Страница 12 из 13
Мила спрятала письмо в сумку, и они вышли с почты.
Неподалеку от почты был торговый центр, на первом этаже которого имелось приличное сетевое кафе.
Девушки зашли туда.
Клава выбрала столик подальше от двери:
– Не люблю сидеть на проходе. Опять же, здесь сквозняков меньше.
Она взяла меню, но тут же поморщилась и спросила:
– У тебя салфеток нету? Которые антибактериальные.
Мила взглянула на соседку с удивлением: та первый раз произносила такое длинное и мудреное слово. Оно было явно не из лексикона такой закоренелой провинциалки. Как и сами салфетки…
Клава заметила ее удивление и пояснила:
– Там, на почте, такая грязь была, хочу перед едой хоть руки протереть. Мама меня учила – руки мой перед едой! Ну или, если мыть неохота, хоть салфеткой протри.
Мила не заметила на почте особенной грязи, но спорить не стала. Может, Клава уж такая брезгливая.
– Кажется, было несколько штук…
Она открыла сумку и принялась методично обследовать ее содержимое.
Клава перегнулась через стол, потянулась к сумке:
– Что ты так долго, давай я сама…
Мила удивилась пуще прежнего, но не стала на людях препираться с соседкой.
Клава завладела ее сумкой, порылась там и буквально через минуту с победным воплем вытащила упаковку салфеток:
– Да вот же они!
Мила снова удивилась: у нее в сумке оставались две или три салфетки, но уж целая упаковка… чудеса какие-то!
Но ее сейчас интересовало совсем другое.
Она достала из сумки конверт, осторожно вскрыла его и выложила на стол содержимое…
Похоже, сегодня все решили ее удивлять. Даже этот странный конверт.
В конверте был один-единственный лист чистой белой бумаги. Обычной бумаги для принтера.
Мила осмотрела его с одной стороны, с другой, даже посмотрела на свет – на нем ничего не было.
– Это что – все? – спросила Клава, наблюдавшая за ней с нескрываемым интересом.
– Все.
– И от кого это письмо?
– Судя по почерку, от мужа.
– Вот козел!
Мила не стала спорить.
Она еще раз внимательно осмотрела конверт – в отличие от листа внутри, на нем хоть что-то было: адрес, написанный рукой Павла, и яркая цветная марка, наклеенная в уголке.
На марке был изображен солидный мужчина в черном бархатном камзоле, с маленькой аккуратной бородкой и кружевным воротником. На боку у него висела шпага.
Надпись в нижнем краю марки гласила: «Сэр Френсис Дрейк».
– А это кто такой? – с любопытством спросила Клава.
– Понятия не имею.
В это время к их столику подошла официантка.
Клава сделала заказ, но, как только та отошла, вскочила, как подброшенная пружиной:
– Слушай, пока они не принесли еду, я сбегаю быстренько в салон связи, вон он, прямо против входа. У меня что-то с утра телефон барахлит…
Мила пожала плечами и проводила Клаву взглядом.
Все же как-то странно она сегодня себя ведет…
Но мысли эти тут же ушли в сторону, потому что она снова уставилась на конверт. Судя по штампу, письмо было послано за два дня до той самой «черной» пятницы, когда муж заявил, что уходит от нее к другой женщине, чтобы начать с ней новую жизнь.
Мила вообще перестала что-либо понимать. Что почерк на конверте точно принадлежит мужу, она уверена. Но больше ни в чем.
Прошло минут десять, потом четверть часа – Клава все не возвращалась.
Официантка уже принесла заказ – салат для Милы и спагетти болоньезе для Клавы, а той все не было. Мила со вздохом отложила конверт и принялась за еду.
Наконец Клава появилась, с довольным видом уселась за стол и пояснила, хотя Мила ее ни о чем не спрашивала:
– Парень долго провозился, что-то там с батарейкой было.
Клава принялась за еду, однако не закончила и вдруг снова вскочила, бросив вилку:
– Ох, извини, мне нужно срочно выйти! Не волнуйся, я скоро, не сбегу! Я же помню, что ужин за мной!
Мила ничего не успела сказать, как Клавы уже и след простыл.
И как только она исчезла, в кафе торопливо вошел длинноволосый парень в белой рубашке, с бейджем сотовой компании на груди.
– Здесь девушка была, в розовом свитере, – обратился он к Миле, – я видел, она вроде с вами сидела…
– А в чем дело? – удивленно спросила Мила.
– Пирожкова ее фамилия… или как-то похоже…
– Как?
– Ох, неважно, это ведь личные данные, их ни в коем случае нельзя разглашать… короче, она у нас в салоне только что телефон купила… – продолжил парень.
– Купила? – переспросила Мила. – А мне она сказала…
– Да, купила, – продолжил парень, не дав ей договорить, – так вот, она мне дала пятитысячную купюру, я ей сдачи дал и обсчитался…
Он продемонстрировал Миле зажатую между пальцами новенькую купюру.
Мила невольно вспомнила, что точно такая же купюра лежала в ее тайнике, в коробке с прокладками… Ага, лежала, да теперь больше не лежит. Была, да сплыла…
Впрочем, все купюры похожи между собой, как все счастливые семьи, по словам классика.
– Она вышла, – проговорила Мила, как только в монологе парня возник зазор. – Она вышла, но скоро вернется. Я ей скажу, чтобы зашла к вам в салон.
– Да, скажите, пожалуйста. А то у меня касса не сойдется, неприятности будут…
Парень успокоился и удалился к себе в салон.
Прошло еще две или три минуты, Клава вернулась и проговорила, подходя к столу:
– Извини… такое дело, сама понимаешь…
Прежде чем сесть, она отодвинула стул, на котором лежала Милина сумка. Отодвинула так неловко, что сумка упала на пол и ее содержимое рассыпалось.
– Ох, какая же я неловкая! – покаянно проговорила Клава и опустилась на колени, собирая рассыпавшиеся мелочи.
Мила присоединилась к ней, подумав мимоходом, что вроде бы застегнула сумку…
Вдвоем они быстро все собрали, под конец Клава заглянула под стол и проговорила:
– Ты смотри, самое-то главное чуть не забыли… вон паспорт твой лежит!
И правда, Милин паспорт лежал за ножкой стола.
Мила подняла его, положила в сумку, застегнула ее и села на прежнее место.
И неожиданно для себя самой спросила:
– Клав, а как твоя фамилия?
– Капустина я, – ответила та, не задумываясь, и тут же спросила: – А тебе зачем?
– Да так, интересно просто… мы же теперь соседки, можно сказать – подруги. А фамилия, она, знаешь, о человеке много говорит.
– Ну и что тебе говорит моя фамилия? – фыркнула Клава. – Что у меня капусты много? Так вот, это неправда. Или, скажем, ты Рожкова. И что это значит?
– Что муж мне рожки наставил… – машинально произнесла Мила и тут же спросила: – А откуда ты знаешь мою фамилию?
– Так ты же сама сказала, – не моргнув глазом ответила Клава.
Мила что-то не помнила, чтобы называла соседке свою фамилию. Но спорить не стала, только опустила глаза, уставившись в тарелку.
Клава набросилась на еду, как будто сто лет не ела.
Мила тоже принялась за свой салат, но особого аппетита у нее не было.
Она ковырялась вилкой в тарелке и искоса посматривала на свою соседку.
Та удивительно ловко управлялась со спагетти при помощи вилки и ложки, как природная итальянка.
Мила невольно восхитилась, как красиво и аккуратно это у нее получается. Сама Мила так не умела, поэтому редко заказывала пасту в общественных местах, не хотела позориться. Надо же, где Клава научилась так ловко управляться с приборами? Неужели у себя в Козлобородинске? То есть в Колдобинске… или как там его, язык сломаешь…
Подумав это, Мила с испугом уставилась на соседку, а вдруг она эти ее мысли прочитает? Но нет, Клава была занята спагетти, которые уменьшались очень быстро. Нет, тут явно чувствовалась долгая тренировка.
В общем, все возможно, но эта деталь плохо сочеталась с подчеркнутой Клавиной провинциальностью и неотесанностью.
Мила подумала, что в Клавином облике и поведении вообще много каких-то подозрительных деталей и нестыковок.
Тут она вспомнила появление парня из салона связи.