Маски времени (сборник)

Выбор был бы нелегкий, но, к счастью, до этого дело не дошло.

Джек бродил по студенческому городку, много времени проводил на ускорителе, словно впервые узнал, что в физике есть место не только теории, но и эксперименту, и не уставал радоваться своей новой игрушке. Ускоритель у нас был самый современный, с протоновым контуром, с инжектором нейтронов, мощностью в триллион электрон-вольт. Современные альфа-спирали далеко превзошли его, но для своего времени это был колосс. Две высоковольтные линии электропередачи подводили к нему энергию от атомной станции на побережье Тихого океана, гордо поднимался к небу сверкающий в солнечных лучах купол корпуса управления. Джек облазил его от подвала до чердака. Сидел у дисплеев, когда студенты старших курсов проводили элементарные эксперименты по обнаружению нейтрино и аннигиляции античастиц. Иногда нажимал кнопки на пульте управления, чтобы представить себе, каково властвовать над столь могучими силами. Бесцельность его занятий не укрылась от окружающих. Он откровенно убивал время.

Неужели лишь потому, что нуждался в отдыхе? Или осознал, к чему могли привести его исследования, и испугался?

Я никогда не спрашивал его. В таких случаях я обычно жду, пока молодой человек не придет ко мне со своими заботами. И я не мог первым поделиться с Джеком мучившими меня сомнениями, даже если подобные мысли уже посещали его.

В конце второго семестра безделья он попросился ко мне на прием. Вот и развязка, решил я. Он собирается сказать мне, к чему может привести успешное завершение его работы, и спросить, имеет ли он моральное право довести ее до конца. И вот тут мне придется держать ответ. Я пришел на встречу, наглотавшись успокоительных таблеток.

— Лео, я хочу уйти из университета, — начал он. Меня словно громом поразило.

— Ты получил более выгодное предложение?

— Глупость какая. Я ухожу из физики.

— Уходишь… из физики…

— И женюсь. Вы знаете Ширли Фриш. Видели меня с ней. Свадьба через воскресенье. Гостей будет немного, но я хочу, чтобы вы пришли.

— А потом?

— Мы купили дом в Аризоне. В пустыне, неподалеку от Тусона. И переезжаем туда.

— И что ты будешь там делать, Джек?

— Размышлять. Может, начну писать. Мне хотелось бы найти ответ на некоторые философские вопросы.

— А деньги? Университетской стипендии…

— Я получил небольшое наследство, которое, спасибо, адвокатам, давным-давно вложили в акции, приносящие высокие дивиденды. Есть деньги и у Ширли. Немного, но нам хватит. Мы отделяемся от человеческого общества. И я не хочу скрывать этого от вас.

Я уперся ладонями в стол и долго смотрел на костяшки пальцев.

— А как же твоя диссертация, Джек?

— Останется незаконченной.

— Но ты уже близок к финишу.

— Я забрел в тупик. И не вижу выхода. — Он поймал мой взгляд. Хотел ли он сказать, что не решается идти дальше. Вызвано его отступление научной неудачей или моральными колебаниями? Я хотел спросить. Ждал, что он заговорит сам. Он молчал. С натянутой улыбкой. Наконец разлепил губы. — Лео, думаю, что в физике мне не сделать ничего стоящего.

— Это не так. Ты…

— Видите ли, я даже не хочу делать что-либо стоящее.

— Однако!

— Вы меня простите? Останетесь моим другом? Нашим другом?

Я пришел на свадьбу. Один из четырех гостей. Невесту я встречал несколько раз. Двадцать два года, симпатичная блондинка, выпускница факультета социологии. Одному Богу известно, где Джек, денно и нощно корпящий над столом, познакомился с ней, но по всему чувствовалось, что они очень любят друг друга. Роста она была высокого, с золотистыми, рассыпанными по плечам волосами, кожей цвета персика, большими темными глазами, сильным, спортивным телом. Одним словом, красавица, ослепительная в белом, коротком подвенечном платье. Церемония не заняла много времени, расписались они в муниципалитете, без церковного благословения. Потом мы сели за праздничный стол, а ближе к вечеру новобрачные покинули нас. С пустотой в душе вернулся я в тот вечер домой. От нечего делать начал проглядывать лежащие на столе бумаги, наткнулся на расчеты Джека. Долго смотрел на них, ничего не соображая.

Месяц спустя они пригласили меня провести неделю в Аризоне.

Я подумал, что приглашение послано для проформы, и вежливо отказался, полагая, что того от меня и ждут. Джек позвонил, настаивая на моем приезде. Лицо его осталось таким же худым, но зеленоватый экран видеофона ясно показывал, что напряженность и усталость исчезли бесследно. Я согласился. Дом их, как выяснилось, располагался в полной изоляции, на мили вокруг простиралась пустыня. И тем не менее хозяева его имели возможность пользоваться всеми благами цивилизации. Ширли и Джека я нашел загорелыми, радостными, излучающими любовь и покой. В первый же день они повели меня в пустыню и смеялись, как дети, стоило им увидеть зайца, пустынную крысу или длинную зеленую ящерицу. Они опускались на колени, чтобы показать мне маленькие растения, едва вылезающие из земли, и, наконец, мы подошли к огромному кактусу с массивными зелеными наростами.

Их дом стал для меня подлинным прибежищем. Я мог приехать в любое время, предупредив разве что за день, если у меня возникало такое желание. И хотя время от времени я получал от них официальное приглашение, они настаивали на ином порядке: я имел полное право приглашать себя сам. Им я и пользовался. Иногда мои поездки в Аризону разделяли восемь или десять месяцев, бывало, что я проводил у них пять или шесть уик-эндов кряду. Установившегося порядка не было. Необходимость увидеться с Джеком и Ширли полностью определялась моим настроением. Их же настроение никогда не менялось. Им всегда светило солнце. Я не припоминаю случая, чтобы они поссорились или хоть в чем-то разошлись во мнениях. И лишь когда в их жизнь ворвался Ворнан Девятнадцатый, между ними разверзлась пропасть.

Отношения наши становились все более близкими. Наверное, они видели во мне доброго дядюшку, ибо мне было уже под пятьдесят, Джеку — около тридцати, а Ширли всего-то двадцать с небольшим, однако связывало нас нечто большее, чем уважение и дружба. Чувство, что мы испытывали, я бы назвал любовью. Но без сексуальной компоненты, хотя я с удовольствием переспал бы с Ширли, если б встретился с ней в другой компании. Конечно, я находил ее привлекательной и влечение к ней росло по мере того, как солнце выжигало из нее то очарование юности, что заставляло меня сначала видеть в ней девушку, а уж потом женщину. И хотя мы с Ширли и Джеком вроде бы образовали классический треугольник, наши отношения и близко не подходили к черте, за которой начиналось обычное прелюбодеяние. Я восхищался Ширли, но не завидовал, думаю, что не завидовал тому, что право на физическое обладание ею принадлежит Джеку. И поздним вечером, иной раз слыша доносящиеся из их спальни звуки, свидетельствующие о том, что с сексом у них нет проблем, я лишь радовался их счастью, пусть и ворочаясь в своей одинокой постели. Однажды, с их разрешения, я привез с собой женщину. Тот уик-энд, мягко говоря, не удался. Но ясно показал, что приезжать к ним я должен один. И пусть это покажется странным, но я не чувствовал себя приговоренным к воздержанию, хотя в любви Ширли, которую я делил с Джеком, недоставало физической составляющей.

Близость наша росла, разрушая все барьеры. В жаркие дни, то есть практически постоянно, Джек взял за правило ходить голышом. Почему нет? Соседи не протестовали, благо, их не было, а с чего ему стесняться жену и ближайшего друга? Я завидовал его свободе, но не торопился последовать примеру Джека, полагая неприличным разоблачаться перед Ширли. А потому лишь ограничил свой наряд шортами. Вопрос, как говорится, был тонкий, а потому решили они эту проблему исключительно изящно. В один из августовских дней, когда температура зашкалила за сотню градусов,[12] а солнце, разрослось в полнеба, мы с Джеком возились в саду, где они высадили растения пустыни. Когда Ширли принесла нам пива, я заметил, что она забыла надеть бикини, две полоски материи, что составляли ее одежду. Она словно этого и не замечала: протянула банку пива мне, потом Джеку, оба они держались непринужденно, словно ничего особенного и не произошло. Вид ее обнаженного тела, разумеется, возбудил меня, но лишь на несколько мгновений. Бикини, как мы все знаем, наряд чисто номинальный, не скрывающий ни формы ягодиц, не контура груди, так что я мог представить себе Ширли голой. Но она тем не менее перешла границу разделяющую людей одетых и обнаженных. Поначалу я отвел взгляд, ибо почувствовал себя в положении незваного гостя, заставшего хозяйку врасплох. Но быстро понял, что именно от этого ощущения ей хочется меня избавить, а потому, хоть и с усилием над собой, сделал решительный шаг ей навстречу. Пусть звучит это комично и напыщенно, но я пристально обозрел ее наготу, словно Ширли была не живым человеком, а статуэткой, призванной радовать взор, в я своим вниманием выказываю одобрение вкуса тех, кто показывает ее мне.

12

В Америке принята шкала Фаренгейта. 100 Р чуть более 37 °C.