Страница 3 из 10
– Ну и что будем делать? – спросил, стараясь, чтобы вопрос прозвучал как можно небрежнее.
Девушка подперла подбородок ладонью и несколько мгновений раздумывала.
– Нам жить среди этих людей, значит надо привыкать к их обычаям.
– Думаешь? – нехотя произнес Алексей, – Идти на день рождения нужно с подарком, а у меня ничего пригодного нет.
Внезапно вспомнил про отцовский кинжал. Достойный джигита подарок! Щеки обдало жаркой волной, глаза уставились в пол. Дело было не в стоимости, на деньги плевать – это мусор. Алексей накопил некоторую сумму, которую удачно пристроил через несколько банков-прокладок во Внешторгбанке «Нового Валдая», но если выбирать между деньгами и отцовским кинжалом, то он предпочел бы расстаться с деньгами, чем с родовым кинжалом. Были бы руки и смелое сердце и воин всегда их заработает, а кинжал это последняя вещь, связанная с отцом. Это как оторвать кусок собственной души.
– Это не важно, – девушка ловко соскользнула на пол и подошла вплотную к Алексею что он почувствовал сладкий запах ее духов, – Дроздов не обидится.
– Ты так думаешь? – Алексей поднял взгляд, а девушка кивнула, – А чем ты будешь заниматься?
Ему показалось несправедливым, что он будет развлекаться, а Мила в это время будет грустить в одиночестве а еще, к своему стыду, почувствовал облегчение от того, что не придется расставаться с родовой реликвией.
Девушка улыбнулась и положила руки ему на плечи:
– За меня не беспокойся, почитаю или посмотрю СВ.
Алексей зашел в свою комнату, переоделся, мужские губы прикоснулись к подставленной бархатной девичей щечке, хлопнула, закрываясь наружная дверь.
Музыку он услышал еще на подходе. Неплохой баритон под аккомпанемент гармошки вытягивал:
За чубы казацкие, голову на плаху.
За чубы казацкие, разведу костры.
Чем то неуловимым, то ли рваным ритмом, то ли словами она напомнила Алексею кавказские песни. Открыл дверь.
– Любо! – дружно грянули два десятка хмельных голосов, он на миг застыл на пороге.
Столовая преобразилась кардинально, в плазменные панели– несколько метров высотой и шириной, заменявшие окна, на фоне межзвездной черноты и белесой мути далеких звездных скоплений сверкали мертвенным светом красные, белые, голубые и желтые огоньки далеких звезд. С противоположной стены, с картин, висевших вперемешку с шашками, вглядывались в людей казаки с оружием и без него, в походе и на отдыхе. Столы ломившегося мясными блюдами, диковинными закусками, часть из них Алексей не сумел опознать, и, пузатыми бутылками с броскими надписями, сдвинули в центр в одну линию; два десятка в разной степени хмельных казаков из отдыхающей смены дружно подпевали гармонисту в углу, перед кирпичным баром с длинной полированной стойкой, который наигрывал незнакомую мелодию. Появление Алексея разгоряченные гости не заметили, лишь именинник, во главе стола и, лицом к входу, приветственно поднял руку и крикнул отодвигая стул по соседству:
– Давай ко мне паря!
За письмо едренное турецкому султану.
За письмо правдивое русскому царю.
Пока Алексей шел к имениннику, высокий, поджарый, с опасным взглядом горящих глаз и сухим лицом, казак, в синей гимнастерке с расстегнутым воротом, вскочил из-за стола. Двигаясь плавно, словно большой хищник, вышел к стене с портретами. Вытащил две шашки. Клинки поднялись к потолку, скрестились, разбрасывая полированным металлом зайчики. Малый миг стоял неподвижно, ловя мелодию.
Зафланкировал с шашками, лихо притоптывая сапогами закружился в такт песне. Начал с простой мельницы. Победно запел, завыл пластаемый воздух. Серебристая полоска острого металла справа наотмашь рубанула невидимого противника, второй клинок словно догоняя, полоснул следом. А первый уже молнией летит слева вниз. Словно живые, клинки порхали вокруг тела, одновременно стремительно вращаясь в ладонях. И все это на немыслимой скорости. Раскрасневшиеся казаки пронзительно засвистели, заулюкали, один азартно захлопал ладонями по столу. И столько было в «танце» силы и какой-то хищной грации, что Алексей невольно остановился и несколько мгновений словно завороженный глядел на представление расширенными от удивления глазами. Он считал себя неплохим бойцом, но то, что демонстрировал казак было нечто запредельное. Он знал только одного бойца равного по мастерству–покойного отца.
И во веки слава Сирко атаману.
Я спою вам братцы, да люльку закурю.
Казак подбросил шашку вверх, вращаясь в полете словно запускаемый пропеллер она точно попала рукоятью в подставленную ладонь. «Нда… – с завистью и невольным уважением подумал Алексей, – Мастер! Недаром предупреждали опасаться встреч с казаками… в схватке с таким шансы равны нулю. К тому же мы бьемся за себя, за семью и кунаков, а эти за всех кто за их спиной – страшный противник…» Капризная богиня Клио (истории) в очередной раз поразила и обманула всех. Архаичное холодное оружие с молекулярной заточкой лезвия вновь стало актуальным в двадцать третьем веке. В узких коридорах космических кораблей и станций абордажные партии предпочитали сабли, шашки, кинжалы и катаны, ими было куда сподручнее действовать в ближнем бою. К тому же отсутствовал риск продырявить пулей внешнюю оболочку. А при столкновении аватаров, защищенных броней, с многократным резервированием важных центров холодное оружие было вне конкуренции. Пулеметная очередь в упор имела мало шансов остановить дистанционно управляемого робота, зато один взмах доброй стали способен лишить его головы с центром управления и видеорецепторами а второй – в области живота, разрушить резервный центр и полностью вывести механизм из строя.
Капитан усадил Алексея на стул слева от себя, туда по обычаям «Нового Кавказа» усаживали почетных гостей. Придвинув к себе тарелку, юноша смущенно потер нос, такой встречи он не ожидал.
Дроздов наклонился к юноше, дыхнув алкоголем, кивнул в сторону продолжающего «цирковые» трюки с двумя шашками казака:
– Как, нравится паря?
– Очень! Такое владение шашкой только по СВ видел, – вполне искренне ответил Алексей. Польщенный капитан подкрутил усы и залихватски подмигнул.
Вей, вей, вей ветер, раздувай бурьяны.
Ай да удаль в диком поле Сирко атаману.
Уже не только гармонист пел, грубыми голосами подпевал весь стол, а казак все продолжал неутомимо плясать, выделывая все новые танцевальные «па», шашки все пели, все плясали в руках. Песня, дикая, непокорная, как и сам Алексей, плыла и плыла по залу, невольно родня собравшихся этих странных людей с Алексеем. И столько было энергии в грубой мужской песни, что он невольно начал подпевать. Губы словно сами по себе произносили:
Вей, вей, вей ветер, раздувай бурьяны.
Ай да удаль в диком поле Сирко атаману.
Песня закончилась, казаки отчаянно захлопали в ладоши, засвистели, заорали во всю мочь луженых глоток:
– Любо!
Алексей невольно поддался общему порыву и закричал:
– Любо!
Восхищение его искусством казака было не менее искренним чем у остальных гостей. Оглушительный и диковатый звук эхом прокатился по залу, чтобы исчезнуть где-то под высоким потолком. «Русские, – подумал Алексей, они совсем как мы, только без всяких повешений и публичных порок. Каково это быть русским? Так же здорово как джигитом или лучше? Но какой отменный боец…» Казак вложил шашки в ножны и попал в объятия друзей: хлопали по плечам, обнимали. Алексей обернулся к раскрасневшемуся имениннику.
– Извини, товарищ капитан, я без подарка…
– Да брось ты, паря, откуда у тебя сейчас подарки, ты лучше вот что, – Дроздов налил из бутылки в пузатые рюмки, повеяло крепким спиртным запахом. Одну пододвинул себе, другую – к Алексею.