Страница 9 из 30
Боже, он так долго готовился это сказать, что я успела придумать и развить в своем сознании десять самых эпичных версий под стать настроению и ситуации с признаниями Зореслава Радича. А все оказалось куда прозаичнее.
— Если можно, просто Екатерина, — растерянно произнесла я, потому что не знала, что еще мне сказать из-за абсурдности и неловкости этого момента. — Сейчас с вашим внуком все в порядке?
— Сейчас ему получше, но нам все равно нужно в больницу. Катя, не могли бы вы дать мне номер своего телефона, мы с супругой, — он указал в сторону элегантной женщины с ребенком, и она приветливо улыбнулась мне, — хотели бы компенсировать вам неудобства из-за этого случая.
— Юрий Сергеевич, верно? Все в порядке, вам следует сейчас позаботиться о своем внуке. Не волнуйтесь по поводу моего плаща, никакой компенсации я не возьму, потому что химчистка вполне способна решить эту небольшую проблему, — мягко сказала я, чтобы у собеседника сложилось стоическое убеждение, что обиды на них я не держу.
— Нет-нет, ни в коем случае, я настаиваю, — запротестовал он и протянул мне свою визитку. — Прошу вас, тогда вы мне наберите, в противном случае, я буду чувствовать себя виноватым.
Мне искренне стало жаль этого благородного и честного мужчину, а потому я приняла его карточку. Только после того, как он добился от меня обещания позвонить, они наконец смогли уехать в больницу.
Конечно, я не собиралась выполнять свое обещание. Дождавшись, когда семья скроется за дверью ресторана, я просто порвала визитку и выбросила в урну.
— Извините, — обратилась я к послушно стоящему позади администратору, — могу я забрать свой плащ?
— Я попросил одну из наших сотрудниц отправить его в химчистку, — не меняя извиняющегося тона, ответил молодой человек. — Не могли бы вы только оставить нам адрес доставки и контактный телефон, все остальное организуем мы сами. И, разумеется, услуги химчистки мы возьмем на себя.
Я просто смирилась с тем обстоятельством, что кто-то в этот вечер просто обязан был продемонстрировать мне свое искреннее благородство и позволила администратору сделать так, как он задумал.
Не сказать, чтобы вся эта ситуация с плащом расстроила меня, больше было ненужной возни, но возвращаться на торжество мне почему-то совсем расхотелось. Я зашла в уборную просто для того, чтобы побыть немного наедине с собой, а потом вызвала себе такси и, прилагая крайне волевое решение, пошла попрощаться с присутствующими.
Повезло, что за столиком были только Влад и директор, Радича в поле зрения не оказалось. Сославшись на незавершенную работу, от генерального я получила милостивое разрешение уйти домой и, пока он не передумал, быстро направилась к выходу.
Очень вовремя приложение прислало оповещение, что мое такси подъезжает, поэтому, не страшась прохлады сентябрьского вечера, я сразу вышла на улицу. Вышла и пожалела. Теперь было понятно, куда исчез Зореслав. В течение всего вечера его телефон звонил много раз, но лишь редкие звонки получали ответ.
Голос Радича в шуме московских пробок был почти неразличим, но, как и всегда, его звучание было до бесстыдства бархатным и соблазнительным. Увидев меня, Зореслав не прервал свой разговор, но это не мешало ему неотрывно смотреть в мою сторону. Его занятость телефонным звонком позволила мне уйти по-английски бесцеремонно, чему я очень обрадовалась. Так, мы мстительно обменялись бестактностью. А я снова приложила все силы, делая вид, что нас ничего не связывает, вот только это никак не помешало мне чувствовать каждой клеточкой кожи этот наглый, самонадеянный взгляд.
Мое ожидание затягивалось, и спустя минуту, другую, третью мой красивый финт уже больше отдавал жалостью. Ко всему прочему, вечерняя сырость предательски заставляла дрожать в этом чертовом легком платье. Я старалась делать вид гордой и неприступной до самого конца, пока в итоге Зореслав не объявил открыто, что давным-давно все понял. Только бы я подумала, что стыд добьет меня быстрее, чем холод, как избавилась от обоих. Это произошло в тот момент, когда на мои плечи бережно опустился пиджак. Обжигая теплом своего владельца, он стал доказательством того, что только я все это время думала о мести.
Я обернулась с намерением поблагодарить, но у его уха все еще находился телефон. Одними губами я произнесла спасибо и села в такси.
Вот не хотела же смотреть, зарекалась, что горб вырастет, если посмотрю, но все равно сделала это. И раз уж меня сейчас никто не слышит, то ни к чему притворяться монашкой… Я разозлилась? Разозлилась, потому что этот герой-любовник не бросил печальный взгляд в мою сторону, не остался смотреть исчезающему за поворотом такси, и даже просто не удостоил крохой своего внимания? Да, я разозлилась, когда Радич преспокойно повернулся и, продолжая свой разговор, направился обратно ко входу в ресторан. Что за несносный мужчина? Только я о нем начинаю думать чуть лучше, как он делает что-то такое, что снова возвращает мою неприязнь к нему. И пока я злилась на любовника за разрушение моих надежд, в голову пришел один вполне логичный вопрос: а какого черта я вообще хочу, чтобы он оказался положительным персонажем?
Он женат. Разве мне недостаточно того, что я уже сотворила? Меня не предупреждали, что, оступившись однажды с пути праведника, я необратимо, без права на прощение подвергнусь деформации, пока не превращусь в отпетую злодейку. Неужели ж я мало раскаивалась, посыпая голову пеплом от сожженной в ту ночь надежды попасть в рай после смерти? Прямиком из крематория, еще тепленький, этот пепел, по всем признакам, стал символом только моего позора, но не раскаяния…
Не бывать такому! Если уж прошлый позор мне не смыть, то хотя бы новых я избежать в состоянии, только нужно еще настырнее следовать плану тотального игнора нашей былой близости. В тот вечер в ресторане мне не удалось услышать подробностей о свадьбе Зореслава, не получилось узнать о них и позже, но так даже лучше, потому что у моей нервной системы уже барахлит иммунитет к очередным потрясениям. Пусть лучше что-то останется недосказанным, так есть шанс, что эта история для меня завершится быстрее.
Неделя выдалась убийственно тяжелая. Начался сезон простуд и вирусов, поэтому выживали сильнейшие. Эти же сильнейшие пахали за себя и того (больного) парня. Отдел потерял почти половину сотрудников, у работы были те же показатели, но только в сторону увеличения. К четвергу началась та стадия рабочей недели, когда нужно сосредоточиться на том, чтобы не сдохнуть. Потому что смерть — это то, что никогда не согласует руководство.
В общем, благодаря приемам выживания в экстремальных условиях, до совершенства отрепетированным за эти два года, к пятнице я еще дышала, хотя ни на что другое у меня уже не было сил, даже глаз не дергался. Встав из-за стола к обеду, я буквально заставила себя сделать перерыв, потому что перед глазами у меня уже цифры даже не двоились — посылали на фиг. Я дала себе обещание, что сегодня обязательно пообедаю и точно чем-то более полезным, чем чашка двойного американо без сахара. Только я уже собиралась спуститься в буфет, как помощница сообщила о гостье, разыскивающей меня.
Несмотря на абсолютную безжизненность моего организма, добитого работой, я, оказывается, еще способна была испытывать эмоции. Очень удивилась увидеть ту самую женщину из ресторана, чей внук испачкал мой плащ. И раз уж я все равно намеревалась уйти на перерыв, то была совсем не против ее приглашения на обед в кафешку в соседнем здании.
Мы устроились за столиком, который был дальше всех от входа, потому что мне безумно хотелось тишины и комфорта, а потом наконец познакомились. Гостья вручила мне пакет из дорогого бутика с новым и очень стильным плащом. Эльвира Борисовна не дала ни одному звуку, слетавшему с моих уст, стать возражением и настоятельно попросила принять ее извинения в виде этого подарка. Мне ничего другого не оставалось, кроме как покориться, испытывая искреннюю благодарность.
Эльвира Борисовна оказалась очень живой и остроумной женщиной, а потому наше общение сразу обрело дружеский формат. К моему удивлению, она буквально вдохнула в меня жизнь, которую я так старательно транжирила на работе всю неделю. В этой легкой беседе даже мой аппетит отбросил скромность, и я впервые за последние несколько дней наелась от души.