Война любви

После того выходного Серик стал часто бывать у Имашевых. Он приглашал Асель то в кино, то на концерт. Как и полагается хорошо воспитанному мальчику, всегда спрашивал разрешения у родителей. Имашев, получив с него обещание, доставить дочку домой пораньше, благосклонно их отпускал.

— Какая прекрасная пара, — умилённо вздыхала Роза Абиевна, когда они уходили.

И началось. То Бек при встрече, как бы в шутку спросит:

— Как там наша невестка поживает?

или:

— Что — то Аселька к нам давно не заходила. С Сериком, что ли, поссорились? Ну, я ему мозги-то вправлю.

— Да не надо мозги, — улыбался Имашев. — К экзаменам она готовится. Некогда.

И Роза Абиевна стала часами болтать с матерью Серика.

Словом, две дружеские семьи стали ещё больше сближаться.

Через какое-то время Чучундра стала вести себя очень странно. Она то дёргалась из стороны в сторону, снося всё на своём пути. То надолго застывала на одном месте, покачиваясь, словно в трансе.

Аселька озадаченно суетилась возле неё. Хотела везти её к ветеринару. Имашев посмеивался, за что Роза Абиевна недовольно щипала его за бок. Разрешил этот вопрос, опять-таки Серик, притащив в трёхлитровой банке рыжего, толстого хомяка. Хомяка назвали, почему-то, Черчиллем и запустили в аквариум. Черчилль, попав на новое место, посидел немного, осваиваясь. Поводил в стороны розовым носиком и направился прямиком к тарелке с зерном. Набив полные щеки, он не спеша двинулся к домику. Через некоторое время он выбрался из него и вернулся к тарелочке. Чучундра из своего угла удивлённо наблюдала за нахальными действиями вновь прибывшего. Тот же, не обращая на неё никакого внимания, курсировал от тарелочки к домику и обратно. Вскоре тарелочка опустела, и хомяку пришлось немного порыскать вокруг, в поисках съестного, пока он не наткнулся на огрызок яблока. В это время Чучундра уже опомнилась и метнулась в домик. Черчилля, притащившего огрызок в закрома, у входа встретило злобное попискивание и яростный оскал. Удивлённый хомяк постоял немного, задумчиво глядя на оскаленные зубки. Нехотя повернулся и поплёлся в противоположный угол. Там он уселся поудобнее. Взял в передние лапки огрызок и стал медленно, жмурясь от удовольствия, уплетать его.

Всю ночь из аквариума доносились возня и попискивание. А поутру Чучундра с Черчиллем, встав на задние лапки, дружно скребли стеклянную стенку аквариума.

Асель много времени проводила со своей подругой Юлькой. Они дружили с самого детства. Они вместе пели в школьном хоре, вместе ходили на гимнастику, вместе занимались танцами, музыкой. Словом, были неразлучными подругами. Делились друг с другом своими девичьими секретами, всегда советовались по всем вопросам. Они очень дополняли друг друга. Асель была рассудительной, хорошо воспитанной девочкой. Юлька же была той ещё, безбашенной оторвой, всегда открытой для новых приключений и впечатлений. Подружились они ещё до школы, после одного случая. Аселька маленькая была тихоней, часто болела и оттого во дворе гуляла мало. Водилась с такими же тихими девочками со двора. Играла с ними в резиночки, прыгала в скакалки. Двигала по классикам пинушу, жестяную баночку из-под леденцов, набитую песком. Юлька маленькая была непоседливая, озорная. С девочками она не водилась, дружила только с пацанами. Причём руководила ими. Они её даже слушались — не по годам развитая, Юлька всегда дралась с мальчишками. Особенно, если кто обижал её младшего братика, Славика. Толстого, неуклюжего ребёнка. Стоило кому-нибудь обидеть малыша, Юлька тут же, как маленькая фурия, налетала на обидчика, и тому доставалось по-тяжёлой. Так что все старались с ней не связываться. Мамы запрещали своим дочкам дружить с ней. Юлька по этому поводу не слишком расстраивалась. С девчонками она не дружила — она повелевала ими. Забирала поиграть понравившиеся игрушки, отправляла домой за конфетами. Никого ни во что не ставила. Однажды, когда Аселька с подружками гоняли по классикам пинушу, появившаяся во дворе Юлька, растолкала всех и сама принялась прыгать в классики, прервав партию Асель.

— Встань в очередь, — тихо сказала Асель.

— Чего? — удивилась такой наглости Юлька.

Как обычно, недолго раздумывая, Юлька с силой толкнула Асель в грудь. Асель плюхнулась на асфальт, немного прокатившись по нему попой. Юлька хохотнула, глядя, как на аселькины глаза наворачиваются слёзы.

— Заплачь, дам калач, — ухмыльнулась она.

Аселька молча, встала, поправила съехавший бант, отряхнула юбку, взяла пинушу и врезала Юльке по носу. Из Юлькиного носа тут же брызнула кровь. Юлька обеими руками зажала нос и удивлённо посмотрела на Асель.

— Мама! — завизжал писклявым голосом Славик. — Аселька Юльке пинушей влупила! У Юльки нос лопнул!

Выскочили во двор мамаши. Раскудахтались, как квочки, наскакивая друг на друга. Растащили своих деток по домам. Дома Асельке сильно попало от мамы и её на три дня посадили под домашний арест. Юльку тоже не выпускали на улицу. Но после того случая Аселька с Юлькой стали лучшими подругами.

Юлька развивалась не по годам. Уже в шестом классе носила лифчик. К этому времени её крепкая, по-мальчишечьи угловатая фигура, стала сглаживаться. Приобрела плавность линий, округлости. Развилась грудь. Юлька, как всегда, относилась к этому с весёлым задором.

— Эй, малявки, — подкалывала она подружек, поправляя стесняющий лифчик, — ешьте больше капусты.

Взрослея, Юлька становилась всё более женственной. Перестала стричься под мальчика, отпустила пышную гриву. Сменила вечные джинсы и майки на юбки и платья, которые удачно подчёркивали её ладную фигурку. Уже в седьмом классе на неё стали заглядываться старшеклассники.

Аселька в это время ещё оставалась худеньким, угловатым подростком с длинными, нескладными конечностями. Часто она раздевалась перед зеркалом и с отвращением разглядывала свои выпирающие ключицы, плоскую грудь с прилипшими к рёбрам розовыми сосками и впалый живот. Однажды мать застала её за этим занятием. Сразу всё, поняв, она прижала к себе чуть не плачущую дочку.

— Да, без слёз на это смотреть нельзя, — целуя Асельку в макушку, сказала мама. — Но ты не торопись. Всё ещё нарастёт. У нас порода такая.

Мама оказалась права. Попёрло всё как-то быстро и неожиданно. Буквально за одно лето. После восьмого класса Асель уходила на каникулы худым, нескладным подростком. А в школу вернулась уже цветущая, созревшая девушка. Асель стала даже стесняться своих новых форм. Масленые глаза одноклассников на уроках физкультуры мешали ей полноценно заниматься. Старшеклассники на переменах упирались вожделенными взглядами в её грудь. И даже взрослые мужчины на улице прожигали глазами её формы, заставляя её краснеть. Асель стала сутулиться, выдвигать вперёд плечи, чтобы хоть как-то уменьшить размеры своего нового приобретения.

— Глупенькая, — смеялась над ней, Юлька. — Не прятать надо, а гордиться. Это же наше главное стратегическое оружие. При умелом пользовании — поражает наповал.

— Ты где этого нахваталась, извращенка? — удивлялась Асель. — Когда успела.

— Это у меня от природы, — улыбалась Юлька. — И у тебя тоже, только ты об этом пока не догадываешься. Ничего — подрастёшь, поймёшь.

Но Асель ещё долго не могла привыкнуть к своим новым формам. Пока однажды какой-то придурок из старших классов не ущипнул её за грудь на перемене. И тогда она поняла, что прятать свои прелести не получится и надо к ним привыкать. И как говорит Юлька, учиться ими пользоваться.

А Юлька продолжала опережать её в развитии. Однажды идя в школу, Асель долго не могла до неё дозвониться. Подождав Юльку у подъезда, где они всегда встречались, чтобы идти в школу, и, не дождавшись, Асель забеспокоилась и поднялась к ней в квартиру. Долго звонила в дверь, за которой орала музыка. Кажется, это была “Ода к радости” Бетховена. Аселька удивилась — Юлька не очень-то любила классику, предпочитая попсу и рэп. Дверь, наконец-то открылась, вернее, распахнулась, и Юлька втащила Асельку в квартиру и закружила её в каком-то подпрыгивающем танце.