то ужасный секрет. Я чувствую, я очень хорошо чувствую, что здесь причина смерти Юла.