Ювенилия Дюбуа

— Все верно. За все время мы не встретили ни души.

Марк не без удовлетворения понял, что врать не так уж и тяжело. Хотя почему врать? Писатель говорил правду. Просто умолчал один момент.

— Понятно. В общем, это все, что я хотел спросить. Если что, я с вами свяжусь. — Майкл протянул руку, пристально всматриваясь в писателя.

Гиббс поспешно зашагал в обратную сторону, не дожидаясь писателя. Он избежал целых двести метров очередной лапши убийцы. Марк остался у озера. Стоял и курил, изучая дали.

Когда писатель вернулся домой, то застал домработницу все еще убирающуюся на верхнем этаже. Дело было сделано. Теперь нужно было молиться на то, что эта акула ничего не нароет на него и Джеффри. Мужчина взял из холодильника банку газировки, улегся на диван. Нужно было восстановить силы и память. Через сорок минут домработница ушла. Сказала обиженное: «До понедельника, мистер Фаст» и хлопнула входной дверью. Следующие триста шестьдесят минут писатель восстанавливал силы. Память так и не вернулась. Зато силы были восстановлены полностью, хоть отбавляй. Встав со своей ложи, Марк собрался наведаться в «У ОХОТНИКА», пополнить запасы и выпить кофе. Открыв входную дверь и сделав полтора шага, мужчина споткнулся обо что-то, но сохранил равновесие. Виновником стал пакет с мясом, рядом лежала записка:

«ТВОЯ ДОЛЯ, ОХОТНИЧЕК»

Добрых десять килограмм свежего мяса, уже обработанного, лежало в этом пакете. Писатель занес его домой, кое-как уместив добычу в морозилку. Затем продолжил двигаться в намеченном пути на своём верном джипе. Зайдя внутрь, его уже встречала взглядом хозяйка. Агна была в плохом настроении. Поприветствовав её скромным взмахом руки, Марк взял корзинку и отправился в очередной продуктовый поход Покидав в корзину стандартный набор холостяка, писатель оплатил покупку на кассе, затем уселся на свободное место у стойки.

— Привет, мой хороший. Кофе? — Нежно сказала женщина.

— Здравствуйте, Агна. Куда я без вашего фирменного напитка? И бутерброд, пожалуйста.

Мисс Хопл поставила рядом чашку, через мгновение она была наполнена ароматным кофе. Еще через пять минут показался бутерброд.

— Спасибо большое.

— На здоровье. Как поживаешь, сынок?

— Нормально. — Соврал писатель, запивая свою ложь, а затем и закусывая. — Вы как? Что расскажите?

— Да я-то нормально, только ужасно расстроена. Дедушка Беркли пропал. Он очень добрый и милый. К нему внучка приехала, любит его очень сильно, а дедушка пропал. У его жены еще больше здоровье покосилось. Вот горе у семьи. Чувствует мое сердце, что мистера Беркли уже нет с нами…

— Да не переживайте, может ещё найдётся… — Нагло врал Марк, сквозь боль. «Господи! Я убил человека, огорчил внучку и вру последнему человеку, который мне небезразличен. Какая же я мразь…» — Прокручивал у себя в голове писатель.

— Надеюсь. Ты кушай, кушай мой хороший.

Совесть писателя, которая и так не давала ему покоя, начала душить мужчину и заполнять каждую клеточку мозга, не давая больше думать ни о чем. Она росла словно опухоль, только намного быстрее. Мужчина больше не мог находиться в помещении. Пульс участился, глаза забегали. Руки судорожно дрожали. Расплатившись и пожелав хорошего вечера, мужчина ринулся к машине и в быстром темпе доехал домой. По приезду Марк неохотно поел и принял душ. Он ничем не смог занять себя. Все мысли, абсолютно все, были поражены совестью. Писатель ненавидел себя. Всю ночь он не смог сомкнуть веки.

Последующие две недели мужчина жил как во сне. Спал, напивался и ничем не мог занять себя. Совесть разрасталась, и если её не утихомирить, то она убьет его. Мимолетной и единственной радостью было интервью в журнале с его участием, да и то…

Расследование прекратилось. Детектив-акула так и не смог дорыться до правды. Марк и Джеффри были чисты и свободны, но не в душе, по крайней мере, Марк. В один из солнечных дней зазвонил телефон. Писатель, еще пребывая в похмельном состояние:

— Да…

— Привет, Марк, это Джеффри. Приезжай в гости. Отпразднуем победу. С тебя хорошая выпивка, дружище!

— Ага. — Беспристрастно ответил Марк, повесив трубку.

Выпивку Марк взял из дома. Вот только он не намеревался праздновать. Писатель собирался сказать, что хочет сдаться. Хочет понести наказание. Потому что он не может вот так спокойно жить с таким тяжелым грузом. Он, мать его, просто не может с этим жить! Одевшись и захватив бутылку, Марк сел за руль. Его ждал роковой разговор. А затем… чистосердечное признание и тюрьма. Его жизнь уже никогда не станет прежней.

— Никогда не станет прежней. — Произнес он вслух, заводя мотор.

Часть 4. Гиббс торжествует

Долой людские маски красоты!

Вот моё лицо, ты посмотри!

19

Природа расцветала под лучами теплого солнца. Все шло к беззаботному лету. Время каникул, отпусков на море, мороженого, купальников и, конечно же, вентиляторов. Лучи заполонили весь салон машины. В такой прекрасный день казалось, что все счастливы, кроме Марка. Он ехал с озабоченным видом. Его совесть была в виде контейнера для мусора, в котором скопилось слишком много отходов. Джип несся под пятьдесят миль. На переднем пассажирском месте сидела, не пристегнувшись, бутылка коньяка. По истечению пяти минут, четыре колеса остановились у дома Джеффри Джемисона.

Свободная правая рука нажала на кнопку звонка. Послышались неторопливые шаги. В распахнутой двери показался хозяин. Джеффри весь сиял. Было чувство, будто этот сукин сын выиграл кучу денег или его назначили шишкой компании. Дурацкая улыбка не сползала с его щетинистого лица.

— Марк, дружище! Заходи, я ждал тебя. — Счастливый здоровяк отодвинулся в сторону, оставив место, чтобы можно было протиснуться в берлогу.

Писатель протянул коньяк в руки приятелю, сам же прошел внутрь, оставив за спиной теплые лучи солнца. Квартира здоровяка была неплохо обставлена. Небольшой беспорядок выдавал в Джеффри холостяка. Рога на стене, ковер-медведь, два ружья на стене справа и много фотографий с убитыми животными говорили, что охота — это не просто увлечение здоровяка. Красный большой диван украшал центр гостиной. В поле зрения писателя также попал сервант, в котором томилась коллекция ножей. Их было не меньше двух десятков.

— Нравятся? — Голос хозяина квартиры прозвучал за спиной.

— А?

— Ножи. — Джеффри сравнялся с Марком, кивком указав на сервант.

— Ах, эти… весьма внушающий арсенал. — В голосе читалось безразличие.

— Как дела, дружище? — Будто не замечая ужасного вида своего гостя, Джеффри лучезарно улыбался.

— Жить можно, пока что.

— Ты заболел? Присаживайся, сейчас я притащу кружки, из которых будем квасить. — Здоровяк скрылся в другой комнате (видимо кухне), через мгновение вернулся с двумя стеклянными кружками, поставил на журнальный стол, который стоял у дивана. Марк уже сидел, воспользовавшись приглашением. Теперь все звенья одной цепочки были на месте: два друга, две кружки, одна бутылка выпивки и важная тема для разговора, которая должна была стать гвоздем программы.

— У тебя как дела, Джефф?

— У меня? Ты еще спрашиваешь? Замечательно! — Мужчина ловким движением открыл дорогой коньяк, не менее ловко разлив его. — У меня есть тост. Возьми стекляшку в руки, Марк. — Писатель подчинился. — Выпьем за удачу. Удачу, которая не повернулась к нам своей огромной задницей, а показала своё мило лицо. За нас!

Приятели выпили не чокаясь. Горло приятно жгло, желудок согрело.

— Ха, этот детектив Гиббс такой баклан. Дай бог, чтобы все служители закона были такие. Он сильно прессовал тебя? — Джеффри неугомонно улыбался, его руки потянулись к бутылке, чтобы приготовиться на второй круг.

— Нам просто повезло. Нет, мистер Гиббс был достаточно вежлив со мной, задал всего пару вопросов. Когда узнал, что это я с тобой охотился, то понял, что ничего нового не услышит. Попрощался и удалился.